:
— Я есть хочу!
— И я хочу!
— И я!
— И я!
Крестьянин высыпал кукурузную муку в квашню.
— Вытряхни-ка полотенце!
— Да вытряхнул!
— Ну вот, сначала была полная квашня, потом половина, а сегодня хоть дно лижи! Нас восемь едоков, да еще Плэвица — девятая!
А Плэвица где-то за избой жевала сухой кукурузный стебель; она жалобно замычала, будто поняла, что речь идет о ней. Дети заплакали:
— Я есть хочу!
— И я!
— И я!
Крестьянин пристально посмотрел на них, почесал затылок и, засунув полотенце за пазуху, ушел, приговаривая:
— Нет, все дело в удаче, а вот мне удачи-то и нет!
А жена крикнула ему с порога:
— Да нет же, муженек. Коль работаешь — вот тебе и удача, а не станешь трудиться — и удачи не жди.
И пошел крестьянин искать работу и все думал: «Она вот толкует, что на свете и нет вовсе никакой такой удачи. Да как же так? Если б не было ее, то и все на свете было бы по-другому. Уж я ли не пахал, не копал, не мотыжил, не полол, как все люди? И что же? Все зря: весь урожай градом побило. Остались у меня только руки; работаю я, да ни у кого веры ко мне нет; обсчитывают меня, обмеривают, обманывают, муки в квашне все меньше, а дети только и знай, что еды просят».
Отправился крестьянин к арендатору.
— Нет работы, мужик.
Постучался он в дверь к попу.
— Нет работы, мужик.
Пришел он к кулаку.
— У меня хватает батраков, мужичок.
Наконец, остановился крестьянин около корчмы.
— За водку, так и быть, вспаши, — сказал ему корчмарь.
— Нет, давай за кукурузную муку.
— Нет, за кукурузную муку не пойдет.
Возвращаясь домой, крестьянин услышал издали голоса детей:
— Мама, я не наелся!
— И я!
— И я!
И даже Плэвица не наелась. Она жалобно мычала и топтала копытами сухую, без единой травинки, землю.
Жена с порога:
— Ничего не принес?
— Ничего.
— А квашня пустая…
— Нет мне удачи, жена.
— Разума у тебя нет, вот что, муженек.
Крестьянин рукавом рубахи отер со лба пот. Посмотрели муж и жена друг на друга, покачали головами и разошлись. Крестьянин отправился за избу, лег, подложив руку под голову, и закрыл глаза. Но как тут заснуть? Под ним — земля, холодная и твердая, над ним — кромешная тьма; в избе — с плачем укладываются спать дети, а во дворе шумно сопит голодная Плэвица; мучают неудачника думы: «А как же завтра? Если опять я не раздобуду муки? Что же тогда делать? Бог-то наверху, на небесах, небось его не встречает на пороге жена и не говорит ему: «Муженек, нас восемь едоков, а если считать и Плэвицу, то девять!» Бог все видит, но если мне и завтра не повезет, если я и завтра не найду работу, то выпью водки для храбрости и пойду на базар… Ну и что с того?.. А! Будь что будет!.. только бы не слышать, как дети говорят: «Мама, я есть хочу!» Пойду на базар и украду, что под руку попадется…»
Крестьянин вздрогнул. Ему послышалось, будто чей-то голос сказал:
— Ну что же делать, если нет тебе удачи.
— Это ты, жена?
— Да… я думала, что ты спишь.
— Ты слышала что-нибудь?
— Да что я могла слышать?
— Ничего.
И жена вошла в избу, а крестьянин закрыл глаза, повторяя:
— Будь что будет! Только бы не слышать больше: «Мама, я есть хочу!»
И тут ему почудилось, будто чей-то голос сказал:
— Ну что же поделаешь, коли нет тебе удачи!
— Это ты, жена?
Никто не ответил. Кругом — пустынная тьма.
«Ведь не дьявол же это?!»
И, засыпая, крестьянин бормотал:
— Будь что будет!..
Едва лишь начало рассветать, как его разбудили громкие голоса детей:
— Мама, отец принес муки? Я есть хочу!
— А я-то еще и не уходил! — спохватился крестьянин, вскакивая на ноги.
И он ушел, не оглядываясь. Только отойдя подальше, он обернулся, и тут ему показалось, что изба идет за ним следом и дверь раскрыта настежь, как широко разинутый рот. «Боже мой, неужто изба идет за мной?» — подумал крестьянин и пустился бежать со всех ног и так все бежал пока не очутился около дома арендатора.
— Сегодня у меня нет для тебя работы, вот, может быть, завтра…
Крестьянин бросился к попу.
— Сегодня у меня нет для тебя работы, вот, может быть, послезавтра…
— Все завтра да послезавтра, — вздохнул крестьянин, — а сегодня чем я уйму своих восьмерых едоков, а если считать и Плэвицу, то ведь их девять! Ну, теперь быстрей к корчмарю, потом на базар, а там — будь что будет, но с пустыми руками домой я не вернусь.
В корчме крестьянин заложил Плэвицу, тут же одним духом выпил магарыч — пять стопок водки — и стрелой помчался на базар.
Придя туда, он посмотрел направо, посмотрел налево, на фасоль, хлеб, рыбу, всякие колбасы, но ничего стащить ему не удалось. Все зорко следили за своим товаром. А купцы, видя, что крестьянин топчется на месте, спрашивали его, посмеиваясь:
— Что прикажешь, голодранец?
Потолкался крестьянин на базаре весь день и ушел.
«Даже в воровстве мне не везет!» — подумал он.
Проходя мимо базарной будки, он увидел мертвецки пьяного человека, который волочил за собой кошель.
