На островах Амфлетт. Социология кула
I
Наш экипаж, плывя с севера, сначала достигает главного острова Гумасила – высокой и крутой горы с арочными контурами и с огромными утесами, смутно напоминающей колоссальное готическое сооружение. С левой стороны тяжелая пирамида острова Домдом отступает за ближайшую гору по мере того, как к ней приближаются путешественники. Теперь флотилия плывет вдоль западного берега острова Гумасила; здесь джунгли, перемежаемые участками пустырей, поднимаются как крутой склон с каменистыми краями: джунгли пересекаются долинами, бегущими к подножью холма и опускающимися в широкие заливы. Только изредка можно заметить треугольные поляны, следы обработки земли туземцами, населяющими ту сторону острова, где расположены две деревни. На юго-западной оконечности Гумасила узкий мыс оканчивается плоским и низменным участком земли с песчаными берегами по обе стороны. Флотилия останавливается на северной стороне мыса, скрытого от деревень: это побережье Гийавана (тробрианцы, прибывающие с севера, называют его Гийасила). Это именно то место, где все флотилии останавливаются перед тем, как приближаться к деревням. Здесь и жители островов Амфлетт отдыхают целый день первого своего фальс-старта из деревень, – отдыхают перед тем, как они действительно возьмут курс на Тробрианские острова. Короче говоря, это побережье является амфлеттанским дубликатом песчаной отмели Мува. Именно здесь ночью в полнолуние, в марте 1918 года, я однажды неожиданно встретился с лодками из Гумасила, после того как они приступили к соединению с экспедицией увалаку в Синакета.
На этом берегу жители Синакета, прежде чем приблизиться к своим партнерам на Гумасила, совершают заключительные обряды магии кула. Такие же магические обряды повторятся перед прибытием на Добу; и, поскольку именно Добу является целью большой увалаку, в полной мере весь церемониал магии обычно откладывается вплоть до прибытия туда. И поэтому лучше будет отложить описание этой магии до того момента, когда мы сопроводим нашу флотилию до берега Сарубвойна. Здесь достаточно упомянуть о том, что после совершения этих обрядов, после часовой или получасовой стоянки на берегу Гийавана, все люди садятся в свои лодки, берутся за весла, и флотилия, огибая мыс, плывет туда, где в небольшом и очень живописном заливе расположена деревушка Гумасила под названием Ну’агаси (см. фото I). В старые времена эта деревня прилепилась на узком выступе на высоте около ста метров над уровнем моря, став труднодоступной крепостью, откуда просматривается всякий путь к ней. Теперь, когда влияние белого человека сделало все предпринимаемые против набегов предосторожности излишними, деревня была перенесена вниз на узкую береговую полосу, соединяющую море с небольшим болотом у подножия горы. Одни лодки пристанут к этому берегу, а другие поплывут дальше под обрывистой черной скалой метров 150 в высоту и метров 300 в ширину (см. снимок XLII). Обогнув второй мыс, они пристают к большей деревне Гумасила, построенной на искусственных каменных террасах и окруженной плотинами из маленьких камней, образующими квадратные лагуны и крошечные гавани (ср. описание, приведенное выше – в главе I, раздел V). Это – старая деревня, которая, будучи практически недоступной с моря, являлась крепостью иного типа, нежели тип характерных для этого района высоко расположенных деревень. Открытая натиску дующих во всю мощь юго-восточных ветров и бурных морей, от которых она была защищена каменными молами и плотинами, она в любую погоду сообщалась с остальным миром лишь с помощью короткого канала на юге, где от бушующего моря ее заслоняли большая скала и риф.
И вот без какой-либо предварительной церемонии приветствия или формального приема гости из Синакета покидают теперь свои лодки и рассеиваются в толпе местных жителей, группами рассаживаются возле домов своих друзей и погружаются в жевание бетеля и разговоры. Говорят они на киривинском языке, который на островах Амфлетт знают повсеместно. Почти сразу же после высадки на берег они вручают своим партнерам подарки пари (начальные дары) – мелкие вещицы, такие как гребни, горшочки для извести или ложки для извести. После этого они ждут, что им преподнесут некоторые подарки кула. Первым преподнесет такой подарок самый важный начальник: он вручит его Коута’уйа или То’удавада, в зависимости от того, кто именно из них является в данном случае толи’увалаку. Вскоре нежный, проникновенный звук раковины дает знать, что первый дар был вручен. За ним следуют другие сигналы раковин: кула идет полным ходом. Но и теперь то, что происходит на островах Амфлетт, является лишь небольшой прелюдией к приключениям мореходов из Синакета, стремящихся к более значительным целям на Добу. А чтобы мы могли остаться в гармонии с туземными воззрениями, мы подождем и с детальным, обстоятельным описанием дальнейших событий кула до того момента, когда мы пристанем к берегу Ту’утауна на Добу. Тогда-то и будет дан конкретный отчет о том, каким образом принимают эту приехавшую с визитом флотилию и как гости ведут себя по прибытии. Произойдет это тогда, когда я опишу ту сцену, которую я собственными глазами видел в деревне Набвагета, другом из островов Амфлетт, когда туда с экспедицией увалаку прибыло шестьдесят лодок из Добу, следующих курсом на Бойова.
