На берегу Сарубвойна
I
Когда флотилия из Синакета миновала две мифические скалы Ату’а’ине и Атурамо’а, конечная цель экспедиции уже была достигнута: ведь перед ними расстилается ширь северо-западного побережья пролива Доусона, где на широкой прибрежной полосе у подножия горы Койава’у разбросаны деревни Бвайова, Ту’утауна и Дейде’и. Эту гору прибывшие из Бойова называют Койавигуна – «конечная гора». Сразу же за двумя скалами простирается побережье Сарубвойна, чистый белый песок которого окаймляет мелководье небольшого залива. Это как раз то место, в котором мореходы, приближаясь к конечному пункту назначения, должны сделать остановку, чтобы совершить магические приготовления перед встречей со своими партнерами с Добу. Как и в начале пути, после отправления из Синакета, когда мореходы на какое-то время остановились на Мува, чтобы совершить там последние действия вступительных обрядов и церемоний, точно так же и этот берег является тем местом, где они еще раз производят смотр своих сил после завершения путешествия. Это то место, которое уже упоминалось в главе II, когда, давая описание этой местности, мы совершили воображаемое плавание около этого побережья и встретили там большую флотилию лодок, экипажи которых были заняты какими-то таинственными действиями. Я тогда сказал, что около сотни лодок могли бы пришвартоваться к берегу. И впрямь: во время большой экспедиции увалаку в давние времена этой численности можно было легко достичь, поскольку, по примерному расчету, Синакета мог бы представить около двадцати лодок; жители Вакута могли бы присоединиться к ним примерно с сорока лодками, жители островов Амфлетт – еще с двадцатью, а еще двадцать могли бы приплыть с Тевара, Сийавава и Санароа. Некоторые из них могли и не принимать реального участия в кула, но прибыли сюда из чистого любопытства – совершенно так же, как во время большой экспедиции увалаку, которую я в 1918 г. сопровождал от Добу до Синакета, когда к шестидесяти добуанским лодкам присоединилось примерно двенадцать лодок с островов Амфлетт и, наверное, еще столько же с Вакута.
Мореходы из Синакета, пристав к этому берегу, останавливаются, швартуют лодки, надевают на себя украшения и выполняют целый ряд магических обрядов. За недолгое время они должны провести множество коротких церемоний, сопровождаемых, как правило, также короткими формулами. Практически с момента их прибытия на Сарубвойна вплоть до вступления в деревню они, не останавливаясь, совершают то одно, то другое магическое действие, а толивага непрерывно бормочет заклинания. На глазах наблюдателя разворачивается представление, состоящее из ряда лихорадочно выполняемых действий, – представление, свидетелем которого я был в 1918 г., когда присутствовал при аналогичном действе во время приближения добуанской флотилии кула к Синакета.
Флотилия останавливается, паруса свернуты, мачты разобраны; лодки пришвартованы (см. фото XLVIII). Старший из каждой лодки начинает распаковывать свою корзину и вынимать оттуда личные вещи. Молодые выбегают на берег, собирают много листьев и приносят их в лодки. Потом старшие снова бормочут магические формулы над листьями и другими веществами. При этом толиваге помогают остальные. Затем все обмываются морской водой и вытираются заговоренными листьями. Кокосовые орехи раскалывают, измельчают, а потом заговаривают и натирают кожу кокосовой массой, которая делает ее маслянистой и блестящей. Произносится заклинание над гребнем, которым затем расчесывают волосы (см. фото XLIX). Затем с помощью раздавленного ореха бетеля, смешанного с известью, они наносят себе на лица красные орнаментальные узоры, тогда как другие используют саййаку – ароматное смолистое вещество, которым они наносят похожие линии черным цветом. Нежно пахнущую мяту, которая была заговорена дома перед началом путешествия, вынимают из маленьких сосудов, где она хранилась в кокосовом масле. Стебли втыкают в браслеты, а несколькими каплями масла натирают кожу и лилава, или магический узелок с пари (предметами, предназначенными для продажи).
