Но вот уже здание школы осталось позади, и они поравнялись с детским садом. Здесь стоял шум и гам. Здесь лихо взлетали деревянные качалки в виде лихих коней. Когда затих в отдалении ребячий гомон, Павлик сказал:
— Смотри, Надя, как интересно… Представляешь? Родился человек на этой улице, в том доме, что мы прошли вначале. Чуть подрос и прямым ходом в детский сад, отмахал свой срок в детском саду, прошел назад один квартал, поступил в школу… Представляешь? Всё на одной улице, никуда даже переезжать не надо…
— А куда после школы? — спросила Надя.
Павлик подумал.
— После школы он может пойти в дом семнадцать. Вот он. Что здесь помещается? «Городское строительно-монтажное управление». Сюда может устроиться. А если желает еще поучиться, пожалуйста — дом двадцать один.
Надя увидела здание в строительных лесах. На одном из окон белой краской было начертано загадочное слово «Тномер».
— Что за Тномер?
— А ты прочитай с другого конца.
— Ремонт, — прочитала Надя и только теперь заметила вывеску — «Текстильный техникум».
— Не хочет в текстильный, — сказал Павлик, — можно вон в тот серый дом. Что там находится? Городское отделение общества «Знание». Пожалуйста, повышай культурный уровень…
Впереди сверкал обелиск Победы. Сделанный из металла, подсвеченный уходящим солнцем, он казался раскаленным.
— Знаешь, Павлик, о чем я сейчас подумала?.. Представь, если бы твой дед мог сейчас пройти с нами. Он бы шел и, наверно, всему удивлялся…
— Да, — кивнул Павлик. — Увидал бы вот, например, новую «Волгу», удивился бы. И «Москвич» и «Жигули». Ведь при нем этих машин еще не было. И новые дома, и все, что мы с тобой сейчас видим…
Павел помолчал, потом остановился и сказал:
— А больше всего знаешь чему бы он удивился?
— Чему?
— Этой вот табличке с названием улицы.
— Почему же? Он ведь герой…
— Да, герой. А улицам, городам и пароходам дают имена тех людей, которых уже нет… Крейсер «Киров», теплоход «Аркадий Гайдар»…
Обелиск Победы был уже совсем близко. К нему вела улица Павла Коротеева — широкая и прямая, как характер этого человека и вся его жизнь.
— …Так не бывает, чтобы все время людям везло. А если бы так было, это бы им не принесло пользы, а даже наоборот. Почему? А потому что люди бы все обленились и ни к чему бы не стали стремиться. И правда — зачем? Все равно опять повезет, о чем мечтал — все сбудется, чего хотел, то и получил. А вот если тебе вдруг не повезет, но ты человек упорный, настойчивый, у тебя сразу проявляется волевое начало, и ты добиваешься успеха. Это о чем говорит? Это о том говорит, что не надо в жизни разевать рот на все готовенькое. Понятно? А надо поработать, чтоб добиться своей красивой цели. Почему красивой? А потому что, если, например, охмурить кого-нибудь с одной только целью — себе чего-нибудь заграбастать, то это уже будет не цель, а только одна нажива, которую лично я не приветствую и даже презираю…
Надя выслушала эту программную речь Павлика, после которой он отправился в соседний вагон.
Так вышло, что билеты им достались в разные вагоны, ей в шестой, а ему в седьмой. Павлик хотел успокоить Надю и сказал, что, мол, ничего страшного, проведем тринадцать часов в разлуке и встретимся опять. Надя сказала, что, если ему так больше нравится, пожалуйста. Но Павлик не сразу ушел, он еще успел сказать, что разлука лучшая проверка — настоящее чувство или ненастоящее. А Надя сказала, что если кто нуждается в такой проверке, пусть проверяет. Тогда Павлик сказал: «Жди меня, и я вернусь». И действительно, через пять минут он вернулся с каким-то усатым товарищем в большой кепке. Товарищ посмотрел на Надю, снял свою кепку и сказал: «Пойдем вам навстречу, сделаем обмен по системе — так на так». И тогда Надя ушла с Павликом в соседний вагон.
Теперь, когда они были рядом, на двух верхних полках, Надя спросила:
— Как же ты его уговорил перейти в мой вагон?
— Я сказал ему: «Товарищ, пойдите мне навстречу, поменяйтесь со мной местами». Он спрашивает: «Какие у тебя основания?» Я говорю: «У меня там ребенок едет». Он спрашивает: «Сколько лет ребенку?» Я говорю: «Маленький ребенок, она еще только учиться пойдет, очень вас прошу». Говорю, а сам смотрю на него и слегка его гипнотизирую…
— Ты умеешь гипнотизировать?
— Запросто. А ты разве не заметила? Если бы я не умел гипнотизировать, мы бы с тобой сейчас ехали не вместе, а врозь.
Надя улыбалась, и Павлик понял, что если она даже ему и не поверила, то она все же не исключает такой его удивительной и редкой способности.
— Я не только ему мысленно приказал выполнить мое желание, я его еще и усыпил…
— Как?
— А вот так!.. Сейчас-то он, возможно, еще не спит, но он заснет.
— Конечно, не сразу, — улыбнулась Надя, — а попозже, поближе к ночи.
— Точно!
Лежа на своих полках, они говорили негромко, чтобы не помешать соседям — старичку в полосатой пижаме и его лысому партнеру, которые раздобыли шахматы и играли уже вторую партию.
— Тебя будет кто-нибудь встречать? — спросила Надя.
— Навряд ли. А зачем?
— Бабушка не утерпит. Она непременно придет на вокзал…
— Ты уверена!
— Но ты же сам просил, чтобы она нас встретила.
— Мало ли что я просил.
— Ты даже представить себе не можешь, какая она любопытная.
Они некоторое время ни о чем не говорили. Затем Павлик, свесив голову, посмотрел на доску, на расположение фигур и сказал:
— Надя…
Она молчала.
— Надя, ты меня слышишь?.. Надя!
— Аюшки, — ответила Надя. Это было не ее словцо, так иногда отзывалась бабушка.
— Как ты думаешь, как у нас с тобой будет дальше?..
— Не знаю… Вернемся в Озерск…
— Но ведь ненадолго же.
— Почему?
— Скоро нам обратно. Один ребенок пойдет учиться, и другой за ним…
Надя смотрела на Павлика. Она ждала от него такого вопроса, на который можно ответить просто: «Да» или «Нет».
— Ну, как у нас все будет?
— А ты бы как хотел?
— Я бы хотел, чтоб у нас и дальше так было.
— И я, — сказала Надя.
— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! — громко рассмеялся старичок. — Поздравляю. Ваш ферзь на этом свою работу заканчивает.
— Можно тебя пригласить? — спросил Павлик.
— Куда? — удивилась Надя.
Павлик подтянулся на локтях, опустил окно и высунул голову наружу.
— Выходи гулять!..
Надя тоже высунула голову, и ее волосы сразу же спутал ветер.
Поезд влетел на мост.
— Целую крепко, Надя, — сказал Павлик.
Тогда у тети Наташи в ванной шумела вода, а сейчас гулко гремели колеса, но Надя улыбалась.
Она слышала. Она все слышала.
1976
ПЬЕСЫ, КИНОСЦЕНАРИЙ
ВРЕМЯ ЛЮБИТЬКомедия в трех действиях
А н о х и н И в а н В а с и л ь е в и ч — летчик гражданского воздушного флота, 50 лет.
Т а н я — его дочь. Студентка факультета журналистики, 22 года.
М а ш а — приемная дочь Анохина, 18 лет.
И г о р ь С е л и в а н о в — студент-дипломник, 23 года.
А л е к с е й Р о м а ш к и н — кандидат физико-математических наук, 24 года.
Н и н а П а в л о в н а — преподавательница английского языка, 45 лет.
Ф о м е н к о Е г о р А н д р е е в и ч — инженер, 47 лет.
К о л е с н и к о в Ф е д о р Ф е д о р о в и ч — врач, 56 лет.
Х а р и т о н о в М и х а и л Н и к о л а е в и ч — заместитель Председателя Совета Министров республики, 48 лет.
Г у с е в Л е о н и д Я к о в л е в и ч — член редколлегии областной газеты, 46 лет.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а — его жена, 38 лет.
ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
Двухкомнатная квартира в новом доме. В центре большая столовая. Стол, стулья, книжные полки. На полках среди книг заморские экзотические игрушки. Висит китайская картина — скачущий конь. Перед тахтой на полу шкура белого медведя. Столик с телевизором. Радиола. На подоконнике телефон. Стоит застеленная раскладушка. Рядом другая — сложенная. Возле нее чемоданы.
Левей столовой — комната девушек. Светлая с балконом, аккуратно убранная. Две тахты. Книги. Цветы. Рабочий столик в углу. Правей столовой — передняя. В глубине дверь.
К передней примыкает кухня. Кафельные стены. Небольшой круглый стол покрыт веселой скатерткой. Разноцветные табуретки и прочая кухонная утварь. По соседству с кухней — дверь в ванную.
Вечереет. Свет зажжен в столовой и в комнате девушек.
В комнате девушек за столиком сидит Т а н я. Она что-то пишет. В столовой перед телевизором стоит Ф о м е н к о. Бреясь электробритвой, он с увлечением смотрит футбол. Слышен голос комментатора: «Гусаров передает мяч Иванову. Он в выгодном положении. Нужно бить по воротам. Удар!..» Неистовый шум трибун, свист.
Т а н я. Что там случилось?
Ф о м е н к о. Мимо ворот. Ну что ты скажешь!..
Т а н я (пишет). Это ужасно.
Ф о м е н к о (отошел, взглянул на Таню, убрал в телевизоре звук). Я тебе мешаю?
Т а н я. Нет, нет, пожалуйста, вы мне совсем не мешаете.
Ф о м е н к о. Ну и правильно. Настоящий журналист должен уметь работать в любой обстановке. Помню, на фронте…
Т а н я (встает, она кончила писать). Я, правда, еще не настоящий журналист, но вот стараюсь. (Входит в столовую.)
Ф о м е н к о (глядя на экран телевизора). Таня, ты мне скажи, только честно, — не надоели отцу гости, а?
Т а н я. Что вы, Егор Андреевич, вы же его знаете. Без хлеба, без воды неделю протянет, а без людей он и дня не проживет.
Ф о м е н к о. Ничья. Один — один. (Выключает телевизор.) Когда мне отец написал, что квартиру получил, я решил — буду в Москве, заеду. Заехал, а он меня в гостиницу не отпустил. Живи, говорит, у меня. Я сперва подумал — мне одному такое уважение, а оказывается…
Т а н я. До вас Махонин гостил, Крохалев с Крайнего Севера. Еще один товарищ, я его фамилию забыла.
Ф о м е н к о. Ясно. Одним словом, на базе квартиры получился у вас отель «Партизан».
Т а н я. Отец другое название придумал: постоялый двор «Друзья-однополчане».
Ф о м е н к о. Тоже неплохо.
Т а н я. Вот видите, а вы говорите, что ему гости надоели.
Ф о м е н к о. А почему же он вчера хмурый был, невеселый?
Т а н я. Это совсем по другой причине.
Ф о м е н к о. Не секрет?
Т а н я (не сразу). Как-то отец прилетел из Стокгольма, и я… и мы поехали его встречать во Внуково…
Ф о м е н к о. С Машенькой?
Т а н я. Нет… С одним товарищем.
Ф о м е н к о (строго). Кто такой?
Т а н я. Вы меня как отец допрашиваете. Студент из энергетического. Дипломник. Игорь Селиванов.
Ф о м е н к о. Часом, не стиляга?
Т а н я. Нет, не стиляга.
Ф о м е н к о. Так. Пошли дальше.
Т а н я. Я познакомила его с отцом, но, когда мы возвращались в город, в автобусе отец говорил только со мной. Это было и невежливо, и просто глупо.
Ф о м е н к о. Про отца так не говори. Некрасиво.
Т а н я. Смешно. Заслуженный летчик. Командир корабля. Налетал больше трех миллионов километров. Храбрый человек, а тут испугался…
Ф о м е н к о. Ну да?..
Т а н я. Да. Испугался. Испугался парня, который, чего доброго, придет и похитит у него его Танечку.
Ф о м е н к о. А что — он уже решил?
Т а н я. Кто?
Ф о м е н к о. Этот парень.
Т а н я. Что?
Ф о м е н к о. Тебя похитить.
Т а н я. Меня не надо похищать.
Ф о м е н к о. Уйдешь по доброй воле?
Т а н я. Не опережайте событий. Игорь вышел на Калужской, обращается к отцу: «Всего доброго». А отец говорит: «До свидания» — и поклонился.
Ф о м е н к о. Все же поклонился.
Т а н я. Кондукторше он поклонился. А потом говорит: «Мне, Татьяна, твой молодой человек не нравится». И все. Член партии, а ведет себя прямо как феодал или как герой Островского.
Ф о м е н к о. А чем плох герой Островского?.. Помнишь «Как закалялась сталь»?
Т а н я. Не о том Островском речь. Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю.
Звонок. Таня идет в переднюю. Открывает дверь. Входит А л е к с е й Р о м а ш к и н — высокий молодой человек в тренировочном костюме.
А л е к с е й. Добрый вечер, Татьяна Ивановна.
Т а н я. Здравствуйте. Знакомьтесь, Егор Андреевич. Это товарищ Ромашкин Алексей Тимофеевич.
А л е к с е й. Я бы даже сказал — Тихонович.
Т а н я. Простите. Алексей Тихонович. Молодой ученый. Наш сосед. Живет в квартире напротив.
Ф о м е н к о. Очень приятно. Фоменко.
Т а н я. А это боевой товарищ отца. Вместе воевали, в одном партизанском отряде.
А л е к с е й. Очень приятно.
Пауза.
Татьяна Ивановна, нет ли у вас случайно… сегодняшней газеты?
Т а н я. Пожалуйста.
А л е к с е й. Спасибо. А вы… вы не позволите мне позвонить? А то наш номер до сих пор не включен.
Т а н я. Звоните.
А л е к с е й (набирает номер). Занято. Придется подождать.
Т а н я (смотрит на часы). Ваши окна выходят во двор?
А л е к с е й. Да.
Т а н я. Значит, вам видно из окна, к т о входит в подъезд?
А л е к с е й (несколько смущен). Да… А что?
Таня загадочно улыбается. Слышен стук двери лифта и сразу тревожный ритм звонка. Таня отворяет дверь. Влетает М а ш а.
М а ш а. Добрые люди! Умоляю вас, спасите меня!..
Т а н я. Что случилось?
М а ш а. Лифтерши не было на месте. Я открыла дверь двугривенным. Сейчас она ворвется сюда, и все будет кончено. А я ведь так молода. Мне восемнадцать лет. Я еще ничего не видела в жизни, я еще даже не обедала!..
Т а н я. Угомонись, Маша.
М а ш а. Здравствуйте, Егор Андреевич. (Алексею, который с неестественно озабоченным видом говорит в трубку.) Привет!
А л е к с е й (кивнул Маше. Говорит в трубку). Передайте, пожалуйста, что я буду завтра на кафедре не раньше двенадцати. (Кладет трубку.)
Сразу звонок телефона.
М а ш а (в трубку). Квартира Анохина. Папа Ваня?.. Здравствуй, папа Ваня. С прилетом тебя!.. Что дома?.. Дома все в порядке. Меня назначили директором завода. Таня вышла замуж, у нее уже двое детей.
Т а н я. Перестанешь ты болтать?
Ф о м е н к о. Маша, дай-ка мне… (Берет трубку.) Иван! Это я. Ты скоро? Добро. А я пока в магазин сбегаю. (Кладет трубку.) Встречайте отца. Скоро будет. (Уходит.)
Т а н я. Иду греть обед — тире ужин. (Проходит на кухню.)
М а ш а. Ну, что новенького, сосед?
А л е к с е й. В какой области?
М а ш а. В области высшей математики.
А л е к с е й. Масса новостей. Вчера на глазах у почтеннейшей публики ободрали химиков в волейбол: пятнадцать — девять и пятнадцать — семь. Доцент Кленов гасил — гром стоял!..
М а ш а. Поздравляю.
Т а н я (из кухни). Маша!
М а ш а. Иду!.. Извините, но нам нужно заняться хозяйством. Вы заходите.
А л е к с е й. Я зайду… Мне как раз нужно будет позвонить. (Направляется к дверям.)
