Следующие две фразы, 4 и 5, лингвистически гораздо яснее и проще, представляют собой связную последовательность слов. Они представляют собой воззвание к духам предков, приглашающее их присоединиться к магу в лодке, которая здесь называется Кайкудайури, «судно с Кудайури», и поместить ленты пандануса на вершине горы Теуло. В полной преувеличений и образной речи таким образом выражается призыв к духам сопровождать человека в его путешествии. Надо заметить, что, согласно по крайней мере современным верованиям, духи воспринимаются не как те существа или силы, которые приводят лодку в движение по приказу мага, но лишь как пассивные спутники. Фраза 6 заключает в себе презрительное обращение к его спутникам; маг в перспективе видит себя плывущим впереди всех к горам, и когда он оборачивается, то замечает, что люди с Китава, то есть его спутники, остались далеко позади на берегу То’уру и перед ними еще лежит весь морской рукав Пилолу.
Во фразе 7 продолжается то же направление мысли; в ней содержится намек на обычай разводить огонь первой прибывшей лодкой, и маг видит себя пользующимся этой привилегией. Стоит заметить, что о своей лодке он всегда говорит под именем Кудайури, которое является названием мифической летающей лодки давних времен. Во фразе 8 к лодке обращаются как к летающей ведьме, которую просят подвязать юбку и пуститься в полет. Во фразе 9 маг дословно пересказывает эпизод изначального мифа о Кудайури. Он берет топор за рукоятку, хватается за лодку, ударяет ее, после чего она взлетает.
Таким образом у’ула начинается с архаических, сконцентрированных словосочетаний, каждое из которых содержит в себе самозамкнутый круг магических смыслов. Далее следует перечень предков, а затем идут более эксплицитные и в то же время более драматические фразы – обращение к духам предков, предугаданная победа в состязании на скорость, реконструированный эпизод мифа.
IV
Давайте теперь перейдем к части, называемой тапвана. Это всегда самая длинная часть заклинания, поскольку у нас имеется целый перечень слов, которые предстоит повторять вместе с несколькими ключевыми выражениями, из которых в данном случае имеются три. Более того, маг может ad libitum снова и снова повторять те же самые слова с ключевым словом. Ему можно и не придерживаться какого-либо фиксированного порядка в отношении слов перечня, однако в этой части формулы ему позволяется возвращаться и повторять разные слова из перечня с одним ключевым.
Здесь стоило бы сказать несколько слов о манере, в которой реально произносятся магические формулы. Вступительные слова всегда произносятся нараспев с сильной мелодичной интонацией, которая не всегда постоянно фиксирована, но разная у каждого мага. Первые слова повторяются несколько раз. Так, в данном случае кала босиси’ула повторяются три-четыре раза, что относится и к следующим двум словам (кала бомвалела). Слова из фразы № 2 произносятся медленно и внушительно, но не повторяются. Перечень предков пробегают быстро и небрежно. Остальная часть у’ула – ее, так сказать, драматическая часть – произносится менее мелодично, быстрее и в большей степени обычным разговорным голосом.
Затем идет последняя фраза у’ула, которая почти во всех заклинаниях связывает ее с главной частью. Она всегда произносится распевно и медленно, торжественно и отчетливо, а под конец голос понижается в тоне. В тапвана опять появляется ключевое слово или ключевое выражение, которое всегда образует завершающую часть у’ула. Его повторяют несколько раз – как бы для того, чтобы зафиксировать его здесь или хорошенько «втереть» его сюда. Затем быстро, безостановочно тараторя целые фразы, маг залпом произносит одно слово этого перечня за другим. Между всеми этими словами он вставляет ключевое слово, произносимое иногда один, а иногда два или три раза подряд. Это производит такое впечатление, словно это ключевое слово втирается в каждое из других выражений. Они, как правило, произносятся медленней, обозначая ритм этой части. Произнесение последней части заклинания – догина или дабвана – совершается более небрежно и обычно скорее проговаривается, чем распевается.
После этого отступления давайте вернемся к анализу нашего заклинания. Является правилом, что тапвана, главная часть формулы, легче поддается переводу, чем у’ула, поскольку она выражена менее архаическими и менее сжатыми терминами. Тапвана этого заклинания обладает легкопереводимыми ключевыми словами – как в ее первой, так и во второй части. В первой части (фраза 11) ключевые слова имеют мифическую природу, относясь к местностям, связанным с полетом одной из сестер Кудайури. Во второй тапвана ключевое слово означает: «Я мог бы накренить» или «Я накреню» – то есть от скорости. Это выражение означает здесь «я перегоню», а перечень слов, произносимых с этим глаголом, обозначает различные части лодки. Вторая часть тапвана (фраза 14) гораздо более типична, чем первая, поскольку ключевым словом является глагол, тогда как имена перечня – это существительные. Она типична также и в том, что глагол прямо и непосредственно выражает магический эффект заклинания (обгон других лодок), тогда как совокупность слов перечня представляет объект заклинания, то есть лодку. Таковы тапвана, в которых магическое действие выражается глаголом, тогда как в перечне слов, о котором мы упоминали, разные части огорода, рыбацких сетей, оружия или частей человеческого тела можно обнаружить во всех видах магии.
