Что через годы возродится снова.
Москва, Москва,– есть в том моя вина,
Что не сказал в твою защиту слова,
Что промолчал, когда вели в полон
Твоих детей, оторванных от древа.
Ни Ангара, ни Енисей, ни Дон
Из берегов не выплеснули гнева.
Москва, Москва, прости мне этот стыд
За всех, за все и за мое молчанье,
Прости меня и нас господь простит.
И всех вернет к любови изначальной.
1993 год
Порушена держава,
Но нужно дальше жить.
Я не имею права
Вас, грешники, судить.
Такое, видно, право
Мне свыше не дано,
Но целая держава
С бесправьем заодно.
Но целая держава
Споткнулась на пути.
Налево, иль направо
Иванушкам идти.
Но целая держава
Умолкла невпопад,
И лишь былая слава
Призывно бьет в набат.
Весна 2010
На земле происходит смещение полюсов.
Еще не начиналось лето,
Еще февралило в апреле,
Но понимали мы, что где-то
Уже проклюнулись капели.
На грани сумерек и света
Сдвигала полюса Планета,
Еще не начиналось лето,
Уже заканчивалось лето.
«От печали надолго ли скроюсь…»
От печали надолго ли скроюсь,
Перемешан с закатом рассвет.
Успокоиться, не успокоюсь,
Потому, что спокойствия нет.
Потому, что в далеком и близком,
Как в тумане, не видно ни зги,
Перепутаны, видимо, слишком
В моей памяти годы мои.
Перекручены ниточки, нити,
Узелками отмечены дни…
Видно, все мы живем по наитью,
Укрываясь от света в тени.
Укрываясь от хмурого взгляда,
Мы торопим течение лет.
А печалимся – значит так надо —
Без печали и радости нет.
«Мы бы могли жить совсем по-другому…»
Поминальное…
Мы бы могли жить совсем по-другому…
Лодка печали причалила к дому.
Мы же не звали ее, не просили.
Сел в эту лодку отец наш – Василий,
Дочка Светлана, сынок – Василечек,
Бабушка Дуня и сын ее – летчик,
Брат Анатолий и друг его странник —
Лодка отчалила, скрылась в тумане.
Лишь перевозчик махнул на прощанье
И, оглянувшись, сказал: «До свиданья».
«Когда застигнет ветер в поле…»
Когда застигнет ветер в поле,
Весенний гром оглушит вдруг…
Судьба немыслима без боли
И нет больней душевных мук.
Когда людские кривотолки
Тебя смутят, ты промолчи.
Судьбы зеркальные осколки,
Как звезды, высыпят в ночи
По ним судьбу свою сверяя,
Поймешь, что мучился не зря –
Любовь придет в начале мая,
Или в начале сентября!
Кому весенние разливы,
Кому осенняя тропа.
Как песен разные мотивы —
У каждого своя судьба.
И кто какой достоин доли,
Пройдя сквозь тысячи обид?
Судьба немыслима без боли,
Душа и в радости болит.
«Я грустить подолгу не умею…»
Я грустить подолгу не умею,
Женский взгляд лишь чуточку кольнет —
Я уже от радости шалею
И душа срывается в полет.
Я в любовь таинственную верю,
Потому навстречу ей лечу.
Я грустить подолгу не умею,
А вернее, просто не хочу.
Радости не так уж в жизни много,
Каждый миг удачливый ловлю
И взлетаю высоко-высоко
От щемяще-нежного «люблю».
«Не кличь по имени меня…»
Не кличь по имени меня,
Я позабыт тобою.
Где были травы – там стерня,
Все скошено судьбою.
Так колко, холодно в душе.
И в поле одиноко…
Черным-черно, лишь на меже
Цветов осенних много.
И в ожидании огня,
Палящего, степного —
Не кличь по имени меня,
Не обжигайся снова.
«В любви, как в карточных гаданьях…»
В любви, как в карточных гаданьях,
Дни перемешаны судьбой…
Всего страшнее расставанье
С самим собой, с самим собой.
Когда природы увяданье
Вдруг обозначит свой предел,
Всего печальней расставанье
С тем, что познать ты не успел.
«Ты сказала – забудь, я забыл…»
Ты сказала – забудь, я забыл.
Ты сказала – припомни, но поздно.
Мою память пустили в распыл
И вернуть ничего невозможно.
Позатихла тех дней суета,
Маята захолонула где-то
И осталось уже навсегда
В лете том отгоревшее лето.
Дни и ночи смешались в дыму,
В том дыму наших пылких бессонниц.
Помнят только лишь стены в дому
Шелест платьев и шепот влюбленных.
Я, наверное, очень любил,
Но убийственным было то слово —
Ты сказала – забудь, я забыл,
Так забыл, что не вспомнить былого.
«Во все трубы, валторны трубя…»
Во все трубы, валторны трубя,
К небесам справедливым взываю —
Я тебе оставляю тебя,
А себя я с собой забираю.
Никаких нету явных причин
На тебя мне сердиться, родная.
Я один – потому, что один,
Потому, что один, это знаю…
Не бывает любви без разлук,
Знаю я – это было со мною —
Разрывал я сплетение рук,
Плач вселенский стоял за спиною.
……………………
Ночь на капельки света дробя,
Я пытаюсь поладить с судьбою —
Я тебе оставляю себя,
А тебя забираю с собою.
«Я выдумал тебя…»
Я выдумал тебя,
Теперь пред всеми каюсь
За то, что не любя
Исправить мир пытаюсь.
За то, что вопреки
Всем домыслам и смыслам
Не дописав строки,
Перехожу вдруг к числам.
Из памяти моей
Вновь выплывают даты —
Рождение друзей
И горькие утраты.
И я, судьбой храним
Вдруг понимаю ясно,
Что в мире больше зим
И больше дней ненастных.
Метели декабря
Мою тревожат память.
Я выдумал тебя,
Пытаясь мир исправить.
Волк
Что же ты, милый, все рыщешь и рыщешь,
Все по лесам, по распадкам глухим.
То ли беду свою верную ищешь
В зимнем краю, где никем не любим.
Что ж ты при встрече глазами сверкаешь,
Я враждовать не намерен с тобой.
Ты, как и я, в этой жизни мытаришь.
Видно, одной нас связали судьбой.
Гнев усмири и взгляни подобрее,
И в человечность людскую поверь.
Может, друг другу мы станем роднее,
Дай обниму тебя, ласковый зверь.
Серый загривок рукою поглажу.
Не опасайся тепла моих рук,
Может, с собой и с тобою полажу,
Мой недоверчивый, названный друг.
«Чем дольше живу…»
Чем дольше живу,
Тем реальнее сны.
А там, наяву,
Все от злобы пьяны,
А там, наяву,
Свет холодной луны.
Чем дольше живу,
Тем прекраснее сны.
Чем дольше живу,
Тем страшней наяву.
Истоки
…и дум высокое стремленье…
Поэзия должна быть несуразной,
Неприбранной, неправильной и разной…
Поэзия не просто – откровенье —
А чувств и дум невольное смятенье.
И тех же дум – невинное блужданье,
Поэзия – начало Мирозданья,
Законов всех начальная строка,
Мгновений неосознанных века…
«Надо верить, что смерти нет…»
Надо верить, что смерти нет.
Путь прошел и назад оглянулся —
Слава Богу, я видел свет,
Слава Богу, я в свет окунулся.
«Вот и мама моя…»
Вот и мама моя
Попрощаться со мной не успела —
И в иные края
Птицей белою полетела.
Горе-горюшко,
Как же такое случилось,
Только перышко
В руки мои опустилось.
«У врагов моих кончилось чувство вражды…»
У врагов моих кончилось чувство вражды,
Как чернила закончились в склянке,
И теперь никакой я не вижу нужды —