Чтобы дать определенное представление о тех беседах, какие ведутся между посетителями и жителями островов Амфлетт, я приведу образец такой беседы, записанной мной во время визита нескольких тробрианцев в Ну’агаси, деревушку Гумасила. Несколько лодок из маленьких западных Тробрианских островов, отправившихся в экспедицию кула, за день или два до этого прибыли на соседний остров Набвагета. Состоящий примерно из шести человек экипаж одной из них прибыл на Ну’агаси для вручения подарков пари своим партнерам и для того, чтобы посмотреть, что можно сделать для кула. Лодку заметили издалека и сразу же догадались о цели ее прибытия, поскольку еще раньше сюда дошла весть о прибытии этой маленькой экспедиции на Набвагета. Товасана, начальник Ну’агаси, сразу же поспешил к себе домой из моей хижины, где я прилагал огромные усилия, пытаясь добыть у него кое-какую этнографическую информацию.
Товасана, по характеру человек откровенный, является самым важным начальником на островах Амфлетт. Я не называю его «вождем», поскольку, как я уже говорил, туземцы островов Амфлетт не соблюдают куртуазного церемониала с приседанием и поклонами, да и сами вожди не обладают той властью и тем экономическим влиянием, которые можно было бы сравнить с тем, что имеет место на Тробрианских островах. И все-таки хотя я и прибыл с Тробриан, я был поражен и командирским тоном Товасана, и тем влиянием, каким он явно обладал. Отчасти это, несомненно, объясняется отсутствием вмешательства белого человека, которое на Тробрианах так подорвало местную систему власти и морали, тогда как острова Амфлетт до сих пор в значительной степени избежали миссионерского обучения и влияния государственного правопорядка. Однако, с другой стороны, очень узкая сфера их полномочий – власть над маленькой деревней – способствует укреплению влияния начальника. Будучи самым старшим и обладая самым аристократическим – по сравнению со всеми начальниками – происхождением, он стал общепризнанным «дуайеном».
Чтобы принять посетителей, Товасана вышел на берег перед своим домом и сел на бревно, бесстрастно глядя в сторону моря. После прибытия тробрианцев каждый мужчина взял подарок и направился к дому своего партнера. Начальник даже не поднялся, чтобы встретить их, да и они тоже не пошли его приветствовать все вместе. Только толивага подошел к тому месту, где сидел Товасана: он принес связку таро и какие-то гугу’а (малоценные предметы, такие как гребни, горшочки для извести и т. д.). Все это он положил возле сидящего начальника, который, однако, не обратил на это внимания. Маленький мальчик (как я полагаю, внук Товасана) забрал дары и унес их в дом. Тогда, все еще не обменявшись ни словом, толивага сел на платформе рядом с Товасана. Сидя со скрещенными ногами на помосте под тенистым деревом, раскинувшим свои ветви наподобие балдахина над выбеленной лодкой, они являли собой живописную группу. Рядом со стройной, моложавой фигурой человека из Кадувага старый Товасана с его крупными грубыми чертами лица, с большим орлиным носом, торчащим из-под огромной тюрбанообразной копны волос, выглядел как старый гном. Обменявшись вначале только парой слов, вскоре они перешли к более оживленному разговору, а когда к ним присоединились другие жители деревни и остальные гости, разговор стал общим. Поскольку они говорили по-киривински, я смог наскоро записать ее начало.
Товасана спросил:
– Где вы бросили якорь?
– У Набвагета.
– Когда вы прибыли?
– Вчера.
– Откуда вы отправились в последний день перед прибытием?
– Из Габувана.
– Когда?
– Позавчера.
– Какой ветер?
– Из дому мы отправились при йавата, потом ветер изменился. Мы пристали к песчаной косе (Габувана); там спали; такой-то и такой-то совершил магию ветра; ветер снова изменился; хороший ветер.
Потом Товасана спросил посетителей об одном из вождей с острова Кайлейла (к западу от Киривина) и о том, когда тот собирается дать ему пару больших мвали. Человек ответил, что не знает; насколько они знают, у этого вождя сейчас нет большого мвали. Это очень рассердило Товасана, и в длинной тираде, то и дело переходя на язык Гумасила, он заявил, что никогда не будет совершать кула с этим вождем, потому что он топики (скупой) и уже давно задолжал ему пару мвали в качестве йотиле (возвратный дар) и всегда медлит с обменом кула. Сердитый начальник высказал и другие обвинения насчет каких-то глиняных горшков, подаренных Товасана этому же вождю, и насчет каких-то свиней, которых ему обещали дать, но так никогда и не дали. Посетители слушали его с вежливым сочувствием, время от времени произнося то или иное уклончивое замечание. Потом, в свою очередь, они сами стали жаловаться на то, что ожидали получить саго в Набвагета, по той или иной причине скряги не дали его всем людям из Кадугава, Кайсига и Куйава. После этого Товасана спросил их: