«На фоне бедности российской…»
На фоне бедности российской
Постыдна роскошь торгашей.
Засилье «мерсов» и «поршей».
Банкеты, бриллианты, виски…
А где-то старики над миской
Добреют от чужих борщей.
«О, как порой природа опрометчива!..»
О, как порой природа опрометчива!
То подлеца талантом наградит,
То красотой поделится доверчиво
С тем, за кого испытываешь стыд.
«Уже ничто от бед нас не спасает…»
Уже ничто от бед нас не спасает.
Надежда, как и боль, – невмоготу.
Вот так под фарой мчится заяц,
Не смея прыгнуть в темноту.
Над ним мерцают тускло звезды
И света злое колдовство.
И лишь нежданный перекресток
Спасет от гибели его.
«Неважно, кто старше из нас…»
Неважно, кто старше из нас,
Кто моложе.
Важней, что мы сверстники
Горьких времен.
И позже история все подытожит.
Россия слагалась из наших имен.
«Я из этого времени выпал…»
Я из этого времени выпал.
Как из Родины выбыл.
И мы уже не считаем потерь –
Кто там в какой стране.
Хорошо, что меня не оставила Тверь
С отчаяньем наедине.
«Какая-то неясная тревога…»
Какая-то неясная тревога
Мне сердце вечерами холодит.
То ль ждет меня опасная дорога,
То ль рухну я под тяжестью обид,
То ли с тобою что-нибудь случится.
И я не знаю, как предостеречь.
То ли из сердца улетела птица
И замерла возвышенная речь.
«Я эти стихи для тебя написал…»
Я эти стихи для тебя написал.
Прочтешь – сохрани иль порви.
Душа твоя – это единственный зал,
Где верят стихам о любви.
Когда же судьба мне поставит печать
На пропуск уйти в мир иной,
Я знаю – в том зале все будут звучать
Стихи, разлучившись со мной.
«Московская элита…»
Московская элита
Собой увлечена.
И все в ней знаменито.
И всем вершит она.
В ней есть свои кумиры
И гении свои…
Роскошные квартиры.
Престижные чаи.
«Поэзия в опале…»
Поэзия в опале.
В забвенье имена.
О, как мы низко пали,
Как пала вся страна.
И что теперь мне делать
Без помыслов своих?
И вскинут флагом белым
Мой одинокий стих.
«Что же натворили мы с Природой?!..»
Что же натворили мы с Природой?!
Как теперь нам ей смотреть в глаза,
В темные отравленные воды,
В пахнущие смертью небеса?
Ты прости нас, бедный колонок,
Изгнанный, затравленный, убитый…
На планете, Богом позабытой,
Мир от преступлений изнемог.
«Это вечная тема…»
Это вечная тема –
Конфликт поколений.
И когда нас не будет –
Продолжится спор.
Это было до нас,
Это будет со всеми.
Ведь былое – грядущему
Вечный укор.
«Живу в красотах пасмурного дня…»
Живу в красотах пасмурного дня.
И так легко мне под дождями дышится.
Но лишь одно здесь мучает меня:
Не пишется.
«Ты верни, судьба, мне прежний голос…»
Ты верни, судьба, мне прежний голос.
Ненависть вложи в мои слова.
Наша жизнь жестоко раскололась
На ворье и жертвы воровства.
«Я забываюсь работой и музыкой…»
Я забываюсь работой и музыкой.
Забываюсь от прошлых своих утрат.
Не хочу, чтобы жизнь
Стала улицей узенькой,
Откуда дороги нам нет назад.
«Как на земле сейчас тревожно!..»
Как на земле сейчас тревожно!
И все страшней день ото дня.
Не потому ль один и тот же
Кошмар преследует меня.
Как будто я смотрю в окошко,
Где, сажей в космосе пыля,
Как испеченная картошка,
Несется бывшая земля.
«Нам Эйнштейн все объяснил толково…»
Нам Эйнштейн все объяснил толково,
Что не абсолютен результат.
