Я приведу формулу магии лодки и одно из заклинаний системы мвасила, выбрав два таких текста, у которых есть перевод и комментарий среднего качества и которые ясно обнаруживают несколько характерных черт вербальной магии. Читатели, которым не интересны лингвистические нюансы и детали метода, могут опустить следующий раздел и вернуться к основной теме нашего исследования в разделе XII.
II
Следующий текст – это заклинание вайуго, которое я записал со слов Лайсета, начальника Копила, одного из хуторов на Синакета. Комментарий к этому заклинанию тоже принадлежит ему и другому информатору – Мотаго’и, человеку исключительного ума, откровенному и надежному информатору. Это заклинание в вольном переводе было дано выше, в главе VI, и, как было сказано там же, обряд состоит просто из распевания слов над пятью мотками бечевки вайуго, положенными между двумя циновками на деревянном подносе.
Заклинание Вайуго
Здесь еще раз повторяется у ’ула, после чего заклинание завершается заключительной частью (догина).
Перед нами туземный текст, переведенный слово в слово, каждое выражение и каждый словообразующий аффикс которого передан соответствующим эквивалентом. При получении такого дословного перевода и его последующего преобразования в свободный и понятный текст нужно было преодолеть две основные трудности. Значительная часть встречающихся в магических текстах слов не принадлежит к обыденной речи, но является архаизмами, мифическими именами и странными сочетаниями, образованными в соответствии с необычными лингвистическими правилами. Поэтому сначала было нужно прояснить устаревшие выражения и мифические упоминания, а также найти современные эквиваленты всех архаических слов. Даже если мы получим ряд значений, соответствующих каждому термину оригинального текста, однако зачастую мы будем сталкиваться со значительной трудностью соединения этих значений. Магия не строится в повествовательном стиле; она не служит для передачи идей от одного человека к другому; она не подразумевает и последовательного, логичного смысла. Это – инструмент, служащий особым целям, предназначенный для осуществления особенной власти человека над вещами, а ее значение, придающее этому слову более широкий смысл, может быть понято только в связи с этой целью. Следовательно, речь идет не о значении логически или тематически связанных идей, но о значении выражений, встраиваемых друг в друга и в общее целое, соответственно чему его можно назвать магическим порядком мышления, или, пожалуй, более правильно, – магическим порядком направления слов к их цели. Очевидно, что этот магический порядок словесных цепочек – я намеренно избегаю выражения «магическая логика», так как в данном случае никакой логики нет – должен быть известен и знаком каждому, кто действительно хотел бы понять заклинания. Поэтому изначально и возникает большая трудность «чтения» таких документов, и только знакомство с большим их числом делает человека более уверенным и более компетентным.
III
Во время обычной, рутинной обработки таких текстов я старался получить от магов эквиваленты – слово за словом – наиболее таинственных выражений. Как правило, сам маг гораздо больше, чем кто бы то ни было другой, знает то, что касается мифических отсылок и содержащихся в заклинании определенных эзотерических выражений. К сожалению, есть несколько таких недалеких стариков, которые только отбарабанивают формулу и которые, очевидно, никогда не интересовались ее значением или все его забыли и потому никуда не годятся как комментаторы. Часто довольно хороший информатор, вполне способный прочитать заклинание медленно и понятно, не теряя его нити, будет бесполезен как информатор лингвистический – то есть тот, кто может получить определение слова, разделив его на его составляющие части, объяснив, какие слова относятся к обыденной речи, какие являются диалектными выражениями, какие – архаическими, а какие – чисто магическими словообразованиями. У меня было всего несколько информаторов, которые могли помочь мне именно таким образом, и лучшим среди них был уже упоминавшийся ранее Мотаго’и.
Анализ, к которому я теперь приступаю, может быть дан только в приблизительном виде, поскольку полный анализ потребовал бы предварительных долгих грамматических изысканий. Однако будет достаточно в общих чертах показать как основные лингвистические черты заклинания, так и те методы, которые использовались при создании данного в предыдущих главах свободного перевода.
