Отношение отца к детям весьма примечательно. Физиологическое отцовство здесь неизвестно[32], и предполагается, что никаких родственных связей и отношений между отцом и ребенком не существует – за исключением отношений между мужем матери и ребенком жены. И все-таки отец является ближайшим и самым искренним другом своих детей. Много раз я наблюдал, когда ребенок – маленький мальчик или девочка – оказывался в опасности или заболевал, и если в связи с этим возникал вопрос о том, что кому-то придется взять на себя трудности или подвергнуть себя опасности ради ребенка, то в этом случае все волнения выпадали на долю отца, которому предстояло перенести все необходимые лишения, – на долю отца, но не дяди по материнской линии. Такое положение вещей признается вполне отчетливо, о чем недвусмысленно говорят и сами туземцы. В вопросах наследования и передачи собственности мужчина стремится для своих детей сделать все, что только в его силах, при этом, конечно, считаясь и с обязанностями по отношению к семье сестры.
Трудно в нескольких словах выразить разницу между этими двумя отношениями, то есть между отношением мальчика к дяде по матери и отношением сына и отца. Лучшим из кратких выражений этой мысли будут слова о том, что положение дяди по матери как близкого родственника считается справедливым и с точки зрения закона, и с точки зрения обычая, тогда как интерес и любовь отца к его детям порождены чувством и существующими между отцом и детьми доверительными отношениями. Отец видел, как дети росли; он вместе с матерью нежно заботился о малышах, ухаживал за ними, носил их на руках и давал им то воспитание, которое происходит в процессе наблюдения за работой старших и постепенного присоединения к ней. Когда речь идет о наследовании, отец дает ребенку все, что только может, – отдает свободно и с удовольствием, тогда как брат матери под давлением обычая дает племянникам то, что он не может удержать и сохранить для собственных детей.
VII
Стоит сказать еще несколько слов о некоторых религиозно-магических представлениях тробрианцев. Больше всего в связи с их верой в духов умерших меня поразило то, что они почти совсем не боятся духов, то есть не испытывают ни одного из тех жутких чувств, которые охватывают нас при мысли о возможном возвращении умерших. Всевозможные страхи и ужасы туземцев связаны лишь с черной магией, летающими ведьмами, злобными существами, насылающими болезни, и, самое главное, с колдунами и ведьмами. Духи же сразу после смерти попадают на остров Тума, лежащий к северо-западу от Бойова, и там какое-то время пребывают под землей, как говорят некоторые, или же, как утверждают другие, на поверхности земли, хотя там они и невидимы. Раз в году они навещают свои деревни и принимают участие в больших ежегодных празднествах миламала, во время которых они принимают подношения. Иногда в это время они являются живым, которых, однако, это не тревожит. Да и вообще духи не оказывают на людей большого влияния – ни хорошего, ни плохого[33]. В некоторых магических формулах присутствуют обращения к духам предков, которые во время некоторых обрядов принимают приношения. Однако это не имеет никакого отношения к тому взаимодействию или тесному сотрудничеству между людьми и духами, которое составляет сущность всякого религиозного культа.
Но с другой стороны, магия как попытка человека управлять силами природы непосредственно при помощи особого знания пронизывает собою на Тробрианах буквально все и имеет всеобъемлющее значение[34]. Мы уже упоминали о колдовстве и о земледельческой магии. Здесь достаточно добавить лишь то, что все жизненно важное для туземца сопровождается магией. Все хозяйственные дела имеют свою магию; любовь, благополучие детей, таланты и умения, красота и проворство – все это или стимулируется, или нарушается магией. В связи с обменом кула (а он имеет для туземцев огромное значение и затрагивает почти все их общественные страсти и амбиции) мы встретимся с другой системой магии, и тогда у нас будет возможность поговорить о проблеме в целом более детально.
Болезнь, здоровье и смерть также являются результатами действия магии или контр-магии. Теоретические воззрения тробрианцев на этот вопрос чрезвычайно сложны, но и в высшей степени определенны. Так, хорошее здоровье прежде всего, конечно, является состоянием естественным и нормальным. Более легкие болезни можно получить от перегрева, переедания, переутомления, плохого питания или из-за других обычных причин. Такие недомогания непродолжительны, не приводят к по-настоящему плохим последствиям и не представляют непосредственной опасности. Но если человек болеет сколько-нибудь долго и его силы по-настоящему подорваны, то, значит, тут действуют злые силы. Одной из самых распространенных форм черной магии является магия бвага’у, то есть злых колдунов, некоторое количество которых есть в каждом районе. Обычно даже и в каждой деревне имеются один-два человека, вызывающих больше или меньше страха как бвага’у. Чтобы стать им, никакого особого посвящения не требуется, достаточно знать заклятия. Научиться им (то есть научиться так, чтобы стать признанным бвага’у), можно лишь за высокую плату или в исключительных обстоятельствах. Так, отец часто «передает» свое колдовство сыну, – однако всегда бесплатно; обычный член племени может научить колдовству человека высокого ранга. Или человек научит этому сына своей сестры. В этих двух последних случаях требуется заплатить очень высокую плату. Это имеет значение как характеристика отношений родства, – то, что человек учится колдовству у отца, хотя отец, согласно традиционной системе родства, не является кровным родственником, тогда как за это же самое надо заплатить дяде по матери, естественным наследником которого он является.
Как только человек овладевает искусством черной магии, он применяет ее к своей первой жертве, которой всегда должен стать кто-то из его собственной семьи. Среди туземцев существует твердое и четкое убеждение в том, что если в колдовстве мужчины и должно быть что-то хорошее, то в первую очередь оно должно быть испробовано на его матери, сестре или каком-нибудь из его родственников по линии матери. Такой матереубийственный акт и делает его настоящим бвага’у. Потом его искусство можно будет практиковать и на других людях, став твердым источником доходов.
Связанные с магией поверья сложны; они различаются в зависимости от того, исходят ли они от колдуна или от непосвященного; со всей очевидностью существуют также и напластования верований, что объясняется или местными вариациями, или наложением разных версий. Здесь нам достаточно подвести краткие итоги.
Когда колдун хочет напасть на кого-то, первым делом он наложит легкое заклятье на обычно посещаемые этим человеком места. Это заклятье вызовет легкую болезнь и вынудит человека оставаться в постели у себя дома, где он будет пытаться вылечиться, ложась на несильно горячие угли, чтобы согреть тело. Это первое недомогание, называемое кайнагола, предполагает такие боли в теле, которые (если говорить с нашей точки зрения) могут быть вызваны ревматизмом, общим переохлаждением, гриппом или другой болезнью в начальной стадии. Когда жертва лежит на нарах, с горящим под ними огнем и, как правило, посреди хижины, бвага’у украдкой подходит к дому. Вместе с ним – несколько ночных птиц, сов и козодоев, составляющих его свиту. Весь он окружен ореолом того легендарного ужаса, который заставляет туземцев трепетать при мысли о встрече с колдуном во время такого вот ночного обхода. Потом он пытается просунуть сквозь соломенную стену привязанный к длинной палке пучок трав, заколдованных каким-то смертоносным заклятьем, стараясь просунуть это в огонь, над которым лежит больной. Если ему это удастся, то дым от сгоревших листьев будет вдыхать этот обреченный человек, имя которого произносится в заклятии, и тогда его одолеет та или иная из тех жутких болезней, целый список которых имеется у аборигенов, причем каждая из них имеет как четко выраженные симптомы, так и магическую этиологию. Это предварительное колдовство необходимо было для того, чтобы удержать жертву в доме, поскольку только там может осуществляться смертоносная магия.
Конечно, и больной тоже будет защищаться. Прежде всего, его друзья и родственники (а такова одна из главных обязанностей братьев жены) будут его сторожить, сидя с копьями и у хижины, и у всех подходов к ней. Я часто натыкался на такие «дозоры», когда поздней ночью гулял по какой-нибудь деревне. Кроме того, прибегают и к услугам конкурирующего бвага’у (поскольку искусством убийства и лечения владеют всегда одни и те же люди), который произносит контрзаклинания так, что иногда усилия первого колдуна (даже если ему и удалось сжечь травы в соответствии с наводящим ужас обрядом тогинивайу) бывают напрасными.
Если это удалось, то колдун прибегает к последнему и самому роковому обряду – указыванию с помощью кости. Удалившись подальше в дебри джунглей, бвага’у вместе с одним или двумя сообщниками произносит сильные заклятия и кипятит в горшочке кокосовое масло. Потом этим маслом смачиваются листья травы, которые оборачиваются вокруг острого скелета рыбы стингари или подобного остроконечного предмета. Над этим скелетом поется последнее, самое убийственное заклинание. Затем бвага’у крадучись возвращается в деревню, видит свою жертву и, скрываясь за кустом или хижиной, указывает на нее своим магическим кинжалом, то есть, на деле, с силой и злостью вертит им в воздухе, как если бы ему хотелось пронзить жертву, повернуть острие в ране. Это действие, если оно исполнено соответствующим образом и не вызвало противодействия другого, еще более сильного колдуна, обязательно убьет человека.
Я здесь в общей форме обозначил последовательность действий черной магии, которые, как в это верит и сам маг, и сторонний человек, должны принести болезнь и смерть. Нет сомнения в том, что теми, кто сами верят в то, что владеют черными силами, акты черной магии и впрямь совершаются. В равной степени очевидно, что нервное напряжение, вызванное самим сознанием того, что