Т а н я (из кухни). Алексей Тихонович, вы забыли газету.
А л е к с е й (спохватившись, берет газету). Спасибо. А откуда вы знаете, что я ее забыл?
Т а н я. Я не знаю. Я просто догадываюсь.
Улыбнувшись Маше, Алексей уходит. Маша заходит в кухню.
Ушел Ромашкин?
М а ш а. Ушел.
Т а н я (возится у плиты). Если еще надумаешь острить — выбери себе другую тему.
М а ш а (расставляет посуду). О чем ты говоришь?
Т а н я. О моем замужестве.
М а ш а. Таня, но это же я в плане юмора. Это была просто шутка.
Т а н я. Шутка? Знаешь, в каждой шутке…
М а ш а (всплеснув руками). Ты с ума сошла.
Т а н я. А что?.. Мне уже двадцать два года. Скоро я окончу институт, получу специальность и выйду замуж.
М а ш а. За кого?
Т а н я. Это не важно.
М а ш а. Как не важно? Это очень важно. Впрочем, я знаю, за кого ты выйдешь замуж.
Т а н я. За кого?
М а ш а. За мужчину.
Т а н я. Угадала. А что ты еще о нем знаешь? Ничего. Если бы ты была серьезным человеком, я бы с тобой и поговорила и, может быть, даже посоветовалась.
М а ш а. Ты думаешь — я несерьезный человек?
Т а н я. Я не думаю. Я в этом уверена.
М а ш а. Зря. Если хочешь знать, я очень серьезный человек, но, конечно, с родимыми пятнами. Легкомыслие — раз…
Т а н я. Легкомыслие — два.
М а ш а. Таня, слушай, что я тебе скажу. Когда Алексей сейчас говорил по телефону…
Т а н я. Ты его уже Алексеем зовешь.
М а ш а. Ну и что? Подумаешь.
Т а н я. Конечно. Мальчик. Кандидат наук. Читает лекции в университете. Зови его уж Алешкой.
М а ш а. Все в свое время. Так вот, я заметила, когда Алексей говорил по телефону — трубку он держал в правой руке, а левой рукой нажимал рычаг. Значит, он ни с кем не говорил, а только делал вид…
Т а н я (не слушая). Машка, он чудесный парень.
М а ш а (внимательно поглядев на Таню). Игорь?
Т а н я. Откуда ты знаешь?
М а ш а. Чувствую.
Т а н я. А серьезно?
М а ш а. «Информация — мать интуиции». Мне папа Ваня сказал. Этот Игорь с тобой приезжал на аэродром.
Т а н я (с вызовом). И что же, понравился ему Игорь?
М а ш а. Честно?
Т а н я. Честно. А впрочем, не надо. Я все знаю сама. Если бы отец увидел Игоря таким, каким увидела его я. Ты понимаешь? В Колонном зале был вечер московских студентов, вернувшихся с целины. Я поехала в Колонный, «Комсомолка» поручила мне написать отчет. Там выступали студентки, студенты. Одна девушка из Менделеевского даже читала свои стихи. А он вышел — и просто, конечно, без всякой шпаргалки рассказал о том, как они трудились, как их там хлестали дожди, как они не спали ночей и убирали хлеб, вот тот самый хлеб, который ты сейчас так аппетитно жуешь.
М а ш а (кладет на стол недоеденный кусок хлеба). И это была, наверное, торжественная речь?
Т а н я. Нет!.. В том-то и дело, что нет. Говорил он очень спокойно, а в глазах у него горел азарт и темперамент, который угадывается не сразу. Если бы ты слышала, как ему аплодировали. А он спустился в зал и пошел курить. Тут я его и встретила. Я сказала, что собираюсь писать и мне нужен текст его речи. Он пожал плечами и говорит: «Я могу вам вручить свою речь только вместе с головой. Я, — говорит, — не писал речи. Я говорил то, что думал».
М а ш а. Красивый?
Т а н я. Какое это имеет значение?
М а ш а. Просто интересно.
Т а н я. Красивый.
М а ш а. В мужчине главное ум.
Т а н я (усмехнувшись). Привет тебе от товарища Ромашкина. (Серьезно.) Да — ум, воля, мужество!
М а ш а. А при чем Ромашкин?.. Ты знаешь, что он при помощи этой… как ее… логарифмической линейки рассчитал себе пиджак, все размеры. Он уже хотел начать кроить, но Нина Павловна отняла у него ножницы.
Т а н я (отмахнувшись). Мы вышли вместе и пошли через Красную площадь. Он живет на Калужской. Мы шли, шли, говорили, и я ему все сказала. Все, что о нем подумала…
М а ш а. Призналась ему в любви?
Т а н я. Не говори глупости… Я сегодня пригласила его к нам.
Звонок.
М а ш а (идет отворять). А вдруг это он? (Отворив дверь, выходит на площадку и возвращается с бумажкой в руке.) Телеграмма. (Читает.) «Москва, Проспект Мира 97/33 Анохину. Буду Москве двенадцатого. Духовой оркестр и почетный караул не вызывать. Колесников».
Т а н я. Сегодня двенадцатое. Какой же это Колесников?
М а ш а. По-моему, доктор Колесников.
Т а н я. Да-да, партизанский врач.
М а ш а. Раскладушку в столовой поставим, да?
Т а н я (кивнув). Маша, когда придет Игорь, ты… ну… одним словом, прими участие в беседе. Задавай ему вопросы. Ты понимаешь, я очень хочу, чтобы отец увидел его таким, какой он есть. Машка, ты ведь все понимаешь.
М а ш а. Договорились. Закидаю его вопросами.
Т а н я. Если бы была жива мама, все было бы, наверно, гораздо проще.
М а ш а. Татьяна, не волнуйся.
Звонок. Маша бежит отворять. Входят И в а н В а с и л ь е в и ч А н о х и н и Ф о м е н к о. Анохин — рослый, несколько грузный, широкий в плечах. Он в темно-синем костюме. На рукавах золотые шевроны. Белая сорочка с черным галстуком. Форменная фуражка с «птицей». В руке дорожный чемоданчик.
(Голосом радиоинформатора.). Внимание! Совершил посадку самолет «ТУ-104», прибывший из Лондона!.. (Принимает у Анохина чемоданчик и фуражку. Фоменко вручает ей торт.)
А н о х и н. Здравствуй, Машка! (Проходят в столовую. Строго.). Татьяна где?
М а ш а. Дома она. Дома.
Т а н я (входя). Здравствуй, папа.
А н о х и н (оглядывается, словно рассчитывая увидеть кого-то постороннего). Гуд ивнинг.
Ф о м е н к о. Это как понимать?
А н о х и н. По-английски — добрый вечер. Ты бы язык учил, Егор. (Проходит в ванную.)
Т а н я (к Фоменко). Как это вы вместе пришли?
Ф о м е н к о. Встретились. Из автобуса он вышел.
Т а н я. Постарел отец?
Ф о м е н к о. Я ж его не в первый раз вижу. Совершенно не постарел. Люди нашего поколения вообще не стареют.
М а ш а. Я смотрю — влюблены вы все друг в друга.
Ф о м е н к о. Точно. Но ведь это какая любовь? Надежная, вечная. Любовь с большой буквы.
Входит А н о х и н. Он уже одет по-домашнему.
А н о х и н. Это у кого же Любовь с большой буквы?
Ф о м е н к о (нежно). У нас, Ванечка. У нас, родной.
А н о х и н. А я тебя, между прочим, не люблю. Серьезно тебе говорю.
Ф о м е н к о (нежно). А почему ты меня, Ваня, не любишь?
А н о х и н. Потому что ты… Знаешь ты кто?.. (К Маше.) У него на строительстве ГЭС первую очередь пустили. Я ему телеграмму послал, а он, черт лысый, даже не ответил.
Ф о м е н к о. Минуточку. Во-первых, ты тогда только переехал, я еще твоего адреса не знал. А во-вторых, что это за выражение при детях — «черт лысый»? Ты же культурный человек, должен знать — чертей нет.
А н о х и н. Чертей нет, но лысинка-то есть.
Ф о м е н к о (вздохнув). Девочки, давайте что-нибудь споем, а?
А н о х и н. Смотри у меня!.. (Тане.) Где ужинать будем? Давайте на кухне.
Т а н я. Папа, мы там уже накрыли, но, может быть, лучше в столовой?
А н о х и н. Много чести его в столовой кормить. Пошли на кухню.
Таня мельком взглянула на часы и сделала знак Маше.
М а ш а. Правда, папа Ваня, давайте лучше в столовой.
А н о х и н (посмотрел на Машу, потом на Таню). Вы что, никак гостей ждете?
Таня уже собирается ответить, но ее опережает Маша.
М а ш а. Ждем!
А н о х и н. Кого же, позвольте спросить?
М а ш а (протягивает телеграмму). Получите.
А н о х и н (прочитал, улыбнулся, передал телеграмму Фоменко). Федя Колесников — лично персонально. Скорая медицинская помощь. Просит без духового оркестра. Придется уважить. Ограничимся радиолой. Так и быть, тащите все хозяйство в столовую.
Таня и Маша торопятся в кухню. По пути Таня успевает поцеловать Машу.
Т а н я. Умница.
Ф о м е н к о (кивнув вслед девушкам). Дружат?
А н о х и н. Как родные.
В столовую возвращаются Маша и Таня. Накрывают стол, расставляют посуду.
Ф о м е н к о. Я слышал — у тебя Крохалев гостил?
А н о х и н. Залетал на два дня. Вот подарок привез на новоселье. (Указывает на медвежью шкуру.) Личный трофей. Говорит, сам убил. Врет, наверно.
Ф о м е н к о. Где он сейчас работает?
А н о х и н. Все там же, в полярной авиации. Летает на «ИЛе — четырнадцатом». Здоров!..
Ф о м е н к о. А чего ж ты удивляешься? Он моложе тебя года на четыре. Мальчишка.
А н о х и н. Сенкью вери мач. (Кланяется.) Спасибо за комплимент.
Ф о м е н к о. Пожалуйста. Ты как себя чувствуешь-то?
А н о х и н (взглянув на Таню). Когда дочка не огорчает, хорошо себя чувствую. В мае на медкомиссии был, получил группу три. Летаю.
Ф о м е н к о. Ну и правильно. (Взял с полки резную игрушку.) А это тоже подарок?
А н о х и н. Эту мелочь я привожу. (Показывает.) Из Пекина, из Джакарты, из Будапешта.
Ф о м е н к о. Игрушки.
А н о х и н. Ну как же. Дома дети малые.
Т а н я. Это, между прочим, основное его заблуждение.
М а ш а. Мы взрослые люди, папа Ваня. Вам дай волю — вы нас до седых волос заставите около себя в куклы играть.
А н о х и н. Слыхал речь?
Т а н я. Маша права. Отец больше всего боится — вдруг мы станем самостоятельными…
М а ш а. Замуж выскочим.
А н о х и н. Вот-вот. В наше время замуж выходили, а сейчас выскакивают.
М а ш а. Техника шагнула вперед. Скорости другие. В ваше время Чкалов сколько до Америки летел? А сейчас — одиннадцать часов, и там!
Ф о м е н к о (смеется). Один — ноль!
Звонок. Таня идет отворять. Входит И г о р ь С е л и в а н о в. Это молодой человек очень приятной внешности. Крепкий, загорелый. Он в клетчатой ковбойке, в костюме спортивного покроя.
И г о р ь. Здравствуйте, Таня.
Т а н я. Здравствуйте.
Они входят в столовую.
И г о р ь. Добрый вечер. Не поздно ли я?
Т а н я. Что вы!.. Мы только садимся за стол. С папой вы уже знакомы…
Игорь и Анохин раскланиваются. Игорь приветливо, Анохин сдержанно.
А это Егор Андреевич Фоменко — боевой друг отца, прославленный партизан.
Ф о м е н к о. Ладно, ладно. Фоменко.
И г о р ь. Селиванов Игорь.
Т а н я. А это… (Указывает на Машу.)
М а ш а (с любопытством разглядывая Игоря). Мария.
Короткая пауза. Таня напряженно смотрит на отца — хоть бы он что-нибудь сказал!
Садитесь, пожалуйста.
И г о р ь. Благодарю вас. (Садится.)
М а ш а (после паузы). Как вы себя чувствуете?
И г о р ь (удивлен, улыбается). Хорошо. Спасибо.
Ф о м е н к о. Да… Такие вот дела.
И г о р ь. Что вы?
Ф о м е н к о. Нет, нет, ничего… Я просто…
А н о х и н (к Фоменко). Ну как? Может, за стол сядем?
Все рассаживаются.
И г о р ь. Я сейчас когда к вам ехал…
А н о х и н (не глядя на Игоря). На такси?
И г о р ь. На автобусе. Ехал, смотрел в окно и новые дома считал. Я давно не был в этом районе…
М а ш а. А вы разве Таню домой не провожали?
Таня незаметно для окружающих дергает Машу за рукав.
И г о р ь (смутился). Провожал… Но я тогда не смотрел на дома.
Ф о м е н к о. В такие минуты уже не до жилищного строительства. Верно?
И г о р ь (с улыбкой). Да, конечно.
Пауза.
М а ш а (Игорю). У меня к вам вопрос…
Таня насторожилась.
Положить вам салату?
И г о р ь. Спасибо. Только немножко.
А н о х и н. Егор, девочкам вина налей, а мы по рюмочке водки (Игорю.) Разрешите?
И г о р ь (протягивает рюмку). Чтобы произвести хорошее впечатление, я, вероятно, должен был сказать — спасибо, не пью. Но рюмку водки я, пожалуй, выпью… Помню, приехали мы в Кулунду. От станции до места на грузовиках добирались. Вдруг дождь. Серьезный такой дождь, и, знаете, промокли мы как водолазы.
А н о х и н (Фоменко). Водолазы не промокают. Они в спецкостюмах работают.
И г о р ь. А если они в открытых машинах и дождь идет?
Ф о м е н к о (примирительно). Тогда, конечно, промокают. Это безусловно.
Таня адресует Фоменко благодарную улыбку.
И г о р ь. В общем, приехали мы, и пусть простит нас ЦК комсомола, выпили по глотку водки, песни спели, а уж с утра начали, как говорится, вкалывать.
М а ш а (вопрос задается для Тани). Вы добровольно поехали на целину?
И г о р ь (серьезно). По решению совета отряда.
М а ш а. Какого отряда?
И г о р ь. Пионерского.
Фоменко, смеясь, косится на Анохина — мол, парень-то с юмором!
Т а н я. Я тоже собиралась на целину, но, к сожалению, не вышло. Меня послали в многотиражку на автозавод.
И г о р ь. Журналист может везде найти интересный материал. Всюду, где идет работа, есть советские люди, а значит, там интересно. (К Анохину.) Верно?
А н о х и н. Маша, на столе соли не вижу.
Маша подает ему солонку.
Я сейчас вспомнил… (Обращается к Фоменко.) Ты Пахомова знаешь? В штабе был на политработе. Я его в Праге как-то встретил. В посольстве нашем. Советник по культуре.
Т а н я (пытаясь ввести разговор в общее русло). Ну и что же?
А н о х и н (упорно к Фоменко). Посолиднел. Трое ребят. Близнецы.
И г о р ь. Неужели все близнецы?
А н о х и н. Двое близнецов.
М а ш а. А третий, значит, уже не близнец. Сам по себе. (Игорю.) А скажите, были среди ваших студентов такие, которые… ну, в общем, поначалу испугались трудностей, которые думали, как бы поскорей домой?
И г о р ь (твердо). Были.
Анохин впервые посмотрел на Игоря. Взгляд его выражает примерно следующее: «Ну-ка, расскажи, какие они плохие и какой ты хороший!»
М а ш а. И что же это за люди?
И г о р ь. Один из них сидит перед вами. Честь имею представиться. Вы знаете, если говорить серьезно, мне кажется, что характер человека в конечном итоге формируется не столько в борьбе с трудностями, сколько в борьбе с самим собой. С малодушием, если оно где-то проявляется, с трусостью, с эгоизмом…
А н о х и н (кладет себе что-то на тарелку). Ну это уж позвольте с вами не согласиться. Не знаю, как формировался мой характер, но если взять хотя бы войну… (Снова обращается к Фоменко.) Мы в войну, Егор, в себе не копались, верно?.. Нам некогда было этим заниматься. Были у нас враги, была опасность, были трудности, а мы шли. Шли и воевали.
