винейлида, одну из самых страшных опасностей моря, – живой камень, который выскакивает со дна моря и прыгает на лодку. Однако, несмотря на все это, они устояли, и целыми и невредимыми добрались на Добу и благополучно вернулись домой.
Итак, мы видим, что с социологической точки зрения увалаку – это такое предприятие, которое частично финансируется толи’увалаку, что способствует росту его репутации и приносит ему почет; тогда как обязанность, налагаемая на других в связи с розданными им продуктами, вынуждает их довести экспедицию до успешного завершения.
Довольно трудно разобраться, почему, хотя каждый и жаждет принять участие в экспедиции, хотя все в равной степени радуются этому и удовлетворяют свое тщеславие и умножают благодаря этому свое богатство, сюда все-таки включается элемент принуждения и обязанности; ведь мы не привыкли к мысли о том, что удовольствие может быть навязано силой. Тем не менее увалаку не является здесь каким-то исключительным примером, поскольку почти во всех племенных увеселениях, развлечениях и масштабных празднествах соблюдаются те же принципы. Организатор празднеств через начальное распределение продуктов обязывает других участвовать в танцах, спортивных состязаниях или сезонных играх. И впрямь: если учесть ту легкость, с которой проходит энтузиазм у туземцев, легкость возникновения ревности, зависти и споров, портящих единодушие совместных развлечений, то потребность внешнего принуждения к увеселениям кажется уже не такой нелепой, как на первый взгляд.
Я уже говорил, что экспедиция увалаку отличается от обычной еще и тем, что здесь должен быть соблюден полный церемониал кула. Так, все лодки должны быть либо новыми, либо заново перевязанными, и все без исключения должны быть заново выкрашенными и заново украшенными. Полная церемония спуска на воду (тасасориа) и демонстрация лодки (кабигидойа) происходит с соблюдением всех деталей только тогда, когда экспедиция кула приобретает форму увалаку. Закалывание одной или нескольких свиней в деревне перед отправлением также является особой чертой состязательной экспедиции кула. То же самое относится и к церемониальному разделу кайгуйа’у, совершаемому на Мува как раз в тот момент, до которого мы дошли в своем описании. Другой церемониальной чертой увалаку является танарере – большая демонстрация ваигу’а, и сравнение личных приобретений каждого в конце экспедиции, что вносит определенный элемент состязательности. В начале каждой такой экспедиции устраиваются также соревнования по скорости, качествам и красоте лодок. Некоторые сообщества, дарящие свои ваигу’а экспедиции увалаку, соперничают между собой в том, кто из них даст больше, так что элементы конкуренции или состязательности и впрямь пронизывают собой всю процедуру. В следующих главах я еще несколько раз буду иметь возможность показать отличия увалаку от обычной экспедицией кула.
Сразу же следует добавить, что хотя вся эта церемониальная программа и принудительна только в случае плавания увалаку и хотя только тогда все ее пункты неукоснительно соблюдаются, однако некоторые из них (и даже и все) могут быть включены и в обычную экспедицию кула, особенно если это кула несколько большего масштаба. То же относится и к различным магическим обрядам (то есть наиболее важным), которые, они и совершаются во время каждой экспедиции кула, в случае увалаку исполняются более пунктуально.
И, наконец, весьма важной отличительной чертой является правило, согласно которому нельзя брать с собой в заморское плавание увалаку никаких ваигу’а. Не следует забывать, что заморская экспедиция кула отправляется главным образом для того, чтобы принимать дары, а не давать их, и в случае увалаку это правило соблюдается с такой строгостью, что никаких ценностей кула путешествующие давать не должны. Туземцы, плывущие из Синакета на Добу в обычную экспедицию кула, могут взять с собой несколько браслетов, но вот когда они плывут в церемониальную состязательную увалаку, ни одного браслета они с собой не берут. Ведь стоит напомнить, что обмены кула, как это уже объяснялось в главе III, никогда не происходят одновременно. Всегда по истечении какого-то времени за даром следует ответный дар. Теперь во время увалаку туземцы получат на Добу некоторое количество даров, которые через год или около того будут возвращены добуанцам, когда они приедут с ответным визитом в Синакета. Однако всегда имеется значительное количество таких драгоценностей, которые добуанцы должны жителям Синакета, так что когда теперь последние поедут на Добу, они будут претендовать еще и на те дары, которые им должны быть возвращены еще с прошлых посещений. Все эти технические подробности обмена кула станут еще понятней в одной из последующих глав (глава XIV).
