кабигидойа. Иногда одно сообщество устраивает большие совместные экспедиции к другому, возвращаясь домой с большой добычи ваигу’а. В качестве примера этого мы можем упомянуть визит, нанесенный жителями Синакета в Киривина в последние дни марта 1918 г., когда в ходе подготовки к приему визита увалаку с Добу было принесено множество мвали. Когда такого рода важная экспедиция совершается из одного района Тробрианских островов в другой, необходимо совершить некоторые, но, безусловно не все обряды магии кула, поскольку не заговаривают ни одного узелка лилава, коль скоро никакой торговли не совершается; не нужно и задабривать опасных людоедов с помощью обряда ка’убана’и, поскольку хозяевами являются всегда дружелюбные соседи. Однако будут произноситься некоторые заклинания магии красоты, а над орехом бетеля будут произноситься некоторые формулы магии соблазна ради получения как можно большего количества драгоценностей. В таких больших визитах между соседними районами нет ничего, что соответствовало бы увалаку, хотя, по моему мнению, это должно происходить лишь в связи с каким-нибудь визитом увалаку из одной части Кольца в один из двух районов, как это имело место в упоминавшемся случае визита жителей Синакета в Киривина (глава XVI).
Конечно, с такими экспедициями не связана торговля, поскольку имеется очень мало того, что можно было бы обменивать между Синакета и Киривина, а то, что предназначено для обмена, обменивается независимо от кула – регулярно в течение всего года. Партнерство между людьми из двух такого рода сообществ кула во многом такое же, как и в рамках одного из них. Оно осуществляется людьми, говорящими на одном языке, обладающими одними и теми же институтами, не говоря о том, что многие их них связаны узами родства или свойства. Ведь, как уже упоминалось, браки между жителями Синакета и Киривина весьма часты (а особенно среди аборигенов высокого ранга). В таких случаях, как правило, мужчина из Синакета берет в жены женщину из Киривина.
III
Теперь перейдем к соотношению между категориями 2 и 3 – то есть между кула двух соседних «сообществ кула» и кула в рамках одного из них. Прежде всего при внутриостровном обмене кула в рамках одного и того же сообщества никогда не бывает больших всеобъемлющих сделок. Обращение ваигу’а состоит из индивидуальных обменов, которые иногда становятся более частыми (всякий раз, когда заморская экспедиция возвращается домой, нагруженная многими ценными предметами), а иногда совершаются с большими интервалами. В этом типе кула никакой магии не совершается, и хотя каждый подарок сопровождается определенным количеством церемоний, больших публичных сходок не бывает. Конкретное описание действительного случая может служить лучшей иллюстрацией к этим общим положениям.
В течение восьми месяцев моего пребывания в Омаракана в 1915–1916 гг. я имел возможность наблюдать множество случаев внутриостровной кула, поскольку между Киривина и Китава постоянно продолжалось движение и после каждого наплыва браслетов с востока происходила череда обменов. В ноябре То’улува совершил небольшую экспедицию на своей лодке через море на Китава и вернулся с хорошей добычей мвали (браслетов). Когда вечером он прибыл на берег Каулукуба, в деревню пришла весть, что на следующий день он появится здесь со своими трофеями. Утром слышимые издалека звуки сигнальной раковины возвестили о приближении возвращающегося экипажа, и вскоре сопровождаемый своими спутниками показался То’улува, перед которым один из его младших сыновей нес сигнальную раковину. Каждый участник процессии нес несколько добытых им пар мвали, тогда как долю вождя несли на палке, с которой трофеи свисали наподобие бус (см. снимок LX).
Жители деревни сели перед своими хижинами и, согласно туземному обычаю, не было никакого особого стечения людей для встречи вождя, не было и никаких внешних признаков возбуждения. Вождь направился прямиком к одному из своих булавийака, то есть к одному из домов своих жен, и сел на помосте перед ним, ожидая, что ему поднесут еду. Именно на это место садится сам вождь, если он хочет просто, по-домашнему поговорить с некоторыми из своих жен и детей. Если бы здесь находились какие-либо посторонние, то он принял бы их на своем месте официальных приемов, перед лисига, очень большим и высоким домом вождя, стоящим во внутреннем ряду хранилищ для ямса лицом к главной площади – баку (см. снимок II). На этот раз он направился в хижину Кадамвасила, своей любимой жены, матери четырех сыновей и одной дочери. Теперь она довольно пожилая женщина, но она была первой, на которой он женился сам, то есть не получил ее в наследство, и между ними даже и сейчас существует безусловная привязанность и любовь. Хотя у вождя есть несколько куда более молодых жен и некоторые из них выглядят и впрямь красавицами, его обычно можно увидеть беседующим и разделяющим трапезу с Кадамвасила. У него есть также несколько жен постарше, которых, согласно обычаю, он унаследовал от своего предшественника, в данном случае – от старшего брата. Старшая из них, Бокуйоба, возглавляющая группу жен вождя, дважды передавалась по наследству. Теперь она является источником дохода, ведь ее родственники-мужчины обязаны поставлять вождю ямс, и объектом почитания – она даже освобождена от обязанности готовить пищу вождю.