И г о р ь. То было на войне. Я жалею, что по возрасту не пришлось принять в ней участие.
Ф о м е н к о. Жалеть-то, положим, нечего.
И г о р ь (горячо). В войну люди отдавали себя целиком, но зато получили взамен главное — победу, всенародную благодарность, признание!
А н о х и н. Бывает, что люди этого и в мирное время добиваются.
И г о р ь. Разумеется. Мальчишкой я видел Парад Победы. Мне думалось тогда — окажись я в рядах солдат, повергающих вражеские знамена на брусчатку Красной площади, я бы, вероятно, умер от счастья!
А н о х и н. От счастья не умирают. Особенно в столь юном возрасте.
Т а н я. Егор Андреевич, почему вы ничего не едите?.. И вы, Игорь.
Ф о м е н к о. Я ем, Таня, ем. Разговор у нас интересный.
А н о х и н (Игорю). Вы говорите — благодарность, признание, премия…
И г о р ь. Я не говорил о премии.
А н о х и н. Выходит, важно, не как и сколько ты отдаешь, а как тебя после отблагодарят за это.
И г о р ь. Это уж вы немножко упрощаете.
А н о х и н. Расскажу я вам анекдот про Ходжу Насреддина. Упал добрый человек в арык. Тонет. Кричит: «Помогите!» А по берегу купец идет. Утопающий ему кричит: «Дай руку, дай!..» А купец и в ус не дует. А тут рядом Ходжа Насреддин. Вытащил он человека из арыка и говорит ему: «Не то ты кричал. Тебе бы кричать не «дай», а «на»! Тут бы тебе купец руку и протянул».
Ф о м е н к о. Остроумно.
И г о р ь. А к чему это вы сейчас рассказали?
А н о х и н. Да так. К слову пришлось.
Пауза.
М а ш а. Вы нашу квартиру не видели. Посмотрите — в нашей комнате с балкона замечательный вид. (Проходит в соседнюю комнату, на балкон.)
Игорь идет за ней, Таня остается за столом. Она чего-то ждет.
А н о х и н (к Фоменко). Колесников-то, наверно, скоро приедет.
Ф о м е н к о. Надо думать.
Таня выходит.
(Негромко.) Слушай, Иван, ты на него не кидайся. Толковый малый. Лично мне нравится. Была бы у меня дочь, выдал бы за него без всяких разговоров.
На пороге появилась Т а н я. Ее не замечают.
А н о х и н. Дочери-то у тебя нет. У тебя сыны. (Вздохнул.) Короче говоря, сиди. Пропагандист-агитатор!..
Таня возвращается на балкон. Звонок. Анохин выходит в переднюю.
Ф о м е н к о. Эх, надо бы музыку завести. Это, наверно, Колесников прибыл.
Анохин открывает дверь. Входит А л е к с е й. В руках у него газета.
А л е к с е й. Здравствуйте, Иван Васильевич. Можно к вам?
А н о х и н. Прошу.
Они проходят в столовую.
Вот, Егор, рекомендую. Представитель советской науки.
Ф о м е н к о. Мы уже знакомы.
А л е к с е й (оглядывается. Видимо, ищет Машу. Услышав ее смех с балкона, успокаивается). Иван Васильевич… Я хотел позвонить. Мой телефон еще не включен.
А н о х и н. Сделайте одолжение.
Алексей подходит к телефону. Не глядя, набирает номер. Прислушивается к голосам, доносящимся с балкона в соседней комнате.
А л е к с е й. Занято. (Кладет трубку.)
В столовую входят Т а н я, М а ш а, И г о р ь.
Т а н я. Знакомьтесь, Игорь. Ромашкин — наш сосед.
М а ш а. «Помещик двадцати трех лет».
А л е к с е й (пожимая руку Игорю). Двадцати четырех, Алексей Ромашкин.
И г о р ь. Селиванов. Игорь.
А н о х и н (с несколько подчеркнутым радушием). Ну как, Алексей Ромашкин, как наша наука и техника? Как себя чувствует кибернетика, электроника?
А л е к с е й. Это не моя специальность. Но насколько мне известно, и кибернетика и электроника развиваются успешно.
А н о х и н. Ну и слава богу. (Игорю.) Между прочим, будущий академик.
А л е к с е й. Знаете, товарищи, я не хочу скромничать, но если верить сегодняшней «Вечерке», меня действительно ждет большое будущее.
А н о х и н. Ну-ка, ну-ка, прочитайте.
А л е к с е й. Мне неудобно. Маша, прочтите вы. (Дает ей газету.) Вот здесь.
М а ш а (откашлявшись). Заголовок — «Заслуженный успех». Стул товарищу Ромашкину!
А л е к с е й. Ничего, я постою.
М а ш а (читает). «Со всех концов столицы виден сверкающий шпиль Дворца науки — Московского государственного университета…» (Закрыла лицо рукой.) Не могу. Меня душат слезы.
А н о х и н. Читай!
М а ш а (торжественно). «Здесь закончились проходившие в течение трех дней финальные игры первенства столичных вузов по волейболу…»
А н о х и н. Читай как человек.
М а ш а. «Выйдя в финал, команда авиационного института…»
А л е к с е й. Это можно пропустить. Читайте вот отсюда.
М а ш а. «Хорошую, содержательную игру показали волейболисты МГУ. Одинаково сильные в защите и в нападении, они заслуженно завоевали победу. Лучшими в команде были В. Кленов…» (Делает вид, что рыдает.) Не могу! Дальше не могу.
Т а н я. Машка! Дай сюда газету.
М а ш а. «…В. Кленов, Н. Свиридов, А. Ромашкин».
Все аплодируют. Алексей кланяется.
Т а н я. Все кончено. Теперь он нас не будет узнавать.
А л е к с е й. Товарищи! Я простой человек.
А н о х и н (к Фоменко). Пойдем, Егорка, на балкон. Покурим. (Вместе с Фоменко выходит в комнату девушек.)
Ф о м е н к о. Его-то не боишься?
А н о х и н. Этот рядом. На глазах.
Ф о м е н к о. Симпатичный малый. Он уже сегодня заходил.
А н о х и н. К телефону? Что-то он в последнее время больно часто стал звонить.
Ф о м е н к о. Ясно. В общем — звонарь.
А н о х и н. Да нет, вроде не похож.
Закурив, выходят на балкон.
М а ш а. А, Ромашкин, чаю хотите?
А л е к с е й. Спасибо. Я там у себя чайник поставил.
И г о р ь. Давно играете?
А л е к с е й. На третьем курсе начал. У меня первый разряд. А вы тоже играете?
И г о р ь. Нет. В волейбол не играю. В баскет немножко, и то как-то все некогда. На целину уезжал, то-се… (Садится на тахту рядом с Таней.)
А л е к с е й. Баскетбол — это вещь!
И г о р ь. Да. Баскетбол требует более серьезной физической подготовки. Нагрузка ж значительно больше.
М а ш а. Почему вы так говорите?.. Волейбол тоже, знаете ли…
И г о р ь (улыбаясь). Святая Мария — заступница.
М а ш а. Я не святая.
Т а н я. Но заступница.
М а ш а. Я ни за кого не заступаюсь.
И г о р ь. Заступаетесь.
М а ш а. Нет… Кстати, я где-то читала, что если человек подчеркивает свое превосходство, он тем самым проявляет свою нескромность.
Т а н я. А человек, который любит делать людям замечания, проявляет невежливость.
И г о р ь (Тане). Не обижайте Машу. Она хорошая.
А л е к с е й (мирно). Знаете что, Игорь? Мы с вами в очень выгодном положении. Девушки нас в обиду не дадут!
Звонок. Маша идет отворять. Входит Н и н а П а в л о в н а.
Н и н а П а в л о в н а. Добрый вечер, Маша. Алексей Тихонович не у вас?
М а ш а. У нас. Заходите, Нина Павловна.
Анохин и Фоменко возвратились в столовую.
А н о х и н. Кто там пришел? Если Колесников, скажи, что меня дома нет.
М а ш а. Это Нина Павловна.
А н о х и н (выглянул в переднюю). А-а, Нина Павловна. Прошу, прошу!
Н и н а П а в л о в н а (входя). Добрый вечер. (К Алексею.) Алексей Тихонович, я должна вам кое-что сообщить. Мужайтесь.
А л е к с е й. Что случилось?
Н и н а П а в л о в н а. Я была уверена, что вы у себя. Я сидела в комнате, проверяла тетради, увлеклась, и когда вышла на кухню — все уже было кончено.
А л е к с е й (хлопнув себя рукой по лбу). Кошмар!..
Н и н а П а в л о в н а. Ваш чайник выкипел до дна и расплавился.
Ф о м е н к о. Авария.
А н о х и н. Это не авария. Катастрофа. Тут ведь человек пострадал. (Алексею.) Ничего. Убытки разделим пополам. Нина Павловна тетради проверяла, там, наверно, и моя тетрадь была…
Н и н а П а в л о в н а. Конечно. К слову должна вам сказать, что правила грамматики…
А н о х и н (молитвенно сложив руки). Все ясно. Не срамите ученика при посторонних. (К Фоменко.) Нина Павловна преподает у нас на аэродроме английский язык. Прошу к столу. Кстати, я забыл рассказать, вам это будет особенно интересно, Нина Павловна. Когда мы впервые на «ТУ-104» пришли в Лондон, на аэродроме огромная толпа собралась, люди стали машину осматривать. Самолет, скажем прямо, произвел сильное впечатление. Вдруг смотрим — каких-то два джентльмена шныряют, от всего носы воротят — и то, мол, не так, и это не так…
Ф о м е н к о. Не понравилось им?
А н о х и н. Ага. И тут же, прямо на дорожке, началась у нас небольшая пресс-конференция. Открыл ее Сомов. Вы его знаете, Нина Павловна, мой второй. Огляделся он, увидел в сторонке этих двух типов и говорит: «Люди и джентльмены!..»
Н и н а П а в л о в н а (улыбаясь). Леди и джентльмены.
А н о х и н. Нет, нет. Он по-русски сказал: «Люди и джентльмены».
Н и н а П а в л о в н а. Сомов грамотный человек. Как же он ошибся?
А н о х и н. А он не ошибся. И именно потому не ошибся, что грамотный человек.
Таня в стороне о чем-то тихо говорит с Игорем.
Таня! Налей Нине Павловне чаю!..
Таня и Игорь подходят к столу. Садятся. Таня наливает чай. Маша, нарезав лимон, обносит гостей.
И г о р ь. Спасибо. Мне без лимона. Не люблю кислого.
Н и н а П а в л о в н а (Алексею). Благодарите судьбу, Алексей Тихонович, что у вас такие хорошие соседи. Иначе вы бы сегодня остались без чая.
А л е к с е й (встает, кланяется Маше). Судьба! Благодарю!
А н о х и н. Нина Павловна, очень уж нам надоел ваш подшефный. Ходит, телефон занимает, чай пьет..
Т а н я. Папа, ты знаешь, к тебе нужно привыкнуть. Трудно понять — когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно.
А н о х и н. Ну, в данном-то случае я пошутил.
Т а н я. В д а н н о м случае все это поняли.
А л е к с е й (с улыбкой). Даже я.
И г о р ь. Не помню, кто сказал: «Я жалею людей больных и несчастных, но не людей, лишенных чувства юмора. Таких я не жалею. Я их просто избегаю».
Н и н а П а в л о в н а. Это разумно.
Т а н я. Нина Павловна, извините, я вас не познакомила. Это Игорь Селиванов. Мой друг.
Н и н а П а в л о в н а. Игорь?.. А отчество?
И г о р ь. Вы меня можете называть без отчества. Просто Игорь.
Н и н а П а в л о в н а. А вот это уж нехорошо! Не надо так подчеркивать разницу в нашем возрасте.
А н о х и н (чуть громче, чем надо). А это — мой друг. Егор Андреевич Фоменко. Прошу любить и жаловать. В прошлом — человек отчаянной храбрости. Лично ликвидировал шефа полиции. А сейчас тихий инженер.
Фоменко и Нина Павловна раскланиваются.
Н и н а П а в л о в н а. Очень рада.
А н о х и н (раздельно). Человек он семейный. Жена. Двое детей.
Ф о м е н к о. Ну, это уж, я думаю, не так важно.
А н о х и н. Важно.
Т а н я. Папа в более выгодном положении. У моего друга меньше заслуг.
М а ш а. Почему?.. Он герой целины. Видите — у него даже значок «За освоение целинных земель».
И г о р ь (улыбаясь). «Сочтемся славою, ведь мы свои же люди». Иван Васильевич, разрешите, я включу телевизор. Посмотрим «Последние известия». (Подходит к телевизору и включает его.)
Г о л о с д и к т о р а. «…крупных успехов в области экономики и культуры, которых республика добилась в первом году семилетки.
Фоменко и Анохин подсели к телевизору.
Обо всем этом рассказал многочисленным посетителям павильона заместитель председателя Совета Министров республики товарищ Харитонов».
Ф о м е н к о (подавшись к самому экрану). Иван!.. Смотри!.. Смотрите! Харитонов! Наш Харитонов!
А н о х и н (глядя на экран). Он!
Г о л о с д и к т о р а. Передаем сообщение о погоде.
А н о х и н (выключил телевизор). Товарищи! Это ж наш Харитонов. Михаил Николаевич. Партизанили вместе.
Ф о м е н к о. Комиссар отряда нашего. Золотой был парень.
А н о х и н. А сейчас?.. Ты подумай — заместитель премьер-министра союзной республики!..
И г о р ь. Как вырос!
А н о х и н. Он и в войну большой был человек.
Ф о м е н к о. Храбрый, простой, а уж веселый! Вы себе представить не можете. Бои-то ведь всякие бывали. Другой раз и потери, и положение тяжелое, а он всегда и слова найдет нужные, и поддержит. Помнишь, Иван, — «враг номер два»?
А н о х и н. Ну как же. Он, бывало, говорит — фашисты для нас враг номер один, а уныние — враг номер два.
Ф о м е н к о. Это самое уныние его за версту обходило.
А н о х и н. Как-то ранили его. Серьезное было ранение. Колесников, врач наш, операцию ему делал. Осколок доставал. Он лежит, губы от боли кусает, стонет, а сам говорит: «У тебя, — говорит, — с Пироговым много общего». А Колесников ему: «Это чересчур грубая лесть. Пирогов был великий хирург, а я что?..» А Харитонов улыбнулся так жалобно и говорит: «Я, — говорит, — не про хирурга Пирогова. Я про певца Пирогова говорю».
Ф о м е н к о. Колесников песни пел здорово. Голос был неплохой. Такой… полубас.
А н о х и н. Вот прибудет, заставим его спеть. Если не разучился. (Отвлекся от воспоминаний.) Вы что все молчите?
Н и н а П а в л о в н а. Мы вас слушаем, Иван Васильевич. Нам все это безумно интересно.
И г о р ь. Как вы полагаете, думал ваш комиссар отряда, что он после войны поднимется на такую высоту?
А н о х и н. Он не один поднимался. С народом шел.
И г о р ь. Понятно. Конечно… Вот бы вам с ним встретиться сейчас.
Ф о м е н к о. А в чем дело? И встретимся. Если, конечно, у него время будет свободное.
Маша стоит у радиолы. Достает пластинку.
М а ш а. У меня есть предложение. Давайте потанцуем.
Вступает мелодия вальса.
И г о р ь. Откроем бал, Таня. Позвольте вас пригласить?
Т а н я. Конечно. (Танцует с Игорем.)
Ф о м е н к о. Машенька, как насчет вальса с представителем старшего поколения?
М а ш а. Так уж и быть. Снизойду. (Идет танцевать с Фоменко.)
А н о х и н (подходит к Нине Павловне). Эскюз ми… Мэй ай…
Н и н а П а в л о в н а (встает). Ну-ну-ну…
А н о х и н. Ту инвейт ю… (Вспоминая, трет лоб.)
Н и н а П а в л о в н а (подсказывает). Фор эданс.
А н о х и н. Вот именно. (Танцует с Ниной Павловной.)
Алексей, оставшись один, перебирает пластинки, искоса поглядывая на Машу, которая кружится в танце с Фоменко.
Ф о м е н к о (Алексею). Математик, гляди веселей!
А л е к с е й. Мне, вообще говоря, весело. (Указывая на себя.) Элементарная арифметика. Один в остатке.
Т а н я (указав на Машу). И одна в уме!