Первая часть тапвана (фразы 11, 12 и 13) менее типична в той степени, в какой глаголы, описывающие различные магические действия, перемещены в перечень, тогда как ключевые слова являются названиями местности в форме наречия. Словесные звенья длинной цепи метафорически выражают – и все они и каждое из них – скорость лодки: «Я полечу, я стану как дым, я стану невидимым, я стану как вихрь и т. д.» – все это рисует довольно живописные, конкретные картины описания превосходящей скорости. Они представляют также лингвистическую симметрию и специфичность. Приставка ба– является формой будущего или потенциального времени, что я буквально перевел как «мог бы, но что здесь означает «буду». Словообразующая приставка йо– является каузативной и синонимична «становиться как…» или «стать похожим на…». Затем следует корень кокоба – «дым, который стелется клубами над горящим огородом». Поэтому выражение байококоба в его полном смысле можно перевести так: «Я стану как клубы стелющегося дыма». А бойовайсула в его полном смысле можно перевести так: «Я стану невидимым, как далекая водяная пыль». Единственным абстрактным словом в этом перечне является тамва’у, что буквально означает «исчезать». Таким образом, в этой тапвана перечень состоит из нескольких формально похожих слов, каждое из которых выражает одно и то же общее значение в конкретной метафорической манере. Можно представить, сколь пространна вся тапвана (главная часть заклинания), если в середине между двумя ее частями еще раз произносится у’ула.
Последняя часть этого заклинания – догина – содержит эксплицитный намек на миф Кудайури и на несколько упомянутых в этом мифе местностей. В ней заключено также обычное крещендо, характерное для окончания заклинания. Окончательные результаты предсказываются преувеличенными, с помощью сильных оборотов.
V
Вот и всё, что можно сказать о заклинании вайуго. Теперь я приведу другое заклинание несколько отличающегося типа, которое относится к мвасила (магии кула). Это определенно более современная формула, в которой нет почти ни одного архаического выражения; слова в виде независимых предложений не используются и в целом ее легко понять, а ее смысл последователен.
Кайикуна Сулумвойа (также называемая Сумгеййата)
Начальные фразы формулы столь ясны, что дословный перевод сам все объясняет без всякого более точного комментария, за исключением, конечно, фигурирующих здесь имен. Лаба’и – это деревня в северной части Киривина, играющая важную роль в мифологии возникновения человека, поскольку там из-под земли вышло несколько главных субкланов. Лаба’и является также родной деревней мифического культурного героя Тудава. Однако в мифологии кула Лаба’и не фигурирует среди тех мест, которые она затрагивает. Может, эти несколько аномальные черты формулы могут быть связаны с ее очевидной лингвистической новизной? В этом заклинании упоминается и другое личное имя – имя Квойрегу, о котором продиктовавший мне это заклинание Лайсета сказал:
«Мужчина, он жил в Лаба’и, хозяин магии. Это был не тот человек, который первый узнал магию Моникиники. Эта магия была частично найдена Токосикуна, а частично – в давние времена на Синакета».
Объясняя этот комментарий, надо заметить, что информатор был жителем Синакета, откуда и проистекает его местный патриотизм, поскольку нет такой определенной мифологической версии, которая связывала бы начальное применение мвасила с деревней Синакета. Как мы видели, Токосикуна – это действительно один из тех мифических героев, с историей которого связана магия мвасила. Моникиники – это название одной из систем магии мвасила, о которой обычно говорят, что она происходит от человека с тем же именем.
Фраза 2 в заклинании состоит из четырех пар, каждая из которых содержит одно сложное выражение и глагол. Все сложные существительные, в соответствии с излюбленной в киривинской магии аллитерационной симметрией, имеют приставку силимвай, производную от сулумвойа (мята). Такая игра слов, в особенности с тем словом, которое является ведущим в заклинании (в данном случае это сулумвойа), указывает на то, что чисто фонетическое использование выражений имеет несомненную связь с идеей или ощущением их внутренней силы. Ключевое слово в тапвана (фраза 3) было буквально переведено как «кипит». Вероятно, его можно было бы перевести в другом его – слегка отличающемся – значении, то есть «пенится». Вероятно, в сознании заклинателя-аборигена оно имеет оба эти значения. Я думаю, что использование слова с двумя значениями одновременно является одной из характерных черт местного языка. В этом заклинании, например, слово полу выступает как одно в череде таких глаголов, как «реветь», «дрожать», «шелестеть», причем всем им присущи такие значения, как «шум», «смятение», «суматоха», – значения, которые гармонируют с теми магическими эффектами, которые должна произвести магия мвасила. В этом контексте очевидным переводом этого слова было бы «пенится». С другой стороны, это заклинание произносится над кусочком мяты, который будет сохраняться в кипяченом кокосовом масле, и содержащийся здесь двойной смысл можно было бы парафразировать так: «как кипит масло сулумвойа, так может пениться моя слава (или рвение моего партнера?)». Таким образом слово полу связывает смысл обряда кипячения с контекстом этого заклинания. Однако такого объяснения я не получил ни от одного местного информатора, хотя оно несомненно соответствует общему типу расхожих объяснений. То, что я раньше назвал магическим сочетанием магических идей, состоит именно в таких сочленениях слов и их значений.
Догина (заключительная часть) содержит несколько типичных черт. Например, во фразе 4 дядю по матери нынешнего заклинателя просят выдохнуть заклинание над головой Моникиники. Таким образом нынешний хозяин заклинания идентифицирует свою лодку с лодкой мифического героя. Во фразах 5, 6, и 7 мы имеем ряд велеречивых выражений (таких, например, как упоминание о сотрясении горы), а также сравнение славы заклинателя с громом, а его шагов – с шумом, производимым мулукуауси, и описание того, как лодка тонет из-за того, что она переполнена драгоценностями. Последняя часть, как обычно, произносится в гораздо более небрежной и быстрой манере, что создает впечатление нагромождения слова на слово, когда одна энергичная фраза следует за другой. Она заканчивается звукоподражанием тудудуду… которое обозначает раскаты грома.