То’улува сел, поел и поговорил о своем путешествии со мной и несколькими собравшимися здесь старейшинами. Он говорил о том, сколько сейчас мвали имеется на Китава, рассказал нам, от кого и как он получил те из них, на которые мы тогда смотрели, назвав имена наиболее важных из них и немного коснувшись их истории. Он сделал ряд замечаний о состоянии огородов на Китава, которые в одном отношении – в выращивании крупного ямса (куви) – являются предметом восхищения для всех окрестных районов. Он также говорил о приготовлениях к будущим кула, об экспедициях, которые приплывут с востока на Киривина с востока и о своих собственных планах передвижения.
В полдень того же дня стали собираться люди из других деревень, отчасти, для того чтобы послушать вождя, а отчасти, чтобы разузнать, что они сами могут у него получить. Группой вокруг вождя расположились начальники всех подвластных ему деревень, а сам он уже переместился на место официальных приемов – перед своей лисига. Люди из их свиты вместе с помощниками вождя и остальными жителями Омаракана сидели на корточках по всей баку (центральной площади) и были поглощены разговором. Разговор в каждой группе касался одних и тех же вопросов и не особо отличался от того, что я слышал от вождя по его прибытии. Недавно приобретенные браслеты передавались из рук в руки, вызывали восхищение, назывались по именам; при этом описывалось то, как они были добыты.
На следующий день мужчины из соседних западных деревень, привезли из Омаракана несколько соулава (ожерелий из раковин спондилуса) и торжественно преподнесли их То’улува (см. снимки LXI, LXII). В каждом случае это был вага (vaga) – инициирующий подарок, за который даритель ожидал сразу же получить йотиле (завершающий подарок) из хранилища мвали. В этом случае мы видим как положение вождя влияет на отношения между партнерами кула. При внутреннем обмене кула в границах Киривина все подарки должны вручать То’улува, а сам он никогда не приносит и не привозит свои. Более того, ему всегда должны давать инициирующие подарки (вага), но сам он их никогда не дает; его подарком неизменно будет йотиле. Поэтому вождь иногда может задолжать подарок кула рядовому члену сообщества, но вот последний никогда не остается должником вождя. Разница между правилами процедуры в этом случае и правилами заморской экспедиции увалаку очевидна: в состязательной заморской экспедиции ценности для обмена никогда не привозятся посещающей стороной, которая лишь получает дары и привозит их к себе домой. При внутриостровном обмене кула определяющим фактором является относительное социальное положение обоих партнеров. Дары человеку высшего ранга приносятся человеком низшего ранга, который должен также и инициировать обмен.
Следующая запись взята из моих заметок, сделанных в Омаракана 13 ноября 1915 г. Я цитирую ее дословно. «Этим утром начальник Вагалума принес одно багидо’у (красивое ожерелье). У входа в деревню (то есть Омаракана) они (члены экспедиции) остановились, задули в сигнальные раковины и выстроились по порядку. Потом человек, дующий в раковину, пошел впереди, мужчины высшего ранга взяли палку с багидо’у, а мальчик понес на кабома (деревянное блюдо) тяжелый, деревянный брелок в виде колокола». Это сообщение требует комментария. Церемониальный способ перенесения ожерелий из раковин спондилуса предполагает, что каждый конец ожерелья привязывается к палке так, чтобы ожерелье свисало с прицепленным к его самой нижней точке брелком (см. снимки LXI и LXII). В случае с очень длинными и красивыми ожерельями, брелок которых является соответственно большим и тяжелым, тогда как само ожерелье – тонкое и хрупкое, брелок снимают и несут отдельно. Вернемся к рассказу. «Начальник подошел к То’улува и сказал ему: «Агукулейа, иканаво; лагайла ламайле; йоку кайне гала мвали». Он сказал это, втыкая палку в крышу дома вождя». Эти слова буквально значат: «Мои кулейа (остатки пищи), возьми их; я принес их сегодня; может быть, у тебя нет браслетов?». Выражение «остатки пищи» по отношению к подарку – это пренебрежительное выражение, означающее нечто такое, что является излишними и ненужными отходами. Таким образом он иронически умаляет ценность подарка, в то же время давая понять, что у него все еще осталось много богатства. Тем самым он косвенно похвалялся своими собственными богатствами, а последней фразой, в которой выражено сомнение в том, есть ли у То’улува какие-либо браслеты, он бросил колкость в адрес вождя. На этот раз за свой подарок он немедленно получил пару красивых браслетов.