Звонок, но его никто не слышит. Снова звонок. На этот раз нескончаемо длинный. Услышав, Алексей выходит в переднюю. Открывает дверь. Входит толстяк в плаще и соломенной шляпе, с чемоданом. Это К о л е с н и к о в.
К о л е с н и к о в. Здравия желаю. Квартира Анохина?
А л е к с е й. Да-да, пожалуйста, товарищ Колесников.
К о л е с н и к о в. А откуда вы меня знаете?.. Погодите… По-моему, я вас лечил.
А л е к с е й. Нет, меня вы не лечили.
К о л е с н и к о в. Я стольких лечил…
А л е к с е й. Вас ждут.
Музыка кончилась. Не раздеваясь, с чемоданом в руке Колесников входит в столовую. Алексей за ним.
К о л е с н и к о в (с порога). Кому здесь плохо? Кто вызывал врача?
Анохин идет навстречу Колесникову. Объятия, поцелуи.
А н о х и н (снимая с гостя плащ). Колесников Федор Федорович.
Ф о м е н к о. Доктор Айболит.
К о л е с н и к о в. Ни с кем прошу не знакомить. Сам познакомлюсь. (Подходит к Нине Павловне.) Колесников. (Смотрит на нее, потом переводит испытующий взгляд на Анохина. Тот, улыбаясь, отрицательно кивает.)
Н и н а П а в л о в н а (поняв этот немой обмен взглядами). Нина Павловна. Соседка.
К о л е с н и к о в. Прошу прощения. (Здоровается с Игорем.) Зять?
А н о х и н. Нет.
К о л е с н и к о в (указав на Алексея). Зять?
А н о х и н. Нет.
К о л е с н и к о в. По-моему, я его где-то лечил. (Здоровается с Таней. Вглядывается.) Татьяна?
Т а н я. Я.
К о л е с н и к о в (здороваясь с Машей). Неужели Машка?
М а ш а. Машка.
К о л е с н и к о в (здоровается с Фоменко. Делает вид, что не узнает его). А это кто такой?
Ф о м е н к о (чопорно). Неужели вы меня не узнали, доктор?
К о л е с н и к о в (не оборачиваясь, Анохину). Дайте-ка мне его историю болезни.
Анохин проворно наливает рюмку вина и подает Колесникову. Тот выпивает.
Спасибо. (Смотрит на Фоменко.) Шумиловский лес. Аппендицит.
Ф о м е н к о. Он самый!.. (Обнимается с Колесниковым.)
А н о х и н. Прошу к столу. Все к столу!
М а ш а (голосом радиоинформатора). Граждане пассажиры, продолжается посадка за стол в квартире номер тридцать три. (Берет за руку Алексея, ведет его к столу.) Повторяю. Граждане пассажиры! Продолжается посадка!..
Занавес.
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
Квартира Анохиных. Воскресенье. Комнаты залиты солнцем. В столовой М а ш а и Т а н я. У Маши в руках пылесос, она занята уборкой. Таня гладит на обеденном столе. Из-за гудения пылесоса разговор ведется вынужденно громко.
М а ш а. Если сейчас закрыть глаза — кажется, что ты летишь в самолете. Правда?..
Таня молчит.
В воскресенье всегда полно дел.
Таня молчит. Держа наперевес щетку пылесоса, Маша с угрожающим видом идет к медвежьей шкуре.
Ну, держись, Мишка!.. Мишка, Егорка, Федька. Уже почти старые люди, а зовут друг друга как ребята в пятом классе!..
Таня молча гладит.
Думал ли этот медведь, что его будут чистить пылесосом? Нет, не думал. Медведи, наверное, вообще думать не умеют. Думают только люди. (Посмотрела на Таню.) С тобой невозможно разговаривать. Все время перебиваешь.
Т а н я. Соберу вещи и уйду из дома.
М а ш а (после паузы поет). «Речка движется и не движется…»
Т а н я. Ты слышишь?
М а ш а (поет). «Вся из лунного серебра…»
Т а н я. Решил испытать мой характер? Пожалуйста!.. (Перестает гладить.) Умный человек, летает на международных линиях, почти дипломат, а так ведет себя с Игорем…
М а ш а. Как он себя ведет? Обыкновенно.
Т а н я. Игорь начинает говорить, он его перебивает, ни к селу ни к городу анекдот рассказывает, какого-то Пахомова вспоминает…
М а ш а. Это у которого близнецы?
Т а н я. Пойми — Игорь мыслящий человек. Он высказывает свою точку зрения, а отец усмехается, кусает его…
М а ш а. А может, он его раскусить хочет.
Т а н я (гладит). Ничего! И одна как-нибудь проживу. Не маленькая.
М а ш а. Тебя Игорь любит?
Т а н я. Любит.
М а ш а. Очень, да?.. Жить без тебя не может?
Т а н я (пожав плечами). Не понимаю — зачем ты на завод поступила. Ты бы в следователи пошла.
М а ш а. А что? Это мысль. Алексей говорит, что я весьма наблюдательна и у меня признаки аналитического ума.
Т а н я. Вот именно — не ум, а признаки ума. И вообще знаешь что? Не вмешивайся. Сама разберусь. Вот возьму и уйду. Уйду из дома!
М а ш а (улыбаясь, смотрит на Таню). Хоть ты и просишь, чтобы я не вмешивалась, но я хочу тебе дать совет.
Т а н я. Какой совет?
М а ш а. Чтобы все это выглядело эффектно, как в художественной литературе, нужно, чтобы папа Ваня сказал: «О непокорная дочь моя! Вон из моего дома!..» И ты соберешь в узелок свои вещи. Не в чемодан, а именно в узелок. И уйдешь в ночь. И обязательно, чтобы в это время шел дождь. Нет, не дождь. Ливень!
Т а н я (невольно улыбнувшись). Если бы я тебя, дуру, не любила, я бы тебе сейчас так всыпала!.. (Серьезно.) Только ты ничего ему говорить не вздумай.
М а ш а. За кого ты меня принимаешь?
Таня взглянула на часы. Взяла портфель.
Т а н я (на пороге). Если мне будут звонить…
М а ш а (падая на колени). Значит, ты все же решила уйти?
Т а н я. Перестань. Скажешь, что я буду дома ровно в три.
М а ш а. Хорошо. А кто тебе будет звонить?
Т а н я. Игорь.
М а ш а. Я так и думала.
Таня уходит. Включив пылесос, Маша продолжает уборку. Звонок. Маша идет отворять. Входит Н и н а П а в л о в н а. Она в домашнем платье. В руке на цепочке дверной ключ.
Н и н а П а в л о в н а. Ты одна, Машенька?
М а ш а. Вдвоем с пылесосом. Очень шумный собеседник.
Н и н а П а в л о в н а. Посмотри, Машенька, нет ли у вас коричневой штопки?
М а ш а. Сей момент. (Проходит в комнату.)
Нина Павловна идет за ней.
Н и н а П а в л о в н а. А где ваши все?
М а ш а (выключив пылесос, роется в шкатулке). Вот. Пожалуйста. Папа Ваня, Фоменко и Колесников уехали в центр. Таня ушла. Посидите у меня, Нина Павловна.
Н и н а П а в л о в н а. А разве Иван Васильевич не улетел?.. Под утро страшная гроза была. Я даже забеспокоилась — как можно лететь в такую погоду?
М а ш а. Нет. Он сегодня по земле ходит… Нина Павловна, вам папа Ваня нравится, правда?
Н и н а П а в л о в н а (не сразу). Вы мне все нравитесь. Вся ваша семья.
М а ш а. Семья — это одно, а одинокий мужчина — совсем другое.
Н и н а П а в л о в н а. Смешная ты, Машенька. Он не одинок. У него есть Таня, ты, товарищи.
М а ш а (порывисто целует Нину Павловну). А я знаю, зачем вам понадобились нитки. Когда вы свободны, вы штопаете папе Ване носки.
Н и н а П а в л о в н а. Маша…
М а ш а. Я не скажу ему. Даю вам честное слово.
Н и н а П а в л о в н а (не сразу). Да… Я штопаю ему носки. Волнуюсь, когда он в полете…
М а ш а (простодушно). На «Ту-104» летать совсем безопасно. Уверяю вас.
Н и н а П а в л о в н а. Машенька, я очень одинока. Когда я что-нибудь делаю для других, происходит чудо — я перестаю быть одинокой. Тебе этого не понять.
М а ш а. Я понимаю. Я тоже была одинокой. Но это было давно. Я была тогда такая. (Показывает.)
Н и н а П а в л о в н а. Смешной этот Колесников. Вчера говорит: «По-моему, я вас где-то лечил».
М а ш а. Алексей клянется: если бы не вы, он бы пропал.
Н и н а П а в л о в н а. Вчера он безвозвратно погубил чайник. На прошлой неделе он принял решение — лично сварить суп. Что это было!
М а ш а. Нина Павловна, он же деятель науки.
Н и н а П а в л о в н а. На редкость талантливый человек, а в бытовом смысле такой безалаберный, что это даже обаятельно. Его родители живут в Липецке, вы знаете. Они в нем души не чают, пишут ему часто. Он мне иногда читает их письма. Отец — паровозный машинист, а сын — ученый. И чем же сын радует отца?
М а ш а. Знаю. Хвастается своими спортивными достижениями.
Н и н а П а в л о в н а. Я как-то взяла да и написала его старикам, как много он занимается и работает. Ты слышала? Его даже собираются послать за границу на Международный математический конгресс.
М а ш а. Надолго?
Н и н а П а в л о в н а. Не знаю. Но я твердо знаю: если он женится, я буду ревновать его к жене. Ты понимаешь?
М а ш а. Не понимаю.
Н и н а П а в л о в н а. Тогда ведь жена будет о нем заботиться. Жена не позволит ему есть варенье вилкой.
Маша смеется.
У вас вчера было необыкновенно мило. Но я заметила, что Таня была весь вечер чем-то возбуждена.
М а ш а (вздохнув). Да.
Н и н а П а в л о в н а. А что это за молодой человек? Я его раньше у вас не видела, Маша.
М а ш а. Это Игорь. Танин знакомый.
Н и н а П а в л о в н а. Понравился он тебе?
М а ш а. А вам?
Н и н а П а в л о в н а. Красивый юноша. Он, видимо, любит производить впечатление. Но мне показалось, что Иван Васильевич был с ним как-то не очень любезен.
М а ш а. А чего ему быть особенно любезным? Вдруг этот Игорь похитит его дочь, а?
Н и н а П а в л о в н а (с улыбкой). Девочка ты моя дорогая!.. (Посмотрела на часы. Встает.) Боже мой, уже половина двенадцатого. У меня еще не все тетради проверены… (Строго.) Надо тебе сказать, что твой папа Ваня слово «лайнс» упорно пишет через «а».
М а ш а. А вы его накажите. Чтобы знал.
Н и н а П а в л о в н а. Разве что. (Уходит.)
Маша снова включает пылесос. Звонок. Маша выключает пылесос. Идет отворять. Входит Ф о м е н к о. В руках у него сверток. На бумажной упаковке читаются буквы — ГУМ.
Ф о м е н к о. Маша, я на минутку… (Быстро проходит в столовую. Кладет принесенный сверток на чемодан. Достает записную книжку, делает пометку.) Так. Еще одно дело сделано.
М а ш а. Вы почему одни вернулись? А папа Ваня где?
Ф о м е н к о. Ая его с Колесниковым в ГУМе потерял. (Довольно потирает руки.) Мы ходили все вместе. Только они завернули в музыкальный отдел, я — раз! И потерялся.
М а ш а. Нарочно?
Ф о м е н к о. Ты понимаешь, Машка, я хочу им сюрприз сделать. Только ты смотри. (Погрозил ей пальцем.) Обзвонил из автомата пять гостиниц. Харитонова искал. Нашел. Он остановился в гостинице «Москва». Приезжаю. В каком номере товарищ Харитонов? В двести шестом. Подымаюсь на этаж. Дежурная говорит: Харитонова нет дома, с полчаса как уехал. Куда? Не сказал. Что делать? Принимаю решение — пишу записку: «Дорогой Михаил! Если хочешь повидаться со старыми друзьями — прошу непременно прибыть сегодня вечером. Явка по такому адресу: Проспект Мира…» ну и так далее…
М а ш а. К нам его пригласили?
Ф о м е н к о. Ну да!.. Я с папой Ваней и с Колесниковым специально разговор заведу. Дескать, хорошо бы Харитонова найти, пригласить. Ну, они начнут — брось ты. Харитонов сейчас… (Жестом показывает величие Харитонова.) Будет он тебе по гостям раскатывать.
М а ш а. А дверь вдруг откроется, и он войдет.
Ф о м е н к о. Привет! Вот он — я!
М а ш а. Хорошо придумали.
Ф о м е н к о. Ну так-то! (Достает из кармана газету.) Смотри. Вот он в павильоне республики, а рядом экскурсанты.
Маша долго и внимательно разглядывает фотографию в газете.
М а ш а. Улыбается.
Ф о м е н к о. А чего ему не улыбаться? У него дела — будь здоров. Республика орден Ленина получила.
М а ш а (после паузы). Егор Андреевич… Оставьте мне эту газету.
Ф о м е н к о. Пожалуйста. (Идет к дверям.) Маша, слушай. Если мы случайно разминемся и Колесников с папой Ваней раньше явятся — молчи!.. А газета пусть лежит здесь, на видном месте.
М а ш а. Хорошо.
Ф о м е н к о. Ну, пока!.. Я побежал. (Уходит.)
Оставшись одна, Маша продолжает рассматривать фотографию. Трудно понять, почему эта фотография вызвала у Маши столь очевидное волнение.
М а ш а (глядя на фото). Здравствуйте, Михаил Николаевич… Здравствуйте, товарищ заместитель Председателя Совета Министров… Здравствуй, папа!.. (Звонит телефон. С газетой в руке Маша снимает трубку.) Слушаю. Нет, Маша. А кто это говорит?.. Игорь?.. (Она в легком замешательстве.) Откуда вы звоните? Из автомата? Из аптеки? (Посмотрела в окно.) Игорь, вы… вы можете сейчас подняться к нам? Что случилось? Ничего. Вы зайдите. Только сейчас же, сию минуту, ладно?.. Жду. (Кладет трубку. Снимает на ходу передник, разбирает и складывает пылесос, расставляет по местам стулья. И вот уже все в порядке.)
Звонок. Маша открывает дверь. Входит И г о р ь. В руке букет цветов.
И г о р ь. Здравствуйте, Маша.
М а ш а (кивнув). Заходите…
Она взволнована, и Игорь это замечает. Положив цветы на столик в передней, он идет за Машей в столовую.
И г о р ь. А где же Таня?
М а ш а. Тани нет дома. Садитесь.
И г о р ь (удивлен). Сажусь.
М а ш а (наливает стакан воды, ставит его перед Игорем). Садитесь.
И г о р ь. Я… уже сижу. Что случилось?
Маша берет со стола газету и молча протягивает ее Игорю.
М а ш а. Взгляните.
И г о р ь (смотрит). Ну и что?.. Не понимаю.
М а ш а (раздельно). Посмотрите на этого человека.
И г о р ь. Смотрю.
М а ш а. А теперь… посмотрите на меня. Вы ничего не замечаете?
И г о р ь. Н-нет…
М а ш а. А так? (Она поворачивается в профиль.)
Игорь, недоумевая, смотрит на нее.
Вам не кажется, что… мы похожи?
И г о р ь (переводит взгляд со снимка на лицо Маши). Да… Что-то есть.
Маша берет у него газету и откладывает ее в сторону.
М а ш а. Игорь… Вы… Вы умный человек. Вы старше меня. Я хочу с вами посоветоваться. Но сперва дайте слово, что это останется между нами.
И г о р ь (пожав плечами). Даю слово.
М а ш а. Честное слово?
И г о р ь. Честное слово.
М а ш а. Игорь, вы обратили внимание, как я называю Ивана Васильевича — Таниного отца?
И г о р ь. Обратил. Вы его зовете — папа Ваня.
М а ш а. Правильно. И это вас не удивляет?
И г о р ь. Таня мне говорила — вы не родная дочь Ивана Васильевича. Вы его приемная дочь. Он вам не отец.
М а ш а. Правильно. А кто мой отец?
Игорь, кажется, начинает понимать. Он снова углубляется в газету. Прочитал, поднял глаза на Машу.