Магия, совершаемая над туземной косметикой – это мвасила (магия кула) красоты. Главная цель этих заклинаний та же, которую мы обнаруживаем столь отчетливо выраженной в мифе: сделать человека красивым, привлекательным, неотразимым для партнера кула. В мифах мы видели, как старый, уродливый и нескладный человек с помощью магии преображается в блистательного и очаровательного юношу. Этот мифический эпизод является не чем иным, как преувеличенным изображением того, что происходит всякий раз, когда на берегу Сарубвойна или в других подобных пунктах около конечной цели произносится мвасила красоты. Вот как об этом снова и снова твердили мне мои информаторы, объясняя значение этих обрядов:
«Здесь мы уродливы; едим плохую рыбу, плохую пищу; наши лица остаются уродливыми. Мы хотим плыть на Добу; мы соблюдаем табу, мы не едим плохой пищи. Мы плывем на Сарубвойна; мы моемся; мы заколдовываем листья силасила; мы заколдовываем кокосовый орех; мы делаем путума (умащаемся); мы красимся нашей красной краской и черной краской; мы надеваем наши нежно пахнущие вана (украшения из трав на браслетах); мы, когда прибываем на Добу, выглядим красивыми. Наш партнер смотрит на нас, видит, что наши лица красивы; он бросает нам ваигу’а».
Упоминавшиеся здесь плохая рыба и плохая пища табуированы для тех, кто знает мвасила, и человек может часто неумышленно нарушать такое табу.
Нет сомнений в том, что глубокая вера в эффективность этой магии почти может сделать ее эффективной. Хотя подлинной красоты не вызвать никакими заклинаниями, однако ощущение того, что ты стал красив благодаря магии, может придавать уверенность и влиять на поведение и манеры. А поскольку при проведении сделки значение имеет поведение тех, кто просит, эта магия, несомненно, достигает своей цели психологическими средствами.
У этой ветви магии кула имеется два дубликата в магическом знании Тробрианцев. Одним из них является любовная магия, благодаря которой люди становятся привлекательными и неотразимыми. Их вера в эти заклинания так сильна, что мужчина может всегда приписывать ее эффективности все свои успехи в любви. Другим типом магии, очень похожим на магию красоты кула, является особая магия красоты, осуществляемая перед большими танцами и торжествами.
Приведем же теперь несколько примеров магических действий, совершаемых на берегу Сарубвойна. Ритуал всех их чрезвычайно прост. В каждом случае произносится формула над определенным веществом, после чего это вещество прикладывают к телу. Первый из тех обрядов, которые нужно исполнить, – это обряд церемониального обмывания. Толивага приближает губы к большим, принесенным с побережья пучкам травы и произносит над ними заклинание кайкакайа (заклинание омовения). После совершения омовения этими листьями вытирают кожу всех тех в лодке, кто участвует в кула. Далее, в той же очередности, в которой я упоминал их, произносятся заклинания над кокосовым орехом, гребнем, обычной или ароматической черной краской или орехом бетеля[80]. Как правило, используют только одну из красок. В некоторых случаях толивага произносит заклинание для каждого. В других случаях мужчина, который знает, например, заклинание ореха бетеля или гребня, произнесет его для себя или даже для всех остальных. Бывает также, что из всех этих обрядов выполняется только кайкакайа (обряд омовения) и один из остальных.
Заклинание Кайкакайа
«О, рыба кататуна, о рыба марабвага, рыба йабвау, рыба ререгу! Их красная краска, которой они раскрашены; их красная краска, которой они украшены.
Они поодиночке приходят, мы приходим вместе; они поодиночке приходят, мы приходим к вождю вместе.
Они прижимают меня к своей груди, они обнимают меня. Большая женщина помогает мне там, где кипит еда в горшках; добрая женщина помогает мне, сидя на помосте. Два голубя там кружатся; два попугая летают вокруг. Нет уже моей матери, моя мать теперь ты, о женщина с Добу! Нет уже моего отца, мой отец теперь ты, о мужчина с Добу! Нет уже высокого помоста, высокий помост – это его руки; нет уже больше помоста для сидения, помост для сидения – это его ноги; нет уже больше моей ложки для извести, моя ложка для извести – это его язык; нет уже больше моего горшочка для извести, мой горшочек для извести – это его горло». Текст заканчивается такой же формулой, как и заклинание сулумвойа, цитированное выше, в главе VII, которое начинается словами: «Дух моего недавно умершего дяди по матери»… и т. д.
В начале этого заклинания мы находим перечисление ряда названий рыб. Все они имеют красные метки на туловищах, и они табуированы для всех тех, кто читает магию мвасила и совершает обмены кула. Если человек съест эти рыбы, то он станет уродливым. Вышеприведенные слова одного из моих информаторов («мы едим плохую рыбу, мы уродливы») относятся, помимо прочих, к этим рыбам. В этой формуле воззвание является отчасти мольбой о помощи, а отчасти – своего рода экзорцизмом с целью предотвратить дурные последствия нарушения запрета есть этих рыб. Поскольку эта формула связана с ритуальным омовением, весь обряд обладает своего рода магической логичностью, вырисовывающейся среди чрезвычайно темных и смутных сочетаний представлений – красноты рыб, красной раскраски на человеческом теле для красоты, магии рыбной ловли и табу, наложенного на эту рыбу. Эти представления так или иначе связаны между собой, но было бы неразумно и неверно пытаться придать им некий логический порядок или последовательность[81]. Фразу о «приходе» не мог объяснить ни один из моих туземных информаторов. Я отважусь предположить, что рыб просят помочь путешественнику во время экспедиции кула, помочь ему своей красотой.