Подводя итоги, скажем, что увалаку – это церемониальная и состязательная экспедиция. Церемониал (в той мере, в какой он связан с начальным распределением продуктов) совершается руководителем увалаку. Церемониальность ее проявляется еще и в том, что все формальности кула строго и без всяких исключений соблюдаются, так что в определенном смысле каждая морская экспедиция кула является церемониальной. Состязательность и проявляется здесь главным образом в том, что в конце экспедиции все приобретенные товары сравниваются и подсчитываются. С этим связано и запрещение брать с собой драгоценности ваигу’а: тогда все начнут плавание в одинаковых условиях.
II
Возвратимся же теперь к флотилии Синакета, сосредоточенной сейчас на Мува. Сразу после прибытия на место, то есть около полудня, они приступили к церемониальному распределению продуктов. Хотя толи’увалаку и является распорядителем церемоний, но в этом случае он, как правило, сидит и смотрит за начальными действиями со стороны. Группа его родственников или приятелей низшего ранга заняты работой. Думаю, было бы, пожалуй, лучше привести здесь более конкретное описание, поскольку всегда трудно дать точный зрительный образ того, как такие вещи проходят.
Я лично наблюдал такую сцену в 1918 г. когда присутствовал на начальных этапах кула на островах Амфлетт. Туземцы в течение нескольких дней готовились к отъезду, и в последний день я целое утро наблюдал и фотографировал погрузку и снаряжение лодок, прощание с флотилией и ее отплытие. Вечером после трудового дня я, поскольку это была ночь полнолуния, отправился в шлюпке в дальнее плавание. И хотя мне еще на Тробрианах рассказывали об обычае первой остановки, однако я очень удивился, когда, огибая скалистый мыс, я наткнулся на целую толпу туземцев из Гумасила, которые отправились этим утром в экспедицию кула: при свете полной луны они сидели на берегу всего в нескольких милях от деревни, которую они, имея столько дел, оставили всего десять часов назад. Учитывая довольно сильный ветер в этот день, я полагал, что они разбили лагерь уже по крайней мере где-то на полпути к Тробрианам, на одной из небольших песчаных отмелей примерно в двадцати милях к северу. Я причалил к берегу и немного посидел среди угрюмых и неприветливых амфлетианских островитян, которые в отличие от тробрианцев осуждали пристально-внимательного и вредоносного этнографа.
Возвращаясь к нашей группе из Синакета, мы можем представить себе вождей, сидящих высоко на берегу под искривленными широколиственными ветвями тенистых деревьев. Они могли бы и отдыхать все вместе, каждый в сопровождении нескольких человек из свиты, или же каждый начальник или вождь находился около своей лодки. Мы видим молча жующего бетель То’удаваду, который держится с тягостным, медлительным достоинством; видим возбудимого Коутауйа, который на повышенных тонах беседует с одним из своих взрослых сыновей: двое или трое среди них – самые красивые мужчины в Синакета. Несколько дальше, с небольшой группой помощников сидит бесчестный Синакади и разговаривает с сыном сестры Гомайа, которому предстоит унаследовать титул вождя, – тоже отъявленным мерзавцем. Хорошим тоном в подобных случаях считается, чтобы вожди не работали с остальными и не следили за ходом действий, а сохраняли отчужденность и равнодушие. В обществе других знатных лиц они короткими, отрывистыми фразами, делающими туземные языки столь трудными для понимания, обсуждают приготовления к кула и ее перспективы, время от времени ссылаясь на мифологию, предсказывая погоду и обсуждая достоинства отдельных лодок.
Тем временем люди из свиты толи’увалаку (его сыновья, младшие братья и свойственники) готовятся к распределению пищи. Как правило, толи’увалаку должен быть либо То’удавада, либо Коутауйа. Эту честь и все связанные с ней трудности возьмет на себя тот, кто в данное время располагает большим богатством и рассчитывает получить больше ваигу’а. Синакади гораздо менее богат и, возможно, это будет для него исключением, если эта роль будет поручена ему, его предшественникам и наследникам. Менее значительные начальники других составляющих Синакета деревень никогда не будут выполнять эту роль.
Предводитель экспедиции, кем бы он на этот раз ни был, должен будет принести двух свиней, которые теперь будут положены на берегу, чтобы ими восхищались участники экспедиции. Горит несколько костров, и свиньи с продетыми между их связанными ногами шестом висят над кострами вверх животами. Страшный визг наполняет воздух и радует тех, кто его слышит. После того, как, навизжавшись, свинья умирает (или, скорее, впадает в бесчувственность), ее снимают с огня и разрезают. Специалисты режут ее на соответствующие части, предназначенные для распределения. Ямс, таро, кокосовые орехи и сахарный тростник уже были сложены в большие кучи по числу лодок – в данном случае их восемь. На эти кучи кладут несколько связок зрелых бананов и некоторое количество бетеля. На земле поодаль, на лотках из плетенных листьев кокосовой пальмы раскладывают куски мяса. Всю эту провизию поставил