И г о р ь. Он что… оставил вас?
Маша закрывает лицо руками. Игорь подает ей стакан воды.
Успокойтесь, Машенька.
М а ш а (берет газету). Этот человек воевал. Случилось так, что он оказался в одном партизанском отряде с Иваном Васильевичем, с папой Ваней. Они подружились. Вам, наверно, Таня рассказывала — папа Ваня случайно стал партизаном. Он с начала войны летал на транспортном самолете. У него три ордена Красного Знамени. Это правда. Он выполнял боевые задания — возил партизанам боеприпасы и продукты. Однажды его самолет подбили фашисты, и он упал в районе, где действовал отряд…
И г о р ь. Упал?
М а ш а. Так говорят летчики, которые после аварии остаются в живых… И вот, под самый конец войны, когда партизаны уже вышли из лесов, он (указывает на газету), он влюбился в одну женщину… В артистку из театра оперетты. И он оставил семью.
И г о р ь. Ушел?
М а ш а. Да. А я осталась с мамой. А мама вышла замуж за другого человека, который невзлюбил меня. Что мне оставалось?
И г о р ь. Уйти из дома.
М а ш а. Правильно. Я так и поступила. Меня взял к себе папа Ваня… (Пауза. Маша пьет воду.)
И г о р ь. И что же, у отца с его новой женой есть дети?
М а ш а. Я его единственная дочь. Как видите, сейчас он в Москве. Посоветуйте, что мне делать? Мы давно не виделись. Отец занимает очень высокий пост. Квартира, дача, две машины. «ЗИЛ-110» и «Волга». Голубая… Он очень любит меня…
И г о р ь. Маша, а почему бы вам к нему не вернуться?
М а ш а. Он пишет мне… «Машенька, вернись. Я тебя устрою куда хочешь, или у нас, или в Москве. Тебе будет хорошо, интересно, замечательно…»
И г о р ь. Так почему же вам не вернуться?
М а ш а. А вы знаете, что такое самолюбие?.. И кроме того, я очень полюбила папу Ваню. Он чудесно ко мне относится.
И г о р ь (горячо). Но там же вас ждет настоящая жизнь! Там вы…
М а ш а (перебивает). А меня не волнуют всякие… эти… удобства.
И г о р ь. Это у вас от молодости. Вы еще не знаете жизни.
М а ш а. Это я уже слышала. Зато вы очень хорошо знаете жизнь. Вы даже вчера этим хвастались.
И г о р ь (после паузы). Спасибо, Машенька.
М а ш а. За что?
И г о р ь. За то, что вы видите мои недостатки и прямо мне о них говорите.
М а ш а (посмотрела на часы). Он сегодня обещал прийти к нам. Как мне себя вести?
И г о р ь. Держитесь с ним просто…
М а ш а. И в то же время сдержанно, правда?
И г о р ь. Вам видней. Вы должны вернуться к нему.
М а ш а. Вы думаете?
И г о р ь. Убежден!.. Вы замечательная девушка, Маша. Вы мне… вы мне очень нравитесь.
М а ш а (оживляясь). Правда?
И г о р ь. Правда.
М а ш а (встает). Ну, ладно. А сейчас уходите. Слышите? Я не хочу, чтобы нас видели вместе. И помните — вы дали мне слово. (Идет в переднюю. Игорь за ней.) До свиданья. Приходите вечером.
И г о р ь (задержав руку Маши в своей). Я приду.
М а ш а (указав на столик). Цветы.
И г о р ь. Теперь ваша очередь… (Улыбается.) Дайте слово, что это останется между нами.
Маша молчит.
(В дверях.) Эти цветы — вам. (Уходит.)
Маша возвращается в комнату. Цветы остаются лежать на столике в передней. Звонит телефон.
М а ш а. Квартира Анохина. Танюша?.. Нет, не звонил. Как не звонил? А так — не звонил. Если позвонит — скажу. Хорошо. Хорошо. Скажу: Игорь, Таня просила вас вечером прийти. Если хочешь, могу сказать — очень просила. Даже умоляла. Я?.. (Вздохнула.) Не такая уж я глупенькая, как тебе кажется. Пока!
Положив трубку, Маша берет книжку и выходит на балкон. Неожиданно из-за входной двери раздаются гитарные аккорды и проникновенный басок: «Отвори потихоньку калитку и войди в тихий сад ты, как тень…» Маша спешит в переднюю. Открывает дверь. Входят Ф о м е н к о, К о л е с н и к о в и А н о х и н. В руках у Колесникова только что купленная гитара в разорванной бумажной упаковке.
К о л е с н и к о в (допевает строфу). «Кружева на головку надень».
А н о х и н. Не утерпел. В лифте начал петь.
Ф о м е н к о. Тебе бы на улице начать, Пирогов. Глядишь, добрые люди и подали бы, кто сколько может.
К о л е с н и к о в (проходя в столовую). А меня, братцы, гонорар не интересует. Я пою исключительно из любви к искусству. (Поет.) «Ах, я командированный, я жизнью очарованный…» (Отложил гитару.) Повезло мне, что этот мой приезд с воскресеньем совпал. День культурных развлечений.
М а ш а. Папа Ваня, вы, может, обедать будете?
А н о х и н. Чего ж ты у меня?.. Ты у гостей спрашивай.
К о л е с н и к о в. Нет. Нет. Сейчас сделаем короткий привал и — на выставку.
Ф о м е н к о. Походим, посмотрим…
К о л е с н и к о в. И зайдем в чайхану. Выставка достижений народного хозяйства. Сама понимаешь — какой там плов подадут. Собирайся. Пойдешь с нами.
М а ш а. Спасибо… Я не могу. Я занята.
К о л е с н и к о в. В выходной день все приличные люди отдыхают.
Фоменко взял со стола газету и, заговорщицки подмигнув Маше, показывает газету Колесникову.
Ф о м е н к о. Ты погляди. И в газете его фотография.
Все рассматривают снимок.
А н о х и н. Маша, принеси нам боржома из холодильника.
Маша уходит на кухню.
Ф о м е н к о. А что, если Харитонова сюда к нам пригласить? (Анохину.) Не возражаешь?
А н о х и н. Приветствую.
Ф о м е н к о. Все-таки старые друзья.
К о л е с н и к о в. Наивные вы люди. Не придет он.
А н о х и н. Почему это он не придет?
К о л е с н и к о в. Занятый человек. В Москву прибыл по делу.
Ф о м е н к о. А мы что? Танцевать в столицу приехали? У всех дела.
Входит М а ш а с бутылкой боржома.
К о л е с н и к о в. Ну, ладно. Допустим, он придет. Хотите, я скажу, как это будет?.. Вы мне подыграйте, я вам сейчас изображу. Я буду Харитонов, а вы — вы. Ты — Анохин, а ты — Фоменко. А ты, Маша, садись, ты будешь наш советский зритель. Вот я сейчас войду, а вы меня встречайте…
Уходит в переднюю, надевает шляпу и с неторопливой важностью входит в столовую.
Ф о м е н к о (играет). Кого я вижу?.. Михаил, здорово!
А н о х и н (играет). Добрый вечер, Миша. Здравствуй.
Колесников небрежно кивает одному и другому. Не снимая шляпы садится за стол. Придвигает к себе бутылку боржома.
К о л е с н и к о в (выпил боржома). Для вас, товарищи кипяченая вода поставлена. Вон там, в кувшине.
Ф о м е н к о. Мы очень рады, Михаил…
К о л е с н и к о в (строго). Попрошу, если можно, — без панибратства. У меня есть имя и отчество — Михаил Николаевич. Вот так. Таким путем. (Посмотрел на часы.) Слушаю вас, товарищи.
Маша с веселым любопытством наблюдает за этой сценой.
Ф о м е н к о. Мы очень рады, Михаил Николаевич, что вы нашли время и, можно сказать, удостоили нас…
К о л е с н и к о в. Только попрошу без подхалимства. Я этого не люблю.
Ф о м е н к о. Извините.
К о л е с н и к о в. Я, товарищи, человек занятой. Если у вас ко мне ничего особо важного нет, я вам пришлю своего заместителя. Вы с ним и побеседуете.
Анохин садится на тахту рядом с Машей. Из участника сцены он превратился в зрителя.
Ф о м е н к о. Михаил Николаевич, Михаил Николаевич!.. Ну как же вам не совестно?.. Мы ведь с вами, а не с вашим заместителем партизанили, по лесам и болотам ходили. Не с вашим заместителем мы били врага, одной шинелькой укрывались, из одного котелка хлебали…
К о л е с н и к о в. Товарищ Фоменко!.. Это все — литература. (Маше.) Изобрази телефонный звонок.
М а ш а. Др-р-р-ррр…
К о л е с н и к о в. Минуточку. (Делает вид, что снимает трубку.) Харитонов слушает. Да. Да. Да. Хорошо. (Кладет трубку.) Мне сейчас звонили оттуда (показывает пальцем в потолок), меня вызывают. А вы идите, работайте, каждый на своем участке. Желаю успеха. Привет товарищам. Вот так. Таким путем. (Классический жест, обозначающий, что аудиенция окончена, — ладони опустились на крышку стола.)
А н о х и н (смеясь). Ай да Федя!.. Артист!..
К о л е с н и к о в (выйдя из образа). А что? Плохо сыграл?
Ф о м е н к о. Сыграл ты ничего, но очень уж чересчур. Как говорится, создал образ вопреки жизненной правде.
А н о х и н. А я тебе проще скажу. Сплошное преувеличение. Не такой он человек. Понял?
К о л е с н и к о в. Ладно. Раз вы недооцениваете мой талант, ухожу из артистов. Возвращаюсь в медицину.
А н о х и н. Вот это будет правильно.
Звонок. Маша выходит в переднюю. Открывает дверь. Пришла Т а н я.
Т а н я (снимает плащ). Игорь не звонил?
М а ш а. Обещала прийти в три, а пришла раньше.
Т а н я. Я тебя спрашиваю — Игорь не звонил?
М а ш а. Не звонил.
Т а н я (взглянув на столик). Что за цветы?
М а ш а. Тюльпаны.
Т а н я. Кто принес? Ромашкин?.. (Улыбается.)
М а ш а. Цветы принес человек, которому я очень нравлюсь. Устраивает?
Т а н я (с портфелем в руке входит в столовую). Почему все дома?
А н о х и н. Тебя дожидались. Поедешь с нами на выставку?
Т а н я. Нет, к сожалению, не могу, папа.
А н о х и н. Почему?
Т а н я. Во-первых, я уже была на выставке и даже писала о ней, ты это знаешь. Во-вторых, мне нужно немного поработать. А в-третьих…
А н о х и н. А в-третьих!
Т а н я. Мне должны звонить.
А н о х и н. Это у тебя не в-третьих, это у тебя во-первых.
Таня проходит в другую комнату. Звонок. Маша открывает дверь. Выходит на площадку и тут же возвращается.
М а ш а. Папа Ваня, телеграмма.
А н о х и н (распечатал телеграмму. Прочитал. Выражение недовольства на его лице сменяется улыбкой). Ну, ребятки, придется нам с вами малость потесниться. Гусев приезжает с супругой.
К о л е с н и к о в. Гусев?.. (Вспоминает.) По-моему, я его лечил. А?..
Ф о м е н к о. Наш Гусев?.. Ленька?
А н о х и н. Он. (Зовет.) Татьяна!
Входит Т а н я.
Вы тут с Машей распорядитесь. Надо еще раскладушку добыть. Люди приезжают. Маша, сходи к Нине Павловне, если есть — она не откажет.
М а ш а. Нина Павловна не откажет, папа Ваня. Только пусть Таня сходит. Сходи, Таня.
Т а н я. Я могу, пожалуйста. Но т ы отказываешься пойти в тридцать четвертую квартиру?
М а ш а. Да. Просто мне нужно срочно уйти.
Т а н я. Куда, если не секрет?
М а ш а (раздельно). На свидание.
Маша уходит. Таня удивленно смотрит ей вслед.
Занавес.
Квартира Анохиных. Вечер того же дня. Таня работает в своей комнате. Горит настольная лампа. Открыта дверь на балкон. В столовой А н о х и н, Ф о м е н к о, К о л е с н и к о в и Г у с е в.
К о л е с н и к о в (перебирает струны гитары и негромко поет).
Добрый вечер.
Тихий ветер
Пролетает свеж и чист…
Словно к другу
Тянет руку
Золотой кленовый лист.
Ночь пройдет,
И снова — просинь,
Снова яркий свет зари.
Ты не верь, что рядом осень,
Это врут календари!..
Г у с е в (после паузы). Так вот и живем… Газета, разумеется, отнимает много времени, но я не жалуюсь. Работа живая, интересная…
Ф о м е н к о. У каждого члена редколлегии свой участок?
Г у с е в. Да. Я веду «внутреннюю жизнь». Это в наше время самый, можно сказать, боевой раздел. Строительство, люди, освоение края…
А н о х и н. Сельское хозяйство.
Г у с е в. Сельским хозяйством специальный отдел занимается. Дело это для нас сравнительно новое. Такую теплынь, как у вас в Москве, мы только во сне видим. Не те широты. Климат суровый, сам знаешь. Но тем не менее мы кое-чего добились и в этой области. Лично я имею некоторые достижения. Перед вами — садовод-любитель.
К о л е с н и к о в. Какие уж там сады.
Г у с е в. Маленькие, первые, но сады!.. Короткий вегетационный период, морозы, а яблоньки подымаются. Невысоко, конечно. Стелются, под снегом зимуют, но растут, представь себе. Мелкоплодные типа ранеток.
К о л е с н и к о в. Есть-то этот тип можно нормально? Иль только под местным наркозом?
Г у с е в. А я привез. Угощу.
К о л е с н и к о в. Расходись по одному.
Г у с е в. Зря смеешься. Попробуешь — ахнешь. Вот сейчас жена выйдет, у нее в чемодане яблоки. (Подходит к двери ванной.) Клава, как ты там, не утонула?
Г о л о с (из ванной). Я у берега. Не волнуйся.
Г у с е в (вернулся в столовую). Иван, я тебе так скажу. Откомандировывай Татьяну к нам в газету. Сам не пожалеешь, и Татьяна довольна будет.
Таня прислушивается.
А н о х и н. Не могу.
Г у с е в. Чего?
А н о х и н. А она теперь не в моем подчинении. Авторитет теряю. Думаю на пенсию подаваться. Или в дальний аэропорт, диспетчером. Садик заведу, как ты…
Г у с е в. Летать бросишь? Квартиру в Москве оставишь?..
А н о х и н. Тут другой человек жить будет.
Ф о м е н к о. Да ладно тебе!..
Т а н я (из своей комнаты). Пусть папа выскажется, Егор Андреевич. Не мешайте ему.
Анохин молчит. Из ванной комнаты выходит жена Гусева — К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Она в летнем платье. Волосы скручены в тугой узел.
Ф о м е н к о. С легким паром, Клавдия Герасимовна.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Спасибо.
Г у с е в. Тренировочный заплыв перед Гаграми. Моя бы воля, я бы весь отпуск в Москве провел. Но не могу. Супруга по морю тоскует. Южанка она у меня. Клавдия Герасимовна. А моя бы воля, я бы всех моих ребят на юг прихватила.
Ф о м е н к о. И много у вас ребят?
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Порядочно.
Ф о м е н к о. Трое?
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а (улыбаясь). Больше.
Ф о м е н к о. Пятеро?
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Больше.
К о л е с н и к о в (Гусеву). Когда ж ты успел? А еще говоришь — газета много времени отнимает.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. У меня восемьдесят шесть ребят. Детский сад.
Г у с е в (указав на жену). Директор. Клава, открой чемодан, я хочу друзей яблочками угостить.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Не могу открыть. Замок сломан.
Г у с е в. Клава, я серьезно.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. И я серьезно.
К о л е с н и к о в. Щадит нас твоя супруга.
Ф о м е н к о. Потерпим. (Встает.) Сейчас я вам покажу, братцы, я костюм купил. (Разворачивает сверток.) Как?.. Ничего?
К о л е с н и к о в (берет пиджак, разглядывает. Незаметно для Фоменко подмигивает Анохину и Гусеву.) Сколько отдал?
Ф о м е н к о. Тысячу сто.
К о л е с н и к о в. Переплатил.
Ф о м е н к о. Много ты понимаешь.
К о л е с н и к о в (передает пиджак Анохину). Я не понимаю, пусть он скажет.