Несколько следующих относятся к тому приему, который человек надеется встретить на Добу: всё это высказывается на сильном и преувеличенном языке магии. Слова, которые здесь были переведены как «прижимать к своей груди», «обнимать», «помогать», являются терминами, используемыми для описания ласк, укачивания и прижимания маленьких детей. По туземному обычаю не сочтут изнеженными или нелепыми тех мужчин, которые, обнимая других мужчин за плечи, будут в таком виде прохаживаться или сидеть. Следует добавить, что все это делается без каких-либо гомосексуальных намерений – по крайней мере грубого типа. И тем не менее никакие такого рода ласки не могут иметь места между жителями Добу и их партнерами в кула. Упоминания о «большой женщине» и «большой доброй женщине» относятся к жене и сестре партнера, которые, как мы уже говорили выше, считаются оказывающими большое влияние на сделку.
Два голубя и два попугая метафорически выражают дружбу между тем, кто произносит это заклинание, и его партнером. Следующий за этим длинный перечень выражает обмен его обычных родственников на его друзей с Добу. Далее идет преувеличенное описание близости между ним и его партнером, в объятиях которого он окажется, на коленях которого он будет сидеть и изо рта которого он будет брать вещества для жевания из бетеля.
Я приведу пример другого из этих заклинаний, связанных с украшением себя и личной красотой. Это заклинание, которое произносят над тем орехом бетеля, которым толивага и члены его экипажа рисуют на своих лицах ярко-красные полосы. Молодой орех бетеля, растолченный с известью в маленькой ступке, дает краситель удивительно яркого и интенсивного цвета. Путешествующие по странам в районе Индийского океана и частей Тихого океана хорошо знают его как краску, которой аборигены красят губы и языки.
Заклинание Тало
«Красная краска, красная краска рыбы удавада! Красная краска, красная краска рыбы мвайлили! На одном конце ароматного лепестка цветка пандануса; на другом конце цветка Дуваку. Это две мои красные краски, они блестят, они горят.
Моя голова, она блестит, она горит; моя красная краска, она блестит, она горит.
Мое раскрашенное черным лицо, оно блестит, оно горит.
Моя ароматическая краска, она блестит, она горит.
Моя маленькая корзинка, она блестит, она горит.
Моя ложка для извести, она блестит, она горит.
Мой горшочек для извести, он блестит, он горит.
Мой гребень, он блестит, он горит».
Далее таким же образом перечисляются различные предметы личного пользования – такие, как циновка, товары для обмена, большая корзина, заколдованный узелок (лилава), а потом опять разные части головы, то есть нос, затылок, язык, горло, гортань, глаза и губы. Затем еще раз повторяется весь этот ряд слов, но с другой ключевой фразой вместо «оно блестит, оно горит». Новое выражение, митапвайпва’и, является сложным словом, выражающим желание, вожделение, зарождающееся в глазах. Глаза, согласно туземным психофизическим теориям, являются тем местом, где сосредоточено восхищение, желание, сексуальное вожделение, алчная потребность в еде и стремление обладать материальными предметами. Здесь это выражение имеет тот смысл, что партнер с Добу при виде своего гостя должен воспылать желанием совершить с ним обмен кула. Заклинание заканчивается так: «Моя голова стала светлой, мое лицо горит. Я обрел такую же красоту, как и у вождя; я обрел хорошую внешность. Я единственный, моя слава единственная».
В начале мы опять встречаемся с упоминанием о двух рыбах; очевидно, краснота рыбы – это истинная красота для кула! Я не могу объяснить смысл второго предложения, за исключением того, что лепестки цветка пандануса с одной стороны слегка окрашены и что их считают одним из самых красивых и привлекательных украшений. Средняя часть и заключение этого заклинания в комментариях не нуждаются.
