А теперь, подходя к концу этого рассуждения о калома, давайте еще раз ненадолго вернемся к нашему экипажу из Синакета, который мы оставили в лагуне Санароа. Наловив достаточное количество раковин, мореходы отправляются в плавание и вновь посещают Тевара и Гумасила. Переночевав, может быть, на одной из песчаных отмелей Пилолу, они, наконец, возвращаются в свою родную лагуну. Но перед тем как вернуться к своим, вернуться в свои деревни, они делают свою последнюю остановку на Мува. Здесь они совершают то, что называется танарере, когда сравниваются и выставляются напоказ ценности, приобретенные во время поездки. Из каждой лодки вытаскивают одну или две циновки, раскладывают их на берегу, и люди размещают на них ожерелья. Длинный ряд драгоценностей лежит на берегу, а участники экспедиции прохаживаются назад и вперед, восхищаются ими и подсчитывают их. У вождей, конечно (а особенно у того, кто был толи’увалаку этой экспедиции), всегда будет больше всего трофеев.
После завершения показа они возвращаются в деревню. Из каждой лодки раздаются звуки сигнальных раковин, по одному сигналу на каждый ценный предмет, находящийся в лодке. Если экипаж не добыл ни одного ваигу’а, то для всех его членов, а особенно для толивага, это большой стыд и большая беда. О такой лодке говорят: бисикурейа, что буквально значит «голодать».
Собравшиеся на берегу все жители деревни радостно возбуждены. Женщины, нарядившиеся в новые, специально для такого случая сделанные юбки из травы (севата’и), входят в воду и приближаются к лодкам, чтобы разгружать их. Они не приветствуют своих мужей каким-то особенным образом. Они заинтересованы привезенной с Добу провизией, а в особенности – саго.
Люди из других деревень тоже собираются здесь в больших количествах, чтобы поприветствовать прибывшую группу. Те, кто давал своим приятелям или родственникам продукты в дорогу, теперь получают взамен саго, орехи бетеля и кокосовые орехи. В толпе встречающих есть и такие, которые прибыли сюда, чтобы совершить кула. В Синакета прибывают аборигены даже и из отдаленных округов Луба и Киривина: им был точно известен срок возвращения экспедиции кула с Добу. Ход экспедиции будет обсуждаться, добыча будет подсчитываться, свежие новости о важных драгоценностях будут рассказываться. Однако этот этап подводит нас уже непосредственно к вопросу об обмене кула между жителями одного и того же острова, чему и будет посвящена одна из следующих глав.
Глава XVIОтветный визит добуанцев в Синакета
I
На протяжении двенадцати предыдущих глав мы следовали за экспедицией из Синакета на Добу. Но, отходя почти на каждом шагу от ее прямого маршрута, мы изучали различные сопутствующие ей институты и лежащие в ее основе верования. Мы цитировали магические формулы и пересказывали мифические истории, прерывая тем самым нить нашего рассказа. Теперь, коль скоро мы уже знакомы с теми обычаями, поверьями и институтами, которые сопутствуют кула, в этой главе мы готовы ни в чем не отступать от последовательного рассказа об экспедиции, плывущей в обратном направлении, с Добу в Синакета.
Поскольку я сам видел и, более того, сам принимал участие в большой экспедиции увалаку с юга на Тробрианские острова, мне удастся при описании некоторых сцен передать непосредственные впечатления, а не прибегать к реконструкции. Такого рода реконструкция для человека, много повидавшего в племенной жизни и пользующегося хорошей репутацией у осведомленных информаторов, и не так уж трудна, и совсем не должна быть вымышленной, и впрямь, ближе к концу моего второго визита, я несколько раз имел возможность проверить такую реконструкцию, будучи свидетелем реальных событий, поскольку уже после моего первого годичного пребывания на Тробрианах у меня уже имелись записи части собранного материала. Мои реконструкции, даже в мельчайших деталях, как правило, почти не отличались от реальности, что показали проверки. Тем не менее этнограф может описывать конкретные детали куда убедительней, если он пишет о том, что видел своими собственными глазами.
В сентябре 1917 г. Коута’уйа возглавил экспедицию увалаку из Синакета на Добу. По пути к ней присоединились и жители Вакута, и экипажи на лодках с островов Амфлетт, так что к западному берегу пролива Доусона в конце концов прибыло около сорока лодок. Там и тогда было принято решение, что ответная экспедиция из этого района посетит Синакета примерно через полгода. Кауйапору, еса’еса (глава) поселения Кесора’и в деревне Бвайова, имел кабана с загнутыми клыками. Поэтому он и решил подготовить экспедицию увалаку, в начале которой кабана нужно было убить и угостить им сотрапезников, а его клыки превратить в украшения.