А н о х и н. М-да… Похоже — шерсть с бумагой.
Г у с е в (берет пиджак). По гидросооружениям ты специалист, а в ширпотребе разбираешься слабо. Подсунули тебе материальчик.
Ф о м е н к о. Дай сюда костюм.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Не слушайте их. Они вас заводят.
Ф о м е н к о. Ну, хорошо. Материал не тот, но вы поглядите: как сидит вещь. Сейчас надену… (Быстро уходит в ванную комнату.)
Друзья в его отсутствие торопливо перешептываются. Входит Ф о м е н к о в новом костюме. На него жалко смотреть — брюки коротки, пиджак узок, рукава чуть пониже локтей. Все, кроме Клавдии Герасимовны, изображают немое восхищение.
К о л е с н и к о в. Да-а…
А н о х и н. А ну-ка повернись.
Г у с е в. Красота.
К о л е с н и к о в. Сидит как влитой.
Клавдия Герасимовна с участием смотрит на Фоменко и с укором на остальных.
А н о х и н. Хорош!..
Ф о м е н к о (качает головой). Эх вы, люди!.. Я ведь проверить хотел, есть ли у вас совесть. Материал — чистая шерсть. И не себе купил. Сыну. Витьке. Специально мерку захватил. Что?.. Попались? А-а?
Все смеются. Слышен звонок. Через столовую быстро проходит Таня. Она открывает дверь. Входит М а ш а. Она в хорошем настроении.
М а ш а. Кто дома?
Т а н я. Все дома.
М а ш а. Таня, пойдем на кухню. Я хочу с тобой поговорить.
Минуя комнаты, Маша и Таня проходят на кухню. А в столовой Колесников, аккомпанируя себе на гитаре, тихо поет лирическую песню военных лет. Друзья слушают и так же тихо вторят ему:
Над полями белели туманы,
Лютовала седая зима.
Уходили в поход партизаны,
Покидали родные дома.
Оставляя печаль на пороге,
За свободу родимой земли
По нелегкой военной дороге
Партизаны сражаться ушли.
Ах вы, годы, военные годы,
Как далекую юность свою
Не забыть нам лихие походы,
Партизанскую нашу семью.
Таня и Маша на кухне.
Т а н я. Ну?..
М а ш а (не сразу. Мечтательно). Таня… скажи… Ты веришь в любовь с первого взгляда?
Т а н я (удивлена). Да… Я верю… А что?
М а ш а (вспоминает). «Любовью дорожить умейте…» Помнишь, у Щипачева?
Т а н я. Ты только не горячись. Разберись в своих чувствах.
М а ш а. Это ты мне говоришь!.. Ха-ха! (Декламирует.) «Мою любовь, широкую, как море, вместить не могут жизни берега».
Таня с любопытством наблюдает за Машей. А Маша взволнованно расхаживает из угла в угол.
Т а н я. Есть хочешь?
М а ш а. Нет. Я ела… «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…»
Т а н я. Где ты ела?
М а ш а. Вне дома… «Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты».
Т а н я. Он серьезный человек. У него большое будущее.
М а ш а. О ком ты говоришь?
Т а н я (тепло). Не догадываешься?
М а ш а. Мы с тобой говорим о разных людях.
Т а н я. Я говорю об Алексее.
М а ш а (кажется, что она это имя слышит впервые). О ком?
Т а н я. О влюбленном математике.
М а ш а. А я говорю… А я говорю о другом человеке.
Т а н я. Вот как?.. Кто же это? Я его знаю?
М а ш а (не сразу). По-моему, нет.
Таня удивлена. Не шутит ли Маша? Нет, похоже, что не шутит. Слышен звонок.
Т а н я. Сядь. Я открою.
М а ш а. Я открою. Или ладно — мы вместе откроем. (И она первой идет в переднюю. Открывает дверь).
Входит И г о р ь.
И г о р ь. Здравствуйте… Сейчас старуха лифтерша говорит: «Небось на пятый этаж, в тридцать третью?..» Я говорю: «А как вы догадались?» «Ну как же, — говорит, — у летчика Анохина такая дочка…»
М а ш а. Интересно, кого она имела в виду?
Т а н я (великодушно). Конечно, тебя. Пройдемте ко мне, Игорь. У отца гости. Слышите, поют?
Таня, пропустив Игоря вперед, делает Маше отстраняющий жест, дескать, не увязывайся за нами. В столовой Игорь кланяется присутствующим и проходит с Таней в комнату девушек. Маша остается в столовой.
Вы почему не звонили?
И г о р ь (слушая песню). Пойдемте туда, Таня. Хорошо поют.
Т а н я. Пойдемте… Вы не ответили на вопрос.
Они входят в столовую. Игорь ищет глазами, где бы присесть. Выбирает место рядом с Машей. Таня садится на подоконник. Песня кончается.
К о л е с н и к о в. Молодежь, с нами петь будете?
А н о х и н. Не знают они наших песен.
Г у с е в. И хорошо, что не знают. Репертуар-то у нас военных лет.
Т а н я. Если бы папа мог, он бы снова войну начал, чтобы мы закалились в трудностях и узнали, как он говорит, почем фунт лиха.
А н о х и н. Глупость сказала.
И г о р ь. Таня, конечно, не права.
А н о х и н (Тане). Нам в вашем возрасте потрудней было.
Ф о м е н к о (с улыбкой). Но мы не в претензии. Все, что нами добыто, — все наше. Пользуйтесь.
Т а н я. У папы другая точка зрения.
Г у с е в. Речь не о сундуках идет, молодые люди. О другом. (К Фоменко.) Я тебя правильно понял? О богатстве души речь идет. О вере в будущее.
К о л е с н и к о в. Молодые люди разные бывают. Попадаются и практичные. Те как рассуждают? Из душевного богатства шубы не сошьешь.
И г о р ь. Необязательно же нам повторять ваши биографии. Мы благодарны вам за то, что вы нам отвоевали, что сделали для нас. Но если уж вы такие щедрые — будьте щедрыми до конца.
Г у с е в. То есть?
И г о р ь. Не вынуждайте нас думать о мелочах, которые мешают нам сделать большое, главное, на что мы способны. А вы нам говорите так — живите в общежитии, о приличном костюме раньше времени не мечтайте, боже вас сохрани, не ездите на машине, тем более на отцовской. Мы…
А н о х и н. Кто «мы»?
И г о р ь. Мы — наше поколение — говорим вам: не обрекайте нас на то, чтобы мы путались в неустроенности, в бытовых неудобствах…
А н о х и н. Дайте нам смолоду квартиру подходящую, машину, деньжат на расходы. Дайте нам то, дайте это…
М а ш а. Папа Ваня, ты все время перебиваешь. Позволь человеку сказать.
А н о х и н. А он все сказал, что хотел.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Извините… Я сейчас вспомнила. У нас в детском саду есть мальчик, сын геолога Дымова. Юрка Дымов. Как-то воспитательница старшей группы читала им «Сказку о рыбаке и рыбке». Он слушал, слушал, как растут запросы старухи, и говорит: старик у рыбки не то просил. Ему бы надо попросить другую старуху.
Все смеются.
Ф о м е н к о. Ай да Юрка!.. Сообразил.
К о л е с н и к о в. Отчаянная женщина. Какой радикальный вариант предложила.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Я мужнина жена. Разве я бы стала такое предлагать? Это мальчик.
К о л е с н и к о в. Устами младенца…
Г у с е в. Если бы я писал газетный отчет, я бы так сформулировал: «В своем кратком выступлении мальчик Юрий Дымов подчеркнул, что нельзя забывать о скромности и нужно бороться с потребительским отношением к жизни».
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Знал бы Юрка Дымов…
Т а н я. Все это, конечно, очень забавно, но вспомните сказку. У старухи же ничего не было.
А н о х и н (сердито). Но вы-то молодые. И в какое время живете!..
И г о р ь. Начали с песни, а кончили спором.
Ф о м е н к о. Это полезно. В спорах, знаешь?..
Т а н я. Знаем. Рождается истина.
Пауза. Колесников тихонько перебирает струны гитары. Звонок. Таня открывает дверь. Входит А л е к с е й.
А л е к с е й. Добрый вечер. (Слышит звуки гитары.) Я не помешал? У вас, по-видимому, гости?
Т а н я. Заходите, заходите.
А л е к с е й (входя в столовую). Добрый вечер. (Видит Машу рядом с Игорем.) Иван Васильевич, можно мне…
А н о х и н. Сделайте одолжение. (Указывает на телефон).
Алексей идет к телефону, снова успевая бросить взгляд на Машу. А Маша его даже и не замечает. Она о чем-то негромко беседует с Игорем. Алексей крутит диск телефона. Слушает, искоса глядя на Машу.
М а ш а (с улыбкой). Мало.
А л е к с е й (не поняв). Что?
М а ш а (продолжая смотреть на Игоря). Вы набрали только четыре цифры. А нужно шесть.
А л е к с е й (смущен). Я забыл номер. (Кладет трубку.) Иван Васильевич, я, собственно, к вам… Скажите, на «ТУ-104» сильно качает?
А н о х и н Совсем не качает. Лететь собираетесь?
А л е к с е й (бегло взглянул на Машу с Игорем). Да. За границу.
И г о р ь. С волейбольной командой?
А л е к с е й (не оборачиваясь). Нет. Не с волейбольной командой.
И г о р ь. Раньше когда-нибудь летали?
А л е к с е й. С парашютной вышки. В парке культуры и отдыха.
И г о р ь. Тогда вам бояться нечего. Правда, Маша? (И, как бы невзначай, кладет ей руку на плечо.)
М а ш а (глядя на Алексея). Вам бояться нечего.
А л е к с е й. Правда? (Несколько дольше обычного смотрит на Машу.)
М а ш а. Правда. Ничего страшного.
А л е к с е й (Игорю). Лечу я в Женеву на Седьмой Международный математический конгресс, в котором примут участие виднейшие ученые-математики сорока восьми стран мира.
И г о р ь (принимает стойку «смирно»). И что же вы там будете делать?
А л е к с е й. Играть в волейбол. (Повернувшись, уходит).
А н о х и н (встревожен). Что это он как?..
Т а н я. Маша.
М а ш а. Давайте танцевать, а?.. (Подходит к Тане.) Поставь какую-нибудь пластиночку.
Т а н я (негромко). Что происходит? Я ничего не понимаю.
М а ш а. Найди что-нибудь повеселей.
А н о х и н. Погодите. Я ж совсем забыл. Есть у меня пластиночка. В Лондоне купил… (Достает из дорожного чемоданчика пластинку в пестром футляре, передает Тане.)
И г о р ь. Что-нибудь современное?
А н о х и н. Самое современное. Последний выпуск.
Таня ставит пластинку. Звучит знакомая мелодия. Женский голос поет по-русски: «Вдоль деревни ходит парень мимо дома моего…» Все, улыбаясь, слушают.
(Наблюдает за Игорем.) Ну, как?
И г о р ь (разгадал ход Анохина). Грандиозно. В Лондоне поют наши советские песни.
А н о х и н. Нравится?
И г о р ь. Еще бы. Конечно.
Звонок. Фоменко взглянул на часы. Спешит в переднюю. Открывает дверь. Входит Х а р и т о н о в. Он в светлом пальто и в шляпе. Лицо его хранит строго деловое выражение.
Ф о м е н к о. Привет, привет!.. Нашего полку прибыло.
А н о х и н (выглянув в переднюю, радостно удивлен). Михаил… Николаевич!
М а ш а (Игорю). Он приехал.
Сняв макинтош и шляпу, Харитонов неторопливо входит в столовую. Со всеми здоровается за руку. Подойдя к Маше, протягивает руку и, чуть помедлив, целует ее в лоб.
Х а р и т о н о в. Здравствуй, дочка.
Игорь с нескрываемым восхищением смотрит на высокого гостя.
А н о х и н. Садись, Михаил Николаевич. Можно сказать, легок на помине.
Х а р и т о н о в. Спасибо. Я ненадолго. (Взгляд на часы.) Дела… Ознакомился с вашей запиской, товарищ Фоменко, и решил принять приглашение.
Ф о м е н к о. И правильно сделали. Я и не сомневался, что приедете.
Таня выключает радиолу. Пауза.
Х а р и т о н о в (садится). Сколько же мы, товарищи, не виделись?
К о л е с н и к о в. Давно. С войны.
Пауза. Маша вдруг подходит и садится на стул рядом с Харитоновым.
Х а р и т о н о в (ко всем). У вас ко мне какое-нибудь дело?.. Или вы просто так решили?
Ф о м е н к о Да нет… Просто так.
Х а р и т о н о в. Понимаю… Ну, как живете? Где работаете?
Г у с е в. Кто где.
Х а р и т о н о в. А вы, в частности, товарищ Гусев?
Гусев отвечает не сразу. Его забавляет строгая официальность, с которой держится Харитонов.
Г у с е в. Я, в частности, работаю на Севере. В областной газете.
Х а р и т о н о в. Газетчик, значит?.. Хорошо. (Деловито погладил по голове Машу. Та кротко улыбнулась.) А вы, доктор, как поживаете?
К о л е с н и к о в. Ничего, спасибо. Заведую сельской больницей.
Пауза.
Х а р и т о н о в (недовольно). Почему такая натянутая обстановка? Держитесь проще. Все-таки вместе воевали…
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а (неожиданно заторопившись). Вот что… Я пойду… Мне нужно в магазин… Я вернусь потом.
Гусев провожает жену в переднюю. Здесь происходит быстрый обмен жестами: «Ну, знаешь ли!» — разводит руками Клавдия Герасимовна. «Мда…» — качает головой Гусев.
Пойду посижу на свежем воздухе. (Уходит.)
Г у с е в возвращается в столовую.
Ф о м е н к о (пытаясь разрядить неловкость). Ну, а вы как, Михаил Николаевич?
Х а р и т о н о в. Работаю. Чувствую себя хорошо. (Колесникову.) Правда, иногда в сырую погоду плечо побаливает…
К о л е с н и к о в. Не забыли?
Х а р и т о н о в. Помню.
К о л е с н и к о в. И на том спасибо.
Пауза. Звонит телефон. Таня снимает трубку.
Т а н я. Да. Что?.. У нас. (Харитонову.) Михаил Николаевич, вас к телефону.
Х а р и т о н о в. Спасибо. Вы уж извините, Иван Васильевич, я дал ваш телефон. (В трубку.) Да… Да… Нет. Нет. Хорошо. Есть. (Кладет трубку.) Из Совета Министров.
Пауза.
Да. Такие вот дела. (Оглядывается, встретил восхищенный взгляд Игоря.) А вас, товарищ, я не знаю. Вы…
М а ш а. Это Игорь.
Х а р и т о н о в. Князь Игорь?
И г о р ь (смеется). Нет. Не князь. Пока всего-навсего студент-дипломник.
Х а р и т о н о в. Специальность?
И г о р ь. Будущий энергетик.
Х а р и т о н о в. Где думаете работать?
И г о р ь (почти нежно). Куда пошлют.
Х а р и т о н о в. Хорошо ответили.
Игорь доволен похвалой. Даже покраснел.
М а ш а. Он был на целине. Вот значок.
Х а р и т о н о в. И это хорошо. Ну, а ты как, дочка?
М а ш а. Работаю на электроламповом заводе. Думаю поступать в вечерний институт.
Х а р и т о н о в. Знаю. Правильное решение.
Звонит телефон. Таня чем-то занята у стола, и трубку снимает Игорь.
И г о р ь. Слушаю. Да-да, он здесь. Вас, Михаил Николаевич… (Почтительно несет трубку, но его удерживает шнур.) Простите…
Х а р и т о н о в (в трубку). Да… Я… Так. Так. Да, я дал указание. Спасибо. (Кладет трубку. Смотрит на часы.)
А н о х и н (вздохнул). Я гляжу, вы торопитесь, Михаил Николаевич. Оторвали мы вас от дел.
Х а р и т о н о в. Ничего. Надо ведь иногда и с друзьями повидаться. Я смотрю — гитара. Кто играет? (Игорю.) Вы?
И г о р ь. Нет. Я, к сожалению, не умею. Это вот… (Указывает на Колесникова.)
Х а р и т о н о в. Попросим товарища Колесникова коротко нам что-нибудь сыграть, спеть…
К о л е с н и к о в. Я нынче не в голосе.
И г о р ь. Сыграйте…
К о л е с н и к о в (колеблется. Потом, кашлянув, берет гитару).
Зеленой весною,
Военной порою
Расстались с тобою средь яркого дня…
В поход провожала
И мне обещала,
Что ты не забудешь меня.
Звонит телефон. Игорь быстро снимает трубку, делает знак Колесникову, мол, подождите вы со своей песней! Колесников умолкает.
И г о р ь. Слушаю вас. Да, пожалуйста. Сию минуточку. Опять вас, Михаил Николаевич. (С сочувствием.) Даже отдохнуть не дают.
Х а р и т о н о в (Колесникову). Простите. (В трубку.) Да. Я. Так. Хорошо. Буду. До свиданья. (Кладет трубку.) Продолжайте, товарищ Колесников. Слушаю вас.
К о л е с н и к о в. У меня все. (Отложил гитару.) Я кончил.
И г о р ь. Товарищ, который звонил, он же не знал, что вы поете, правда?
Колесников не отвечает.
Х а р и т о н о в. Да. К сожалению, помешали нам. (Посмотрел на часы.) Ну что ж, спасибо за песню…
Ф о м е н к о. Леня, угости Михаила Николаевича своими яблочками. И нас заодно.
Х а р и т о н о в. Что за яблочки?
Гусев размышляет, потом, достав ключ, вынимает из чемодана мешочек.
Г у с е в. Не знаю, понравятся ли вам эти яблоки. Это мой опытный сорт. Сам вывел там, у себя. (Обносит всех.)
Все пробуют, и все морщатся — видно, очень уж кислые яблоки. Игорь не торопится. Он старательно вытирает яблоко.
Ну, что скажете?..
Х а р и т о н о в (жует). Строгое яблоко. Мне нравится.
Игорь, словно получив приказание, быстро откусывает половинку. Отвернувшись, жует.
(Игорю.) Как ваше мнение?
И г о р ь. Мне тоже нравится. Вкусно.
Гусев отбирает в пакетик несколько яблок. Игорь, не замечая, что за ним следит Маша, морщась, выбрасывает в окно недоеденное яблоко, и на лице его вновь возникает выражение удовольствия.
Г у с е в. Михаил Николаевич, вы бываете в правительстве. У меня к вам просьба. (Вручает пакетик.) Угостите Никиту Сергеевича и обязательно скажите, где и в каких условиях выращены эти яблоки.
Х а р и т о н о в. Хорошо. Постараюсь, если представится случай. И что же, назвать фамилию садовника?
Г у с е в. Это необязательно.
Т а н я (виновато улыбнувшись Гусеву). А я бы не рискнула. Это все-таки ужасная кислятина.
М а ш а. Разве?.. А я не заметила. (Встретив недоверчивый взгляд Тани, мужественно доедает свое яблоко.) Когда мысли человека заняты чем-то большим (со значением посмотрела на Игоря), он не замечает ничего — ни кислого, ни горького.
Харитонов с любопытством слушает Машу.
Х а р и т о н о в. Значит, твердо решила в вечерний институт?.. А то, может, ко мне поедешь, в столицу республики?.. Создам соответствующие условия…
Игорь смотрит на Машу. «Соглашайся немедленно!» — говорит его взгляд.
М а ш а. Я подумаю. А если решу приехать, напишу и приеду.
Игорь облегченно вздохнул: «Умница!»
Х а р и т о н о в. Сейчас, к сожалению, должен вас покинуть. До отлета постараюсь непременно еще разок заглянуть. (Прощается со всеми за руку. Машу снова целует в лоб.) Провожать меня не обязательно. Меня Маша проводит.
Харитонов и Маша выходят в переднюю. Харитонов одевается.
(Негромко.) А ты меня не обманула?
М а ш а. Нет, нет!..
Х а р и т о н о в. А у меня вдруг почему-то создалось впечатление, что ты для себя стараешься. А?..
М а ш а (пожав плечами, с улыбкой). Как вас могли назначить на такой ответственный пост, если вы ни-че-го не понимаете!..
Харитонов несколько секунд смотрит в глаза Маше и, строго погрозив ей пальцем, уходит. Маша возвращается в столовую.
(Весело оглядев всех присутствующих.) Вот так. Таким путем.
Занавес.
ТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕ
Квартира Анохиных. Вечер. За окнами шумит щедрый летний дождь. Свет горит только в кухне. У стола сидит Т а н я. Она плачет. Рядом Н и н а П а в л о в н а.
Н и н а П а в л о в н а. Помню — в детстве. Чудесный летний день, солнце, и вдруг неизвестно откуда серая туча и дождь. И сразу на лужах маленькие, словно стеклянные куполочки — пузыри. Один, другой, третий. Тогда мы босиком вылетали под дождь и пели: «Дождик, дождик, перестань, мы уедем в Аристань!..» И заметь — дождь утихал. И знаешь почему?
Т а н я. Не знаю.
Н и н а П а в л о в н а. Он не хотел, чтобы мы уезжали в Аристань.
Т а н я (думая о своем). Это смешно.
Н и н а П а в л о в н а. Во Внукове работает девушка, тоже моя ученица, Зоя. Она стюардесса. У нее большущие глаза, как у тебя, и длинные ресницы, которые она вдобавок мажет тушью, и они от этого кажутся еще длиннее. Зоя не боится ни мороза, ни ветра, ничего. Она боится только дождя. Она говорит, что дождь смывает ее красоту.
Т а н я. Не знаю, что будет дальше. Я уезжаю на практику. Меня приглашает Гусев к себе в редакцию. Зовет Фоменко.
Н и н а П а в л о в н а. И ты плачешь, потому что не можешь решить — куда ехать?
Т а н я. Нет.
Н и н а П а в л о в н а. Имей в виду, куда бы ты ни поехала, я все равно не приеду на вокзал.
Т а н я. Почему?
Н и н а П а в л о в н а. Потому что я ужасно не люблю провожать… «Никогда я очарован не был грустью уходящих поездов». Не помнишь, чьи это стихи?
Т а н я. Не помню.
Н и н а П а в л о в н а. Я много раз провожала в жизни и никогда не встречала.
Т а н я. Я не знаю, что произошло. Я ничего не понимаю. Игорь вдруг перестал звонить. Он не приходит.
Н и н а П а в л о в н а. Может быть, он занят?
Т а н я. Нет.
Н и н а П а в л о в н а. А может быть, он обижен?
Т а н я. На меня ему обижаться не за что. Игоря мог обидеть только папа.
Н и н а П а в л о в н а. Ты любишь его?
Таня молчит.
А он тебя?
Т а н я. Теперь уже не знаю.
Н и н а П а в л о в н а (вздохнув). В любви сильнее тот, кто меньше любит.
Т а н я. Он говорит, что я ему нравлюсь. Я, и моя, как он выразился, перспективная профессия, и мой отец — знаменитый летчик. Он, наверно, не понимает, что знаменитый летчик не желает отдавать в чужие руки свою единственную дочь.
Н и н а П а в л о в н а. Единственную? А Машенька?
Т а н я. Папа очень любит ее. Но она же не родная дочь.
Пауза.
Вы заметили, Нина Павловна, в последние дни с Машей происходит что-то очень странное…
Н и н а П а в л о в н а. Не заметила.
Т а н я. Ну как же. Маша вдруг заявила, что она влюблена.
Н и н а П а в л о в н а. И прекрасно. Он очаровательный человек. Улетая в Женеву, он был почему-то мрачен. Я решила — волнуется, чужая страна, Международный конгресс. А когда я сказала ему об этом, он усмехнулся и спросил, знаю ли я, что такое безответное чувство?
Т а н я. Мне кажется, что Алексей здесь ни при чем.
Н и н а П а в л о в н а. Как?
Т а н я. По-моему, она увлечена каким-то другим человеком. Она как-то вернулась домой очень возбужденная, полчаса декламировала здесь на кухне стихи о любви и показалась мне не вполне нормальной.
Н и н а П а в л о в н а. Машка ужасная фантазерка! Она может придумать такое…
Т а н я. Потом она как-то непонятно вела себя с Игорем, не отходила от него ни на шаг.
Н и н а П а в л о в н а. У нее доброе сердце, Таня. Она видела, что тебя огорчает отношение Ивана Васильевича к Игорю, и старалась, вероятно, привязать его к себе, к вашей семье.
Т а н я. Вы знаете, у меня на мгновение даже возникла смешная мысль — уж не влюбилась ли она в Игоря?.. Она в таком возрасте…
Н и н а П а в л о в н а. Действительно, это уж очень смешная мысль.
Т а н я. А вдруг?..
Н и н а П а в л о в н а. Не выдумывай. А ты заметила, что…
Т а н я (быстро). Что?
Н и н а П а в л о в н а. Твоя яичница уже совсем остыла.
Т а н я. Мне ничего не хочется.
Н и н а П а в л о в н а. Надо же поесть.
Т а н я. Потом. Папа прилетит из Лондона, и мы тогда все вместе.
Н и н а П а в л о в н а. Каким обычным делом стали для него эти полеты. Как он просто говорит: «Еду в Лондон. Приеду, будем обедать».
Т а н я. Да… Он летит быстро, высоко и не замечает расстояний.
Н и н а П а в л о в н а. А людей он оттуда видит?
Т а н я. Пожалуй, не видит, но наверняка думает о них.
Звонок. Таня торопливо вытирает глаза.
Откройте, Нина Павловна. Это, наверно, папа. Я не хочу, чтобы он увидел меня такой. (Уходит в ванную комнату.)
Нина Павловна открывает дверь. Входят М а ш а и Ф о м е н к о, нагруженный свертками.
М а ш а. Нина Павловна, вы у нас?
Н и н а П а в л о в н а (улыбнулась). Была. (Уходит.)
М а ш а. А кто дома?
Тишина.
Ф о м е н к о (проходя в столовую). А Таня где?
М а ш а (громко). Таня просила вам передать привет. Она улетела с Гусевым на Крайний Север.
Ф о м е н к о. Значит, меня бросила. Ясно. (Разворачивает покупки.) Смотри — спиннинг.
М а ш а. Удочка?
Ф о м е н к о. Ха!.. Удочка. Много ты понимаешь. Это изумительная вещь. Катушка, видишь? Капроновая леска. Такой вот лосось попадется — не уйдет.
М а ш а (широко разводит руки). А такой?
Ф о м е н к о. А такой не попадется.
Из ванной комнаты выходит Таня.
Таня, все в порядке. Был в министерстве, заказал билеты на самолет..
Т а н я. На какой самолет?
Ф о м е н к о. Что значит «на какой самолет»? Конечно, если тебя Гусев уговорит, билет можно вернуть. Но я так подумал: Гусев отбывает на курорт, куда ж ты одна поедешь? Ты ж там никого не знаешь, в его редакции. Короче — вопрос решен.
Пауза.
Что ты молчишь? Не хочешь — не надо. Пожалуйста. Думаешь, я тебя уговаривать буду?.. Но ты пойми — строительство, можно сказать, у всего мира на виду. Народ такой, что только пиши. Одних Героев Социалистического Труда шесть человек. А природа!.. С ума сойдешь. Впрочем, не буду тебя уговаривать. Не хочешь — как хочешь. Прилетишь, окинешь своим журналистским взглядом наше хозяйство и поймешь, куда тебя судьба привела. Масштабы, размах, темпы!.. В общем, ладно, не буду тебя уговаривать. Можешь ехать к Гусеву. Но учти — там своих газетчиков девать некуда.
М а ш а. Впрочем, не буду тебя уговаривать.
Ф о м е н к о. Что?
М а ш а. Это у вас как припев. Мне даже понравилось.
Ф о м е н к о (Тане). Ну что? Возвращать твой билет?
Т а н я (не сразу). Нет. Не возвращайте. Я полечу с вами, Егор Андреевич.
Ф о м е н к о. Ну и правильно. (Берет Таню под руку.) Ты пойми, объем строительства такой… (Уводит Таню на балкон, продолжая ее в чем-то убеждать.)
Звонок. Маша открывает дверь. Входит А н о х и н. Он в летной форме, с чемоданчиком.
М а ш а. Папа Ваня!.. (Обнимает и целует его.)
А н о х и н. А кто дома?
Входят с балкона Ф о м е н к о и Т а н я.
А-а, ну как вы тут?
Ф о м е н к о. Иван, у нас все в полном порядке.
А н о х и н. Это ты о чем?
Ф о м е н к о. Не догадываешься?
А н о х и н (взгляд на Таню). Пока нет.
Ф о м е н к о. Татьяна летит ко мне на стройку.
А н о х и н. Одна?
Ф о м е н к о. Нет. Не одна.
Анохин насторожился.
Со мной.
Анохин улыбнулся.
А н о х и н. Раз такое дело… (Открывает чемоданчик.) Я тебе, Таня, подарок привез из Лондона.
Т а н я (без интереса). Спасибо.
А н о х и н (достал игрушку). Вот видишь — трубочист. Тут нажмешь, и он двигается. Вот рукой машет. Смотри — кланяется, а сейчас головой качает, не хочет…
Ф о м е н к о. Игрушка, а с характером…
Маша берет у Анохина игрушку. Рассматривает.
А н о х и н (Тане). Значит, решила?
Т а н я. Да. Решила.
А н о х и н. Ну и хорошо. (Достает из чемодана сувениры.) Это тебе, Маша. А это вот тебе, Егор. Зажим для галстука. К новому костюму.
Ф о м е н к о. Хорошенький зажимчик.
А н о х и н. Хорошенький. Сейчас туристов привез из Лондона. Давно, говорят, мечтали побывать в Москве.
М а ш а. И ты все понял?
А н о х и н. Почти все.
М а ш а. Почти. Тебе нужно больше практиковаться в английском языке.
А н о х и н. Ты думаешь?
М а ш а. Это не я думаю. Это Нина Павловна говорит.
А н о х и н (взглянул на Машу). А где Гусевы? Где Колесников?
Ф о м е н к о. Гусев с супругой в театре, а доктор Айболит на заседании хирургического общества.
М а ш а. Папа Ваня, ты, наверно, есть хочешь…
А н о х и н. А чем вы нас кормить будете? (Подошел к Тане.) Татьяна, как твое мнение, будем ужинать?
Т а н я (посмотрела на отца). Доволен, что еду одна. У тебя прекрасное настроение. Тебе весело.
А н о х и н. Погода летная, рейс прошел безупречно, сели точно по расписанию. В таких случаях мне всегда весело. (Вдруг поцеловал Таню.) Давайте ужинать.
Звонок. Маша открывает дверь. Входит Н и н а П а в л о в н а. Она нарядно одета.
М а ш а. А-а, Нина Павловна! (Оглянулась, негромко.) Скажите папе Ване, что ему нужно больше практиковаться в английском языке.
Н и н а П а в л о в н а. Хорошо, скажу. (Проходит в столовую.) Добрый вечер.
А н о х и н. Гуд ивнинг, май тичер.
Н и н а П а в л о в н а. Гуд ивнинг. Чуть мягче окончание.
Маша делает ей знак.
Вам нужно больше практиковаться в английском языке.
Анохин бросает быстрый взгляд на Машу. Маша отвечает жестом — «Что я тебе говорила?».
Внимание! Прошу всех занять места. Включите радиолу. Поставьте вальс…
Все заинтересовались, даже Таня. Маша включает радиолу. Нина Павловна выходит в переднюю и открывает дверь.
Прошу вас!
Входит А л е к с е й. Он в смокинге, в туго накрахмаленной сорочке с бантиком, в черных туфлях. Строгий и безупречно элегантный Алексей с серьезнейшим видом останавливается в центре комнаты и чопорно кланяется.
А л е к с е й. Алексис Ромашкин. Юнион Советик.
Все аплодируют. Маша совершенно ошеломлена. Алексей подходит к ней, делает вид, что вставляет в глаз монокль.
Мадемуазель Мари?
М а ш а. Товарищи!..
Ф о м е н к о. Это вы когда ж прибыли?
А л е к с е й («светским» тоном). Только что. Самолетом из Женевы. Ишшо вопросы будут?.. (Улыбается.) Привет коллективу! (Здоровается со всеми за руку.) Здравствуйте, Таня. Здравствуйте, Иван Васильевич. Добрый вечер, Машенька. Бон суар, мсье Фоменко.
А н о х и н. Сразил. Всех сразил!..
А л е к с е й. Жалею, что по пути не удалось завернуть в Липецк. Представляете, в таком виде захожу в депо. Что б с отцом было?..