Процитированная здесь формула выявляет типичную трехчастность длинных заклинаний. Первая ее часть называется у’ула. Это слово обозначает: «нижняя часть» дерева или столба, «основание» какой-либо постройки, а в более образном смысле – «причина», «повод» или же «начало». Именно в этом последнем смысле аборигены используют его в приложении к первой строфе песни и к вступлению к магической формуле. Вторая часть заклинания называется тапвана, что буквально означает «поверхность», «кожа», «тело», «корпус», «средняя часть» дерева, «главная часть» дороги и, отсюда, «главная часть» заклинания или песни. Словом догина (буквально «кончик» или «конец», «верхушка» дерева или «конец» хвоста) пользуются для обозначения «финальной части» или «заключения» заклинания. Иногда догина заменяется словом дабвана – «верхушка» или «голова» (но только не голова человека). Таким образом, надо представить заклинание как конструкцию, перевернутую верхом вниз; его начало находится у основания – у’ула, его главная часть – там, где должна находиться середина, а его конец, догина, – на вершине.
Слова, которыми начинается у’ула в этом заклинании, являются короткими, резкими, энергичными выражениями, каждое из которых представляет свой собственный круг идей, сентенцию или даже целую историю. В этом они типичны для начала киривинских заклинаний. Типичны они и той трудностью, которую они представляют для интерпретатора. Из семи слов во фразах 1 и 2 четыре не принадлежат обыденной речи и являются темными по смыслу. Так, слова босиси’ула и бомвалела состоят из приставки бо-, которая имеет значение «табуированный», «относящийся к магии», и из двух корней сисиула и мвалела, ни один из которых не является полным словом. Первый является корневой частью слова висиси’ула, которое означает обычай, связанный с этой магией. Иногда в связи с совершением обряда вайуго у мага происходит судорожная дрожь, и тогда ему следует подать некую запеченную рыбу, и после того, как он ее съест, судороги проходят. Аборигены говорят, что он дрожит как бисила (лента пандануса) и что это доказывает, что его магия хорошая, так как трепет пандануса – это символ скорости. Мвалела происходит от олумвалела, что означает «внутренность». С приставкой бо– это слово можно перевести как «табуированные внутренности».
Еще труднее интерпретировать общий смысл этих двух выражений, чем найти их буквальные эквиваленты. Здесь мы имеем намек на ритуальное поедание рыбы, связываемое с дрожью, которая символизирует скорость, и имеем выражение «табуированные внутренности». Обычай есть рыбу после припадка судорог имеет свою магическую значимость. Он усиливает эффективность магии так, как это делают все подобные обряды. Сила или постоянство этого предписания, которое, будучи отделенным от заклинания и обряда, не имело бы непосредственного эффекта, актуализируется благодаря упоминанию в формуле; она, так сказать, магически не учитывается. Это наилучший способ, которым я только могу истолковать эти два слова, обозначающие ритуальное поедание и табуированные внутренности мага.
У каждого из трех слов второй фразы имеется своя собственная история. Слово папапа, «трепет», является аналогом фразы: «Пусть лодка мчится так быстро, чтобы трепетали листья пандануса». Конечно, это слово гораздо больше, чем это предложение, поскольку оно понятно только тем, кому известна роль листьев пандануса в убранстве лодок, туземные представления о магической связи между трепетом и скоростью и ритуальное использование лент пандануса. Следовательно, это слово имеет смысл только в том случае, если его брать в контексте этой формулы, в связи с ее целью, со связанными с нею различными идеями и обычаями. Для туземца, который всё это знает и в сознании которого возникает весь этот контекст, когда он слышит или повторяет папапа, это слово наполнено трепетом магической силы. Слово силубида, особое магическое преобразование слова лилобида, означает определенную разновидность бетелевого перца. Слово монагакалава опять-таки является сложным словообразованием, которое означает «оставлять позади». Бетель – это обычный магический ингредиент, и в этом заклинании духам предков вскоре предложат пожевать бетель. «Оставлять позади» несомненно относится к другим лодкам, которых заклинатель должен обогнать на своей лодке. Следовательно, оба эти слова можно без особых затруднений поместить в контекст этого заклинания. Совершенно очевидно, как уже было сказано, что каждое из этих выражений стоит особняком и представляет собой замкнутый цикл идей. Эти два выражения из фразы 1, по всей видимости, принадлежат друг другу, но даже и они представляют каждую из половин сложной истории.
Далее, во фразе 3, представим длинный список имен предков, причем все они, как считается, были реальными людьми, жившими на Китава, откуда берет начало эта магия. Слова квайса’и, «штормовое море», и пулуполу, «кипящий», «пенящийся», подразумевают, что эти имена имеют значение и потому являются мифическими. Навабудога, мужчина из Китава, был отцом упомянутого последним Могилавота – родственника по материнской линии нынешнего обладателя заклинания. Следовательно, это является для нас хорошим примером той «магической родословной», посредством которой нынешний обладатель, житель Синакета, связан с мифическим районом Китава.