Когда в ноябре 1917 г. я проезжал этот район, лодки уже готовились: работа шла полным ходом. Все те лодки, которые еще можно было починить, были разобраны на части и заново перевязаны, переконопачены и перекрашены. В некоторых поселках долбились стволы деревьев для новых лодок. После нескольких месяцев пребывания на Тробрианах в марте 1918 г. я опять поехал на юг, намереваясь провести какое-то время на островах Амфлетт. Швартоваться в этих местах всегда трудно, так как у берега нет удобных мест для якорной стоянки, и почти невозможно высадиться на берег ночью во время шторма. Я прибыл сюда поздно на маленькой яхте и был вынужден курсировать между Гумасила и Домдомом, намереваясь прождать до рассвета, чтобы пристать к берегу. Однако среди ночи разразился яростный северо-западный шквал, который, разорвав главный парус, вынудил нас плыть по ветру – к югу по направлению к Добу. Этой же ночью мальчики-аборигены нашего экипажа увидели мулукуауси, словно бы объятых пламенем на верхушке мачты. Ветер прекратился перед рассветом, и мы вплыли в лагуну Санароа, чтобы починить там парус. За время длившейся там в течение трех дней стоянки я бродил по окрестностям, взбирался на конусообразные вулканы, плавал на лодке по заливам и посещал деревни, разбросанные на коралловой равнине. Повсюду я видел признаки приближающейся экспедиции на Бойова; на берегу аборигены готовили свои лодки к погрузке, в огородах собирали продукты, а в джунглях готовили саго. В начале одного из заливчиков посреди болотистого участка находился длинный низкий шалаш, служивший жилищем для аборигенов-добуанцев с главного острова на то время, когда они, прибыв сюда, собирают здесь саго. Мне сказали, что этот заболоченный участок оставлен для некоего сообщества с Ту’утауна.
На другой день я наткнулся на группу местных жителей из Санароа, которые извлекали мякоть саго из пальмы и заливали ее водой. Вначале они срубили большое дерево, вырезали из середины его ствола большой квадратный кусок коры, обнаживший мягкую мясистую сердцевину. Перед сваленным деревом стояли в ряд трое мужчин и вычерпывали из него его содержимое. Несколько других ожидали вблизи, чтобы заменить уставших. Инструменты для извлечения мякоти – полудубинки-полутесаки – были снабжены толстыми, но не очень широкими лезвиями из зеленого камня того же типа, какой я видел у аборигенов Маилу на южном побережье Новой Гвинеи[83].
Потом мякоть переносилась в корзинах к ближнему ручью. В этом месте существовала естественная ложбина, представлявшая собой одну из тех больших выпуклых чешуй, которые составляют основание листа саговой пальмы. Посреди ложбины был поставлен фильтр из волокна, которым покрыто основание листьев кокосовой пальмы. На первый взгляд это волокнистое вещество выглядит точь-в-точь как кусочек грубого тканого материала. Струя воды направляется так, чтобы она текла в ложбину с широкого, а вытекала с узкого конца. Саговую мякоть клали наверх, а вода уносила с собой порошкообразный крахмал саго, тогда как одеревеневшие, покрытые шелухой волокна задерживались фильтром. Потом крахмал вместе с водой попадал в большой деревянный лоток в форме лодки, где более тяжелый крахмал оседал на дне, в то время как вода переливалась через край. Когда набиралось много крахмала, воду осторожно сливали, а крахмал перекладывали в другие контейнеры, изготовленные из чашеобразных оснований листьев пальмы саго: там он должен был сохнуть. В таких сосудах его и берут с собой в торговые экспедиции, причем объем такого сосуда считается единицей меры саго.
В течение долгого времени я наблюдал за этими процедурами с большим интересом. Есть что-то колдовское в том, когда видишь, как большую, допотопного вида саговую пальму, которая так зловеще и неприступно смотрится среди нездоровых, поросших колючей растительностью болот, человек простыми и нехитрыми средствами превращает в пищу. Саго, производимое и потребляемое аборигенами, – это твердое крахмалистое вещество грязно-белого цвета, очень невкусное. Своей консистенцией оно напоминает резину, а вкусом – очень грубый бездрожжевой хлеб. Оно не такое чистое, как тот продукт, который продается в наших бакалейных магазинах под названием «саго»: оно мучнистое, твердое и почти эластичное. Аборигены считают его большим деликатесом и пекут из него маленькие пирожки или готовят из него вареные клецки.
Главная флотилия с Добу отправилась из своих деревень в один из дней второй половины марта и направилась сначала на побережье Сарубвойона, где состоялось церемониальное распределение провизии – егуйа’и, как это называют на Добу. Потом, принеся покала для Атурамо’а и Ату’а’ине, они поплыли в направлении островов Амфлетт по пути, который тянется мимо Санароа и Тевара и миновали табуированную скалу Гуревайа. Ветер был легким и переменным – преимущественно слабым юго-западным бризом. Скорость на этом участке плавания должна быть очень медленной. Аборигены должны были провести несколько ночей на попадавшихся на пути островах и песчаных отмелях, причем на одном месте делали стоянку экипажи из нескольких лодок.
В это время мне уже удалось добраться до островов Амфлетт и в течение двух или трех недель заниматься – хотя и не очень успешно – этнографическими исследованиями, поскольку, как я уже раз или два отмечал, здешние туземцы – очень плохие информаторы. Я, конечно, знал, что добуанская флотилия вскоре приплывет, но поскольку мой опыт научил не слишком доверять туземным расписаниям и намеченным срокам, я не ожидал, что они будут пунктуальны. Однако в этом случае я все-таки ошибся. В экспедициях