кула, от которого не отходит никаких побочных ответвлений и на котором вся торговля осуществляется по тем же путям, что и кула. Другое ответвление, о котором мне хорошо известно, от Тробриан до Добу, связано теми торговыми отношениями, о которых я уже говорил. Острова Амфлетт, как это описывалось в главе XI, торгуют с аборигенами острова Фергюссон. Говорящие на языке добу туземцы с Тевара, Санароа и побережья пролива Доусона проводят обмен – хотя, вероятно, в небольшом масштабе – с жителями внутренних областей острова Фергюссон. Говорящие по-добуански жители острова Норманби и аборигены Ду’а’у на северном берегу Норманби – а все они участвуют в кула – торгуют с остальными жителями острова Норманби, которые не входят в Кольцо, а также с туземцами, населяющими центральные районы Новой Гвинеи на запад от Восточного Мыса. Однако вся эта торговля лишь в малой степени затрагивает основной поток обмена кула. Вероятно, некоторые менее ценные предметы, отклоняясь от главного течения, растворяются в джунглях, которые, в свою очередь, передают свою продукцию побережью.
Наиболее существенные вливания в главный поток и истечения из него имеют место в южной части круга, в основном на Тубетубе и Вари и в некоторых, менее значимых пунктах вокруг двух главных центров. Северное побережье Новой Гвинеи было связано с этим регионом посредством мореходного сообщества, населяющего Восточный Мыс. Однако это боковое ответвление имеет очень небольшое значение в отношении главных предметов кула. Более важными являются две другие связи с востоком и западом в крайней южной точке кольца кула. Одна из них соединяет южный берег Новой Гвинеи с кругом кула, другая связывает Кольцо с большими островами Сад-Ист (Тагула) и Россел с прилегающими к ним несколькими маленькими меньшими островами.
Южное побережье, тянущееся с востока на запад, было вначале заселено аборигенами из группы массим, говорящих на диалектах Су’а’у и Бонабона. Они поддерживают постоянные контакты с южной частью района кула, то есть туземцами Роге’а, Сариба, Басилаки, Тубетубе и Вари. Туземцы массим с южного побережья поддерживают торговые отношения с соседними маилу, и с этой точки цепь торговых отношений соединяет восточные районы побережья с центральными, населенными племенем моту. Как мы это знаем из приложения капитана Бартона к работе проф. Зелигмана, моту поддерживают ежегодные торговые отношения с туземцами Залива Папуа, так что вещь может пройти путь от дельты какой-либо из папуасских рек к острову Вудларк из группы Тробриан, и в самом деле многие вещи покрыли это расстояние путем обмена.
Есть, однако, один маршрут, который особенно интересует нас с точки зрения кула, а именно, маршрут двух типов ценностей кула. Один из этих предметов, браслеты, перемещается по южному побережью с востока на запад. Нет сомнения, что эта вещь выпадает из потока кула в самой южной его точке и относится назад к Порту Морсби, где ценность браслетов и сейчас является, и была давно выше, чем в восточном районе. Пребывая среди маилу, я обнаружил, что местные туземные торговцы приобретали в районе Су’а’у браслеты, меняя их на свиней, и отвозили их на запад, в направлении Арома, Гула и Керепуну. Проф. Зелигман на основании своих записок, сделанных в Порте Морсби, сообщает нам, что Гула, Арома и Керепуну вывозят браслеты в Порт Морсби. Некоторые из этих браслетов – согласно тому же источнику – отправляются дальше на запад вплоть до Залива Папуа[103].
Намного труднее было определить направление движения ожерелий из раковин спондилуса на южном побережье. Ремесло изготовления этих вещей, которое некогда среди аборигенов окрестностей Порта Морсби было высокоразвито, теперь частично, хотя и не полностью, пришло в упадок. Я и сам имел возможность наблюдать аборигенов с Бо’ера, обрабатывающих агева, очень маленькие и красивые диски из раковин – такие, из которых могут состоять самые красивые баги. При их изготовлении использовался туземный помповый бурав с кварцевым острием. Это делалось в местности, расположенной в нескольких милях от большого поселка белых – в районе, где за последние пятьдесят лет ощущалось заметное влияние белого человека.
Однако теперь это лишь след некогда чрезвычайно развитого ремесла. Мои исследования этого предмета не могли быть исчерпывающими, поскольку, когда я работал на южном побережье, я не ставил перед собой эту проблему, а во время второй и третьей моих экспедиций в Новую Гвинею я только проезжал через Порт Морсби. Однако думаю, что наверняка в давние времена связки раковин перемещались из Порта Морсби по кольцу кула на восток Новой Гвинеи.
Однако как бы то ни было, но бесспорным источником поставок этого товара являются острова Сад-Ист, Россел и окрестные малые острова. В этих морях ловят самые красивые раковины спондилуса интенсивного красного цвета, а аборигены являются опытными изготовителями дисков. В законченном виде ожерелья экспортируются на остров Вари и, я думаю, на острова Мисима и Панайати. К важнейшим из товаров, на которые меняют ожерелья, являются лодки и большие полированные лезвия топоров.