Оглянувшись по сторонам, крестьянин схватил кошель, оборвал шнурок, завернул кошель в полотенце, сунул за пазуху и пустился бежать. Очутившись в широком пустынном поле, он захотел посмотреть, что за счастье ему привалило. Развязал крестьянин полотенце, и оттуда вдруг выпрыгнул маленький чертенок с торчащими изо рта и из ноздрей огненными язычками. Испуганный крестьянин бросил кошель и пустился бежать, крестясь и отплевываясь. Но не успел он сделать и несколько шагов, как полотенце у него за пазухой начало раздуваться. Крестьянин быстро вытащил полотенце, развернул его и оторопел, увидев в нем кошель, который он только что бросил.
Он открыл кошель, и оттуда снова выскочил чертенок, во рту у него синим пламенем дрожал язычок. Крестьянин покрепче завязал кошель, положил его на землю и, изловчившись, так прихлопнул его пяткой, что кошель лопнул, как бычий пузырь; из-под постола вырвалось пламя и погасло; в воздухе запахло серой.
Крестьянин облегченно вздохнул:
«Недаром говорится: не кради, а то черту в лапы попадешь!»
Не сделал он и десяти шагов, как полотенце опять раздулось. Тут уж крестьянина бросило в пот. Вытащив полотенце, он ощупал его. Чертов кошель опять был там. Крестьянин кинул все: и кошель и полотенце — и пустился наутек.
Едва он подошел к дому, как дети выскочили ему навстречу.
— Отец, я есть хочу!
— И я!
— И я!
Крестьянин посмотрел за пазуху и побледнел… полотенца не было, но кошель лежал на месте. Он начал креститься, а жена спросила его:
— Что ты крестишься, муженек? Почему смотришь за пазуху? Что ты принес детям?
— Жена, — сказал крестьянин, — затопи-ка печку, да так, чтобы она накалилась докрасна, — я хочу зажарить поросенка и испечь четыре ковриги.
— Теперь уже тебе не спастись, сатана! — прибавил он тихо.
Пламя гудело в печи. Мужик все время крестился, а дети весело прыгали вокруг стола, глотая слюнки и повторяя наперебой:
— Четыре ковриги и поросенок!
— Четыре ковриги и поросенок!
Увидев, что печь раскалилась докрасна, крестьянин попросил лопату и разогнал всех. Положив кошель на лопату, он осторожно сунул его поглубже в печь, перевернул лопату и вытащил ее обратно. Взяв глиняную заслонку, он прикрыл ею отверстие печи и, отойдя в сторону, стал дожидаться, что же будет дальше.
Прошло немного времени, и вдруг раздался грохот, словно из ружья выпалили. И тотчас с верхушки печи, жужжа, взлетел кирпич, а из отверстия вырвался синий язычок пламени, мелькнул и исчез.
— Поросенок лопнул! — закричал кто-то из детей.
— А может, коврига! — сказал другой малыш.
Запах теплого хлеба наполнил двор. Жена сказала крестьянину:
— Печь слишком уж раскалилась, надо бы немного приоткрыть заслонку.
— Приоткрой, — сказал крестьянин, отирая пот и дрожа от страха.
Жена заглянула в печь и удивленно сказала:
— Посмотри-ка, что-то уж больно быстро!
— Да что мне смотреть, жена?
— Как что? Поросенок зажарился, а ковриги спеклись.
— Спеклись?
— Да что это с тобой такое, спрашиваешь, как дитя перепуганное!
— Ничего!..
Схватившись за грудь, крестьянин нащупал за пазухой кошель. Холодная дрожь охватила его с ног до головы. Но, заметив, что один из малышей уселся на корточки и с жадностью вдыхает теплый запах, идущий из лечи, он посмотрел на жену и сказал:
— Будь что будет, жена! Поросенок и ковриги готовы?
— Как это — будь что будет? Сам небось видишь, что они готовы!
И, сунув лопату в печь, она вынула поросенка, а потом и четыре ковриги.
— Дай-ка мне полотенце, я подыму противень.
— Я потерял полотенце, жена.
— Как это потерял?
— Ну как: свое всегда пропадает, а что чертом дадено — остается.
— Это еще что такое?
Дети наелись до отвала и заснули, растянувшись на спине. Двое спали на завалинке, а пятеро в избе.
Крестьянин пошел за избу, лег, положив руку под голову, и уснул. Во сне он видел отары овец, стада коров, табуны лошадей… И все это принадлежало ему одному. И снилось ему, что он говорит жене: «Вот видишь, все же есть на свете удача!» А жена отвечала ему: «Это дьявольская удача».
Луна белела на небе, как кружок, вырезанный из бумаги. С востока лился поток света. Крестьянин в испуге проснулся: у него было такое чувство, что все это добром не кончится.
«Посмотрю-ка еще раз в кошель, — подумал он, — схвачу чертенка покрепче да стисну ему глотку, чтоб он лопнул».
Мужик вытащил кошель и заглянул в него. И что же он увидел? Вместо чертенка в кошеле были золотые монеты, сверкавшие, как раскаленные уголья. Измученный крестьянин в испуге бросил одну пригоршню монет на восток, а другую на запад, приговаривая:
— Убирайтесь к черту, чертовы деньги!
И не успел он договорить, как увидел, что с востока движутся к нему отары белых овец, а с запада — отары черных; они текли в туманной дали, напоминая бесконечные реки, покрытые барашками волн. Блеяние овец разбудило людей. Отары окружили дом, опоясали всю деревню, и все же им не хватало места. Длинноволосый пастух в огромной, как ведро, шапке, подошел к крестьянину и сказал: