Родина – женщина милая, милая —
В сердце тепло, а под сердцем зима…
«Жизнь моя пустынна и пуста…»
Жизнь моя пустынна и пуста.
Все начать бы с чистого листа,
Все начать бы с первого словца
И познать в младенчестве Творца.
Юный дух молитвой укрепить,
Чтоб душой и сердцем не кривить,
Чтобы, встав с молитвой у креста, —
Мог сказать, что жизнь была чиста.
Причастие
В дни гонений, вражды и мытарства
Чудный голос я слышал вдали,
Был вне времени я, вне пространства,
И летал, не касаясь земли.
Что творилось внизу подо мною,
Как там мама в разлуке жила…
Протекала весна за весною
И зима за зимою ползла.
Запредельная мысль трепетала,
Среди звездной металась пыли,
За страницей страницу листала
Книгу Жизни и книгу Любви.
Это время дробилось на части
И мгновенья метались во мгле.
Принимал я во Храме причастье,
Чтоб вовек не грешить на земле.
Чудный голос тревожил сознанье,
Колокольчиком нежно звеня.
В дни гонений, любви и скитанья
Эти звуки ласкали меня.
Русский плач
Тяжело, тяжело. Не поднять головы,
Чуть поднимешь, накинутся гады.
И живи так – не выше болотной травы,
Ниже можешь… могильной ограды.
Вдоль по полюшку-полю трава да трава,
От земли и до небушка сухо…
И гуляет по свету людская молва
О величии Русского Духа.
Где он нынче, в какой он живет стороне?
Помолиться б ему во спасенье…
Ведь сегодня я вновь наяву, не во сне,
Божьей матери видел знаменье…
Воспоминание о 1953 годе
Кожаная куртка,
Золоченый зуб —
Местный урка – Юрка,
Не фигура – куб.
Высотой два метра
От ушей до пят,
Сапоги из фетра
Вовсе не скрипят.
По району ходит,
Стелет слов шелка,
Кто-то не находит
В доме кошелька.
На словечко щедрый,
На гостинцы крут.
Сапоги из фетра
Мягкие, не жмут.
Стянет в лавке бурку,
Да не тот размер.
И отправят Юрку
В каменный карьер.
Через год в «Мозжухе»
Под крутой горой
От «простой» желтухи
Сгинет наш герой…
А пока по свету
Ходит не спеша,
Улыбаясь лету
Грешная душа.
«Снова изменились времена…»
Снова изменились времена —
Все меняют: судьбы, имена,
Все меняют, Бога не боясь, —
Рвут в утробе родовую связь.
Русскому мужику
О русская земля,
Уже ты за холмом.
Ты пьешь вино, вины не зная,
Грустишь о чем-то о былом…
Живешь в аду, но жаждешь рая —
Россия где-то за «бугром».
Там, за «бугром»,– бугры и ямы,
Там роют пропасть нам с тобой.
И не хватает, видно, «тямы»
Нам повернуть на путь другой.
Очнись, мужик, взгляни воочью,
Россия-матушка во мгле.
И днем, и ночью, днем и ночью
Гуляют бесы по земле.
Ты пьешь вино,
Что ж, пей, но в меру,
Пей, чтоб не двинуться умом,
Не потерять отцову веру.
Россия, где ты?
За холмом?..
Дочери Светлане
Ты не видишь, как я старею,
Как белеет моя голова,
Да и сам я, подобно пырею —
Злак не злак, а пустая трава.
Это время состарило многих,
Отболели глаза, отцвели —
Вот уже два годочка жестоких
Без тебя в этом мире прошли.
Припадаю к иконе Скорбящей,
Подступают, как слезы, слова…
Ты осталась в той жизни вчерашней —
Моя нежная зелень-трава.
Балахонка
Испаряется солнце в горячем ведре,
От жары просто некуда деться,
Я поставил свой дом на змеиной горе —
И живу, не пугаясь соседства.
И живу, не пугаясь шуршания стен,
И любуюсь клубящимся садом.
Все по милости Божьей – цветенье и тлен,
Миг и Вечность соседствуют рядом.
Я поставил свой дом между светом и тьмой —
В смутном облаке лица, забытые мной…
После зимы
Вновь снега уходят понемногу
В землю, в кучевые облака…
Возвращаясь к чистому истоку,
Где минуты дольше, чем века.
Где еще потери восполнимы,
Где ручьем становится река,
Где еще мы юны и любимы
Безоглядно, ни за что пока.
Где в тумане различимы смутно
Контуры размытых берегов,
Где в лесу безлюдном – многолюдно
От следов и отголосков слов.
«Выхожу один я на дорогу…»,
Голос вещий слышу сквозь века.
Вновь снега белеют понемногу,
Наполняя Светом облака.
Поэту
Когда исходишь ты, как свет,
Как день уходишь в сумрак ночи,
Уходишь в сон иль в тяжкий бред —
Никто будить тебя не хочет.
Когда восходишь ты, как свет,
И будишь мир строкой чудесной…
Все за тобой толпою тесной
Спешат, заслышав сладкий бред.
«Лают в деревне собаки…»
Лают в деревне собаки,
Вновь чужаки забрели —
Не избежать, видно, драки,
Рвутся с цепей кобели.
Вот и сбылись эти слухи…
Гарью тянуло с реки…
Воют горластые суки,
Им подвывают щенки.
Не избежать, видно, крови,
Выгнуты спины дугой…
Слезы горючие, вдовьи
Скоро прольются рекой.
Пылью взметнется дорога,
Гром прогрохочет вдали…
Нерусь стоит у порога,
Рвутся с цепей кобели.
2000-е годы. «Всем холодам назло»
Клеветникам России
Не озлобляйте ум и сердце,
Не оскверняйте души злом.
Всегда вы в роли иждивенцев —
Пасетесь во поле чужом.
В миру безмолвного творенья
Вам громогласным не понять,
Что исихатское моленье
Нам до поры велит молчать.
Молчит народ, потом как ахнет
И разметет смердящий дым…
А русский Дух, он Русью пахнет
И оттого неистребим.
И потому хочу заметить,
Заметить раз и навсегда,
Что нам в пути не ваша светит,
А наша – русская звезда…
Собачья жизнь
Все раздраи, да драки,
Где безумству предел.
Я глазами собаки
Вдруг на мир посмотрел.
Хоть хозяин мой строгий,
С ним мне просто, легко —
Я лежу на пороге,
Охраняю его.
Он мне косточку бросит,
Он – по шерстке рукой,
Он по-доброму спросит —
Как живется, друг мой?
Я лизну ему руку —
Я услужлив, но горд.
И ему я, как другу, —
Мол, хватает забот.
Все воюют народы,
В трубы трубно трубя.
Говорят – «Мол, свободы
Нету, пес, у тебя».
За меня все решают —
Как «спастись» от беды.
И меня же лишают
Конуры и еды.
«Я пил вино – душа болела…»
Я пил вино – душа болела,
Жена белугою ревела.
Я бросил пить – жена поет,
Душа белугою ревет.
Признание
Я от Бога поэт,
Ты от Бога подруга…
Скажут – скромности нет,
Да! Со скромностью туго.
Мне скромнее бы стать.
Поразмыслив немного,
Должен правду сказать —
А жена все ж от Бога!
Осень на улице весенней
Мужицким взглядам потакая,
Идет улыбки не тая.
Ты чья ж красавица такая?
Я точно знаю – не моя.
Моя другая, локон – осень,
Ресницы – веточки дрожат,
И взгляд ее прелестно-точен,
Не проглядит мой дерзкий взгляд.
Глаза в глаза. Замрет округа.
И захолонит тишиной.
Моя осенняя подруга.
…Ты просто выдумана мной.
Рассвет
Крадется, словно тать,
И воздух рвет упругий.
Готовы словом стать,
Чуть слышимые звуки.
Готовы строчкой стать,
Те мысли, что ищу я.
Когда б, да кабы знать,
О чем молчит вещунья.
О чем молчат слова,
Готовые родиться.