Бросив теперь взгляд на Кольцо, мы видим, что один вид товаров – мвали (браслеты) – изготавливается в двух пунктах кула, то есть на острове Вудларк и в западной части Бойова. Другой товар, то есть соулава или баги (ожерелья), вливается в Кольцо в самой южной его точке. Один из этих источников (остров Россел) все еще действует, а другой (Порт Морсби) в старину, вероятно, поставлял множество ожерелий, но теперь он оторван от кольца кула. Ожерелья, изготавливаемые в Синакета, не являются настоящим предметом кула, и хотя они иногда участвуют в обмене, раньше или позже они исчезают из Кольца в соответствии со своего рода законом Грэшама, распространяющимся здесь на вещь, не являющуюся деньгами, и потому действующим в противоположном смысле! Третий тип ценности, которая иногда включается в поток кула, но реально к нему не принадлежащей, это – большие лезвия топоров, сделанные из зеленого камня и красиво отполированные. Они, как мы знаем, добываются или, вернее, добывались на острове Вудларк и полировались в районе Киривина на Тробрианах. Другим центром полировки камней является (или являлся), я думаю, остров Мисима.
Мы видим, что два источника мвали и соулава находятся на северной и южной оконечностях Кольца; браслеты изготавливаются на крайнем севере, а ожерелья включаются в перемещение на южной оконечности. Примечательно, что в восточной части Кольца, в районе Вудларк – Бойова – Тубетубе, две вещи курсируют в естественном направлении, то есть что каждая из них вывозится из районов своего происхождения в направлении того района, где ее не изготавливают или не заготавливают. В другом ответвлении (Вудларк – Йегума – Тубетубе) течение кула противоположно естественному торговому движению этих товаров, поскольку здесь жители Тубетубе ввозят браслеты на Муруа, то есть как бы привозят самовары в Тулу, тогда как жители Муруа передают ожерелья жителям Тубетубе и Вари в тех местах, в которых ожерелья поступают в Кольцо извне. Эти соображения важны для каждого, кто хотел бы поразмышлять о происхождении или истории кула, поскольку естественное направление движения ценных предметов было, несомненно, изначальным, и с этой точки зрения западная половина кольца кула представляется более древней.
Но здесь мы подходим к концу всех относящихся к кула описательных данных, а те некоторые общие замечания, которые я хотел бы сделать по этому поводу, мы оставим для следующей и последней главы.
Глава XXIIЗначение кула
I
Мы исследовали различные пути и ответвления кула, подробно и скрупулезно вникая в ее правила и обычаи, в ее верования и практические действия и неразрывно связанную с ней мифологическую традицию. Мы следовали этим путем до тех пор, пока, не исчерпав всю нашу информацию, мы подошли к тому пункту, где смыкаются оба конца Кольца. Теперь нам следует отложить в сторону увеличительное стекло детального исследования и окинуть одним взглядом весь этот институт в целом, чтобы он обрел для нас определенный вид. Этот вид, возможно поразит нас как нечто необычайное, нечто такое, с чем до сих пор еще не приходилось встречаться в этнографических исследованиях. Было бы неплохо попытаться найти ей место среди других объектов систематической этнологии, оценить ее значимость и понять, чему мы научились, познакомившись с ней. В конце концов изолированные факты не имеют научной ценности, какими бы поразительными и новыми они ни выглядели бы сами по себе. Подлинное научное исследование отличается от чистой охоты за курьезами тем, что последняя преследует нечто необычное, диковинное и причудливое, подгоняемая двойным стимулом – жаждой сенсаций и манией коллекционирования. Наука же, с другой стороны, должна анализировать и классифицировать факты для того, чтобы поместить их в органическое целое, чтобы включить их в одну из тех систем, в которые она пытается объединить различные аспекты действительности.
Конечно, я не собираюсь предаваться каким бы то ни было спекуляциям или добавлять какие-либо гипотетические допущения к тем эмпирическим данным, которые содержатся в предыдущих главах. Я ограничусь некоторыми размышлениями о наиболее общем аспекте этого института и попытаюсь несколько более отчетливо выразить то, что представляется мне установкой сознания (mental attitude), лежащей в основании различных обычаев кула. Эти общие представления следовало бы, я думаю, учесть и в дальнейших полевых исследованиях вопросов, близких кула, и в теоретических исследованиях, тем самым доказав их плодотворность для будущей научной работы.
Естественно, привилегией того, кто описал новое явление, будет передать его на рассмотрение своим коллегам; однако это еще и его долг, а не только привилегия. Он обязан изложить самое важное из того, что ему известно, причем известно из непосредственного знакомства с фактами, так, чтобы читатель смог это осмыслить; это значит, что эмпирическое описание этнографического явления должно быть в то же время описанием фундаментальных и общих его характеристик. А если так, то задача летописца состоит в том, чтобы закончить свой отчет всесторонним, синтетическим рассмотрением описанного института.