И порою вежливое слово
Много хуже, чем привычный мат.
«Богачам теперь у нас почет…»
Богачам теперь у нас почет.
Нет авторитета выше денег.
Жизнь «крутых» размеренно течет
Без тревог, без боли и сомнений.
Под рукой счета, престижные посты.
Визы в паспортах – на всякий случай.
Кажется им с этой высоты
Вся Россия муравьиной кучей.
«Если ты вдруг однажды уйдешь…»
Если ты вдруг однажды уйдешь,
Не оставив надежды на чудо,
Я скажу себе грустно: «Ну, что ж…
Все прошло. Ничего не забуду…»
И в душе не останется зла.
Ни упреков, ни просьб, ни амбиций.
Ты моею богиней была.
А богиням лишь можно молиться.
«ТВ в России – нудный сериал…»
ТВ в России – нудный сериал,
Сработанный из лоскутков рекламы.
Но кто-то в промежутках разбросал
И «Новости», и прочие программы.
«Я стою у могилы Сергея Есенина…»
Я стою у могилы Сергея Есенина.
И ромашки печально кладу на плиту.
Он любил их при жизни.
И рвал их рассеянно.
И воспел эту землю
В дождях и цвету.
«Ты еще не можешь говорить…»
Ты еще не можешь говорить.
И о жизни ничего не знаешь.
Спит в тебе мальчишеская прыть.
Неизвестно, кем ты в жизни станешь.
Как все дети, ты смешон и мил.
И, хотя еще так мало прожил,
Все ты в нашем доме изменил.
И, наверно, нас изменишь тоже.
«Приватизировав экран…»
Приватизировав экран,
Чиновник вышел в шоу-мены.
Но в этом был один изьян –
Не знал он в жажде славы меры.
«Прошу прощенья у друзей…»
Прошу прощенья у друзей
За нетерпимость и бестактность.
Умчалась юность, как газель.
Явилась старость, словно кактус.
Но я, как прежде, однолюб.
Влюбляюсь в день, который будет.
Прошу прощения на людях
За то, что в юности был глуп.
За то, что в старости зануден.
«Я с женщинами спорить не могу…»
Я с женщинами спорить не могу.
Не потому, что все переиначат.
А потому, что лошадь на скаку
Не стоит останавливать…
Пусть скачет.
«Пока мы боль чужую чувствуем…»
Пока мы боль чужую чувствуем,
Пока живет в нас сострадание,
Пока мечтаем мы и буйствуем, –
Есть нашей жизни оправдание.
Пока не знаем мы заранее,
Что совершим, что сможем вынести, –
Есть нашей жизни оправдание…
До первой лжи иль первой хитрости.
«Мы вновь летим в чужую благодать…»
Мы вновь летим в чужую благодать.
В чужой язык, к чужим пейзажам.
Но вряд ли мы кому-то скажем,
И даже вида не покажем,
Как тяжело Россию покидать.
«Три года мучений и счастья…»
Три года мучений и счастья,
Три года любви и разлук.
Как хочется в дверь постучаться,
Увидеть восторг и испуг.
«Не говорю тебе – “Прощай!”…»
Не говорю тебе – «Прощай!»
Земля Христа, страна Давида.
Но есть во мне одна обида,
Одна безмерная печаль,
Что поздно я пришел сюда.
Что лишь на грани жизни долгой
Взошла во мне твоя Звезда,
Соединясь с зарей над Волгой.
«Не знаю, сколько мне судьба отмерит…»
Не знаю, сколько мне судьба отмерит,
Но если есть в запасе год,
Вернусь на озеро Киннерет,
Построю там библейский плот.
И уплыву на нем в легенду.
По той воде, где шел Христос.
И красоту возьму в аренду,
Ту, что увидеть довелось.
«Я вспомнил Волгу возле Иордана…»
Я вспомнил Волгу возле Иордана.
И это было радостно и странно.
И музыка воды во мне звучала,
Как будто нас одна волна качала.
«Над горами легкая прохлада…»
Над горами легкая прохлада.