А теперь обхожу я, маясь, весь вселенский простор, увы, —
Как, бескрылый, взлечу я в небо, если сир я и хвор, увы!
Сладких кущ и садов предвечных, сводов рая не надо мне,
Млеть, из сот и мирских и божьих мед сбирая, не надо мне,
Никаких благодатей Рума и Хитая не надо мне,
Жить, в мечтах о престоле-троне зря витая, не надо мне, —
Средь морей и пустынь влачусь я, нищ и наг с давних пор, увы.
Сколько сломленных карой гнева, сокрушенных я повидал,
Сколько раненных горькой мукой, изнуренных я повидал,
Сколько светлых и звездооких, просветленных я повидал,
Сколько любящих, в дол смиренья отрешенных я повидал, —
Вихрь безумия всех рассеял — налетел, зол и скор, увы.
И теперь я хмельной главою в кабачке перед старцем лег,
Не нужны ни шейх, ни брахман мне, я от их наказов далек.
Как ни падал я, ни влачился, путь к тебе меня влек и влек,
И пока мне не быть с тобою, пусть тебя охранит сам бог, —
Луноликою мне скитаться наречен приговор, увы.
О Машраб, ты в приюте сердца с милым другом жаждешь бесед,
Но в твоем одиноком доме друга милого нет как нет.
Любо мучить тебя любимой, чтоб покинул ты этот свет,
Уничтожь свое «я», пока ты сердцем любящим не согрет, —
Тот не будет с любимым другом, кто в себе «я» не стер, увы!
Если я, горько плача ныне, изнемог — я того и стою,
Если ворот я рву в кручине, сир-убог, — я того и стою,
Если жалко влачусь в пустыне без дорог — я того и стою.
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок — я того и стою.
Нет, я в кущах мирского сада жить без мук не привык душою,
Что ни день, был в плену разлада и печально я сник душою,
Что такое радость, отрада, я не знал ни на миг душою.
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою.
Где друзья — разделить несчастья? Их, увы, сурово лишен я,
Даже друга, что, полн участья, молвит мне хоть слово, лишен я.
Словно сыч, я томлюсь в ненастье — бесприютен, крова лишен я.
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою.
И вся плоть моя от мучений, словно лай, стонет стоном, право,
И подкрался ветер осенний к моим кущам зеленым, право,
Песни мук моих все смиренней я пою кон за коном, право.
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою.
Попран людом, в тоске великой я влачусь по путям терновым,
Неприкаянным горемыкой я гоняюсь за добрым словом,
Задыхаюсь: я в жажде дикой — словно рыба, настигнут ловом!
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою.
Как вскричу я от мук безмерных — смуту
Судного дня спалю я,
Всех — неверных и правоверных адским жаром огня спалю я,
Моим сердцем, погрязшим в сквернах, и весь рай, пламени, спалю я.
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою.
Как Джейхун — моих слез лавина, и возможно ли что иное?
Как Меджнун, я презрен безвинно, и возможно ли что иное?
Безотрадна моя судьбина, и возможно ли что иное?
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою.
Я к пределу бед — они очи уж почти ослепили — близок,
Ливень слез моих все жесточе — он к потопу по силе близок,
Сердце сломлено — нету мочи, я совсем уж к могиле близок.
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою.
Я, Машраб, сдавлен мук горою — жребий бед и тревог мне выпал,
Мучишь ты: лишь глаза открою — глядь, безжалостный рок мне выпал,
Рать скорбей набежит порою — гнет, суров и жесток, мне выпал.
Если слезы мои — как ливень, как поток — я того и стою,
Если плачу я без любимой, одинок, — я того и стою.
К возлюбленной пошел бы на порог я
И все стерпеть, как ни гнела бы, смог я.
Все сердце сбил бы в кровяной клубок я,
Мою бы луноликую стерег я —
Узрел бы кос ее хоть завиток я.
Вплетен душою в узел ее кос я,
В пыль под ее стопами сердцем врос я.
Палящий отблеск полуночных гроз я,
Всю боль влюбленных душ в себе пронес я,
Все покорил — весь запад и восток я.
Когда властитель власть дарует странам,
О том везде вещают барабаном.
Где быть огню разлуки — там быть ранам,
Низвергся стон мой полыханьем рьяным, —
Гремя хвалу тебе, всю душу сжег я.
Где зелен луг — цветы там рдеют ало,
В крови все сердце, — где же блеск кинжала?
Любимая луною воссияла, —
Кумир мой, стрел твоих жестоки жала, —
Ресницами мел пыль с твоих дорог я.
Горою бед к земле прижато тело,
Друзьям скитаться где судьба велела?
Увы, и сам влачусь я омертвело, —
О, если б ты меня казнила — смело
Перед тобою кровью весь истек я.
Как яблоку сойтись с гранатом красным?
Бог лишь над сердцем сжалится несчастным.
Взгляни: Машраб в страдании всечасном,
Готов излиться он в признанье страстном, —
Бессильно пал ничком на твой порог я.
Пусть, ожиданием томим, любви, как я, не ждет никто,
И пусть, едва зазеленев, не сохнет от забот никто,
И пусть, как сирый соловей, уныло не поет никто.
Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,
Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.
И кто бы о беде моей меня хоть иногда спросил,
Какой бы друг моих скорбей, как жизнь моя худа, спросил,
Хоть раз бы лекарь-чудодей, что в сердце за беда, спросил!
Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,
Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.
От мук разлуки и порух мой стан к земле склоненным стал,
От горя свет очей потух, и взор мой помраченным стал,
Провидит Судный день мой дух — с тобой я разлученным стал.
Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,
Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.
И если я умру, ну что ж — я в мире счастья не нашел,
И в тех, кто на меня похож, увы, участья не нашел, —
Куда мне, ввергнутому в дрожь, в беде припасть, я не нашел.
Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,
Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.
И друга моим мукам нет, чтоб боль излить ему, увы,
Пред кем мне повесть моих бед сложить, я не пойму, увы,
Ничьей я дружбой не согрет, не нужен никому, увы.
Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,
Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.
Меня, забытого судьбой, забыли все — и друг и брат,
В любом питье, в еде любой — одна отрава, только яд,
Почтите же меня мольбой, нет сил терпеть, я смерти рад.
Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,
Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.
И вот несчастным жертвам мук какой преподан мной урок:
Я сам же, силой своих рук, все беды на себя навлек,
И в злоключениях разлук я беспредельно одинок.
Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,
Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.
И вот я, баловень времен, теперь унижен и презрен,
И, кровью сердца обагрен, терплю я мук жестокий плен,
Нет друга — вот о чем мой стон, я — жертва тысячи измен.
Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,
Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.
Промчался ветер-ураган и, разметав мой прах, заглох,
Но я мечтою обуян, что жив еще мой хладный вздох.
О, если был бы друг мне дан — сказать, как жалок я и плох!
Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,
Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.
О, не гоните же, молю: весь в ранах с головы до пят,
Я бремя тяжких смут терплю — бьет меня их жестокий град,
И безысходно я скорблю, я — кладезь бедствий и утрат.
Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,
Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто.
Машраб, ты в этот мир пришел — неси же груз его забот,
Неси тот груз, как ни тяжел, — всему на свете свой черед,
Проходят сроки бед и зол, терпи, борись — и все пройдет.
Пусть, бесприютен, как и я, не терпит боль и гнет никто,
Пусть сердце кровью не гнетет — кровавых слез не льет никто!
На дивный лик твой пал мой взгляд — рабом я поневоле стал,
Во тьме разлук, в плену утрат томиться я все боле стал,