Этих двух заклинаний было бы достаточно, чтобы указать на общий характер магии красоты в кула. Здесь стоит привести еще одну формулу, то есть заклинание сигнальной раковины. Эта раковина, как правило, заговаривается на этой стадии операции кула. Однако иногда перед отправлением из дома толивага произносит формулу заклинания в отверстие раковины, которое затем бережно затыкается, чтобы из нее не испарилась ее магическая сила. Сигнальную раковину делают из большой раковины Cassis cornuta, от широкого конца которой откалывают верхушку спирального завитка так, чтобы получился мундштук. Однако заклинание произносится не в мундштук, а в широкое отверстие между створками обеих краев раковины, после чего оба отверстия затыкают волокном скорлупы кокосового ореха и так оставляют до тех пор, пока не станут дуть в раковину.
Заклинание Та’уйа (сигнальной раковины)
«Мванита, Мванита! Собирайтесь там; я сделаю так, чтобы вы собрались! Собирайтесь здесь; я сделаю, чтобы вы здесь собрались! Там появится радуга; я сделаю, чтобы радуга появилась там! Радуга появится здесь; я сделаю, чтобы радуга появилась здесь!
Кто возглавляет кула? Я (здесь произносится имя заклинателя) возглавляю кула, я буду единственным вождем; я буду единственным стариком; я буду единственным, кто встретит своего партнера на пути. Моя слава единственная и исключительная; мое имя единственное и исключительное. Прекрасные драгоценности я обменяю там с моим партнером; прекрасные драгоценности я обменяю здесь с моим партнером. Все содержимое корзины моего партнера собрано».
После этого вступления идет средняя часть, построенная по общему принципу, когда одно слово повторяется с чередой других. Ключевым является выражение, обозначающее то состояние возбуждения, которое охватит партнера и заставляет его давать щедрые подарки кула. Это слово вначале повторяется вместе с рядом слов, обозначающих разные личные предметы партнера – его собаку, его пояс, кокосовый орех и орех бетеля, а потом его повторяют с новым рядом слов, обозначающих разные виды драгоценностей кула, которые заклинатель ожидает получить. В переводе эта часть звучит так:
«Состояние возбуждения охватывает его собаку, его пояс, его гвара (табу, наложенное на кокосовые орехи и орехи бетеля), его ожерелье багидо’у, его ожерелье багирику, его ожерелье багидуду и т. д.». Заклинание кончается типичным образом: «Я совершу кула, я отниму мои (предметы) кула, я украду мои кула, я утащу мои кула. Я совершу такой обмен кула, что моя лодка утонет, я совершу такую кула, что балансир моей лодки погрузится в воду. Моя слава как гром, мои шаги как землетрясение!»
Первое слово заклинания – мванита – это туземное название длинного червя, покрытого кольцами черного панциря. Мне сказали, что его упомянули здесь благодаря его сходству с ожерельями из раковин спондилуса, которые также состоят из многих колец. Формулу этого заклинания я записал в Синакета, поэтому эта интерпретация учитывает только ожерелья, хотя сравнение, разумеется, могло бы быть распространено и на браслеты, поскольку несколько нанизанных на шнурок браслетов, как это видно на иллюстрации LX, тоже напоминают червя мванита. Здесь можно добавить, что Синакета является одним из таких сообществ кула, в которых морские путешествия предпринимаются только в одном направлении – на юг, откуда привозят только ожерелья из спондилуса. Ее дублер на севере, Киривина, производит только односторонний морской обмен кула. Формулы заклинаний, которые я записал в Киривина, отличаются от формул из Синакета в их главных частях: если в синакетанской тапвана (главной части) приводится перечень ожерелий из спондилуса, то в тапвана из Киривина перечисляются различные виды браслетов. В Китава, где, как и в некоторых других сообществах кула, морские путешествия совершаются в обоих направлениях, один и тот же человек пользуется одной и той же формулой с двумя разными главными частями, в зависимости от того, путешествует ли он на восток за мвали или на запад – за соулава. Однако во вступительной части заклинания никаких изменений делать нельзя.
Фраза «собирайтесь здесь» относится к собранным ценностям. Очень часто в магии встречается игра слов «там» и «здесь», представленных в туземном языке звуками м и в, используемыми как взаимозаменяемые словообразующие элементы (см. главу XVIII, раздел XII). Называемая в заклинании радуга – это карийала (магическое чудо) этой формулы. При звуках раковины, когда флотилия приближается к берегу, на небе появляется радуга.
Остальная часть вступления наполнена обычной похвальбой и типичными для магии преувеличениями. Средняя часть не требует комментария. Ясно, что звук раковины должен побудить партнера усердно выполнить свои обязанности. Магическое заклинание, произнесенное в раковину, должно усилить и укрепить этот эффект.