М а ш а (все еще под впечатлением). Ну, как вы там?
А л е к с е й. Конгресс прошел великолепно. Наша делегация была в центре внимания. Доклады вызвали огромный интерес.
М а ш а. Ну уж — огромный.
А л е к с е й. Уверяю вас. Академику Соболеву аплодировали несколько минут.
А н о х и н. И вы доклад сделали?
А л е к с е й. И я доклад сделал.
Н и н а П а в л о в н а (любуясь Алексеем). И какая же была тема вашего доклада?
А л е к с е й. Я доложил конгрессу об одной нерешенной задаче вариационного исчисления.
М а ш а (несколько разочарованно). Что же вы… рассказали о нерешенной задаче?
А л е к с е й (совсем по-мальчишески). А я ее решил.
М а ш а. Да-а?
А л е к с е й (так же). Да-а!
Н и н а П а в л о в н а. Друзья мои! У нас накрыт стол. В духовке ждут пироги. Просим всех к нам. Иван Васильевич…
А л е к с е й. Мы вас ждем. Не задерживайтесь! (Быстро уходит.)
Н и н а П а в л о в н а (кивнув вслед Алексею). Ну, что скажете?
Ф о м е н к о. Народ безмолвствует.
А н о х и н. Таня, пошли в гости.
Т а н я. Я потом приду.
М а ш а. Не потом, а сейчас же. Потом приду я.
Т а н я. А почему тебе не пойти вместе с нами?
М а ш а (посмотрела на часы). Я должна остаться. Я же тебе говорю — я потом приду.
Ф о м е н к о. Пошли, Таня. Ждут. Неудобно.
Бросив подозрительный взгляд на Машу, Таня уходит с Фоменко. Маша выходит на балкон.
Н и н а П а в л о в н а. Иван Васильевич, пойдемте.
А н о х и н. Вы так сейчас смотрели на Алексея Тихоновича, что можно было подумать, что это ваш единственный сын.
Н и н а П а в л о в н а (мягко). Уверяю вас — свойство многих людей печалиться чужими печалями и радоваться чужому счастью.
Анохин молчит.
Как долетели?
А н о х и н. Как всегда.
Н и н а П а в л о в н а. Идемте.
А н о х и н (не двигаясь с места). Иду… (С неожиданной строгостью.) Вас очень любят мои девчонки.
Н и н а П а в л о в н а (улыбнулась). Ну, идемте же.
А н о х и н. Иес.
Н и н а П а в л о в н а. Не так жестко. Иес.
Звонок. Кажется, ему не будет конца. Анохин отворяет дверь. Входит А л е к с е й. Он в крахмальной сорочке с бантиком и в тренировочных штанах.
А л е к с е й. Товарищи, в чем же дело?
С балкона входит М а ш а.
(Озабоченно.) Нина Павловна, у меня вопрос. Вы все понимаете. Скажите, если из духовки идет дым, это хорошо?
Н и н а П а в л о в н а. Боже мой!.. (Убегает. За ней идет Анохин.)
А л е к с е й. Ложная тревога. Никакого дыма. Мне просто захотелось, чтобы вы скорей пришли.
М а ш а. Идите. Я приду сама.
Алексей уходит. Маша выходит на балкон. Пауза. Звонок. Маша открывает дверь. Входит И г о р ь, снимает плащ.
И г о р ь. Здравствуйте, Машенька. (Оглянулся.) Мы одни?
М а ш а. Да. Заходите.
Они входят в столовую. Маша зажигает все лампы. Садитесь.
И г о р ь. Как официально!.. Совсем как тогда, в первый раз.
М а ш а. Ну… Что же вы хотели мне сказать?
И г о р ь. А ты не догадываешься?
М а ш а. Не говорите мне «ты». Ладно?
И г о р ь (улыбаясь). Хорошо, Мария… Михайловна. Если вы на этом настаиваете, я буду вам говорить «вы».
М а ш а (не принимая шутки). Так что же вы хотели мне сказать?
И г о р ь (после паузы). Я хотел вам сказать, Маша, что… я люблю тебя.
М а ш а (сухо). Вас.
И г о р ь. Нет, не вас. Тебя. Когда я пришел сюда впервые, я увидел твои глаза. Они были внимательны и чуть насмешливы. И мне вдруг стало страшно. Я боялся, что выдам себя, свое волнение. Я что-то говорил, если ты помнишь, что-то рассказывал, а мысль была одна, одна мысль — вот она рядом, моя судьба!
М а ш а. Но вы же тогда пришли к Тане.
И г о р ь. Разве?
М а ш а. Не шутите так. Мне неприятно.
И г о р ь. А потом, помните, вы попросили меня прийти, когда я позвонил.
М а ш а. И звонили вы Тане.
И г о р ь. Может быть… Не знаю.
М а ш а. А кто же знает, позвольте вас спросить?
И г о р ь. Почему ты сейчас такая?
М а ш а. Какая?
И г о р ь. Не такая, как всегда. Почему ты сейчас хочешь казаться хуже, чем ты есть?
М а ш а (пожав плечами). Скорей всего — для разнообразия. Я хочу казаться хуже, чем я есть, а вы — лучше, чем вы есть.
И г о р ь. За это я уже тебя благодарил.
М а ш а. За что? Не помню.
И г о р ь. У меня есть недостатки. Есть. Ты их замечаешь. Спасибо тебе за это. Согласись, если бы я тебе был совсем безразличен, ты бы не заметила ни моей самоуверенности…
М а ш а. Ни вашего равнодушия к Тане.
И г о р ь. Это правда. Я стал равнодушен к Тане потому, что я не равнодушен к тебе. И ты это почувствовала, я знаю. Когда здесь был твой отец… Кстати, он мне странно понравился. Это по-настоящему большой человек.
М а ш а. Ну и что?
И г о р ь. Ты безумно гордо сказала ему: «Он был на целине. Вот значок». Могло показаться, что ты мной гордишься. (Хочет взять Машу за плечи, но она отстраняется.)
М а ш а. Не надо.
И г о р ь. Смешная недотрога — вот ты кто.
М а ш а. Можно мне задать вам вопрос?
И г о р ь (улыбнулся). Как я себя чувствую? Я чувствую себя счастливым.
М а ш а. Вы любили Таню?
И г о р ь. Нет. Я не успел ее полюбить.
М а ш а. Значит, мне повезло.
И г о р ь. Если ты на меня не рассердишься, я тебе кое в чем признаюсь.
Маша молчит.
Я сегодня звонил твоему отцу, Михаилу Николаевичу.
Маша насторожилась.
Я застал его в гостинице. Правда, он торопился, разговор был короткий.
М а ш а. Что же был за разговор?
И г о р ь. Я сказал: «Здравствуйте, Михаил Николаевич. Не удивляйтесь. С вами говорит Игорь». Он говорит: «Простите, какой Игорь?» Я говорю: «Тот самый Игорь, который влюблен в вашу дочь».
М а ш а. Какой вы быстрый.
И г о р ь. Он говорит: «Вы что же, рассчитываете получить по телефону мое благословение?»
Маша облегченно вздохнула.
Я говорю: «Нет. Я только хотел сказать вам об этом как мужчина мужчине».
М а ш а (поморщилась.) А он что?
И г о р ь. Он сказал: «Извините, я очень тороплюсь». И все. Весь разговор. Но я на него не обиделся, Машенька. Твой отец очень занятой человек, я понимаю.
М а ш а (после паузы). Значит, так… Если он пожелает, чтобы я поехала туда к нему?
И г о р ь. Я поеду с тобой.
М а ш а. Если он скажет — оставайся в Москве?
И г о р ь. Я останусь с тобой в Москве.
М а ш а. А жить где?
И г о р ь. Я думаю, что для твоего отца это не проблема.
М а ш а. Хотя да, конечно. Он все может.
И г о р ь (улыбается). Ты ко всему еще, оказывается, и деловой человек.
М а ш а. Да, это у меня есть. Я очень деловой человек. Кроме того, я весьма наблюдательна и у меня признаки аналитического ума.
И г о р ь. Я знаю — ты умница.
М а ш а (после паузы). Так вот. Я должна вас огорчить.
Игорь замер.
Я все придумала. Все. Харитонов не мой отец.
Пауза. Игорь испытующе смотрит на Машу — «Что это, шутка?».
Что же вы теряете время и молчите? Почему вы не говорите, что это не играет роли?.. Харитонов ко мне не имеет отношения. Он просто хороший человек, который помог мне разглядеть вас и уберечь Таню от большой ошибки.
И г о р ь (не сразу). Вы решили… испытать меня.
М а ш а (с силой). Да. Но не сейчас. Раньше. Мне помог Харитонов, мне помог Гусев, хотя я его об этом не просила. Вы были так неосторожны. Смешно, но вас выдало яблочко, маленькое зеленое яблочко, которое вам настолько понравилось, что вы, не доев, бросили его в окно, полагая, что этого никто не заметит.
И г о р ь (достает сигареты). Ну, вот что…
М а ш а (брезгливо). Не надо. Не делайте вид, что вы хотите мне что-то сказать. Вам нечего сказать.
И г о р ь. Как я в вас ошибся…
М а ш а. А как я не ошиблась в вас!.. Мне вас жаль. Вы потеряли невесту с приданым. Уходите. Сейчас же уходите!..
И г о р ь. Я думал… вы человек, а вы всего-навсего лживая девчонка.
М а ш а. Уходите!..
Круто повернувшись, Игорь уходит. Маша бежит в переднюю, срывает с вешалки забытый Игорем плащ и, открыв дверь, выбрасывает его на лестницу. С силой захлопнув дверь, Маша возвращается в столовую. Она ходит из угла в угол, замечает на столе оставленную Игорем пачку сигарет, хватает ее и, выйдя на балкон, швыряет куда-то вниз. Входит в столовую. Включает телевизор. Слышна застигнутая с середины фраза: «…это упражнение прекрасно развивает мускулатуру плеч. Комплекс упражнений, который мы рекомендуем…» Выключает телевизор и ложится на тахту, закрыв руками лицо. Звонок. Маша его не слышит. Поворачивается ключ. Входит Т а н я.
Т а н я (из передней). Маша! Ты дома?.. (Нет ответа. Таня входит в комнату.) Что с тобой?
М а ш а (встает, обнимает Таню). Таня!.. Все хорошо. Успокойся. Он тебя совсем не любит.
Т а н я. Маша…
М а ш а. Сядь. Я тебе все объясню… Я ему верю, всегда верю…
Т а н я. Кому?
М а ш а. Папе Ване. Ты знаешь, когда я осталась сиротой, он вот такой взял меня в дом. Он любит тебя, любит меня… Он сразу не понравился ему. Ты говорила, что он придирается. А он старше, он умнее нас. Он понял, что он никого не любит, а только ищет себе места получше и поудобней.
Т а н я. О ком ты говоришь?
М а ш а. Об Игоре!.. Ты помнишь, когда включили телевизор и на экране появился Харитонов, все начали говорить, как они хорошо дружили, какой он был веселый, кем был и кем стал. И тогда мне в голову вдруг пришла мысль — а что, если…
Т а н я. Что?
М а ш а (быстро). Подожди. На другой день, когда Фоменко принес газету и я увидела фотографию Харитонова, я все решила окончательно.
Т а н я. Что ж ты решила?..
М а ш а. Я сказала Игорю, что Харитонов мой родной отец.
Т а н я. Почему ты это сказала?
М а ш а. У Игоря сразу засверкали глаза, и я поняла, что нужно действовать. Я поехала в гостиницу, дождалась Харитонова и рассказала ему все — о тебе, о папе Ване, а потом то, что я придумала. Тогда он сказал, что это ребячество, это несерьезно. А я сказала: «Михаил Николаевич, вы даже не понимаете, насколько это серьезно, сделаем как я прошу». А он говорит: «Ты меня извини, но это уж какая-то авантюра». А я говорю: «Если вы старый друг папы Вани — вы должны согласиться!..» Тогда он замолчал, а я все говорила, говорила. Я ему подробно рассказала, как доктор Колесников, Фоменко и папа Ваня играли сцену — какой он будет важный, когда придет к нам в гости. Он начал так хохотать, что я сразу поняла — он согласится и все сделает. Потом он пришел, а что было дальше, ты видела сама.
Т а н я. Все было очень странно.
М а ш а. Тебе было странно, а мне нет. Я заметила, как оживился Игорь, как он понес Харитонову телефонную трубку и при этом чуть не свалил аппарат, как он старался произвести впечатление. Помнишь, я как-то хотела положить ему в чай лимон, он сказал: «Не надо, я не люблю кислого». А когда ел гусевские яблоки, Игорь смотрел на Харитонова, и когда услышал, что ему понравилось, тоже начал есть и хвалить.
Т а н я. Но может быть, он это сделал из деликатности?
М а ш а. Как бы не так! Он выбросил яблоко в окно. Я это видела и сказала ему.
Т а н я. Сказала?
М а ш а. Десять минут тому назад, когда он был здесь.
Т а н я. Здесь был Игорь?
М а ш а. Сейчас ты будешь смеяться. Он только что объяснялся мне в любви.
Т а н я (тихо). Ты говоришь неправду.
М а ш а (с достоинством). Неправду я говорю только в исключительных случаях. Когда он сказал мне, что он меня любит, я сказала ему все!..
Таня молчит. На глазах у нее блестят слезы.
Т а н я. Как ты… на это решилась?.. Как ты все это могла сделать?
М а ш а (пожав плечами). Сама удивляюсь. Это я, наверно, так, от легкомыслия. (Горячо.) А что мне было делать? Прийти и сказать: Таня, не люби его, он ненастоящий, он тебя не любит. Ты бы сказала: не вмешивайся в мою личную жизнь.
Т а н я. А может, я бы этого не сказала.
М а ш а. Ну да!.. Знаем вас. Я видела, как ты на меня косилась, когда я разговаривала с Игорем.
Т а н я (думая о своем). Не я одна на тебя косилась.
М а ш а (вздохнув). Лучше не говори. Он ушел сердитый. Он, наверно, ничего не понял. Нам тогда до его отлета даже не удалось повидаться. Представляешь, идет конгресс в Женеве, он выходит на трибуну печальный, в своем тренировочном костюме. Все его спрашивают: «Что с вами?» А он грустно улыбается и говорит: «Знает ли международный конгресс математиков, что такое любовь?..»
Улыбаясь сквозь слезы, Таня обнимает Машу.
Занавес.
Квартира Анохиных. Стоят приготовленные чемоданы. Убраны раскладушки, и квартира от этого кажется заметно просторней. В столовой А н о х и н и Т а н я. Отец невнимательно читает газету, дочь занята сборами в дорогу.
К о л е с н и к о в в комнате девушек. Что-то негромко напевая, он укладывает в чемодан книги и прочие вещи.
К о л е с н и к о в. Тебе, Иван, перронные билеты продавать надо. Серьезно. Одни уезжают, другие приезжают.
А н о х и н. Я и то думаю, да вот кассирши нет.
К о л е с н и к о в. Что значит — нет? Найди.
Т а н я. Я все еще удивляюсь, папа, как это ты решился меня одну отпустить.
А н о х и н (не сразу). Когда изобрели автопилот, некоторые летчики так говорили: что нам теперь делать-то остается? Пустяки. Включи и сиди себе, по сторонам посматривай.
Т а н я. Вот и я с тобой так. Всю жизнь с автопилотом.
А н о х и н. И что — плохо тебе?
Т а н я. Я не говорю, что плохо. Но ведь летчик этот прибор, наверное, не на земле включает, а уже в воздухе.
А н о х и н (радуясь ходу Таниной мысли). Ну-ну-ну…
Т а н я. Он должен уметь сам взлететь, набрать высоту, да?
А н о х и н. И лечь на правильный курс. А там и автопилот можно включать. А можно и не включать. Держи штурвал и веди самолет по курсу. Ты пойми, чего я хочу. Ты ведь в первый полет уходишь. Нужно, чтобы и руки у тебя были сильные, и голова ясная, и зрение надежное. Видеть надо далеко.
Т а н я. А ты уверен, что все хорошо видишь?.. А если так — летишь, и вдруг впереди туча, и ты что, возвращаешься назад, уходишь от тучи?
А н о х и н. Когда возвращаюсь, когда ухожу, а когда и лечу напрямик.
Т а н я. Через тучу?
А н о х и н. Да. Но это когда в себе уверен.
Т а н я. И туча не очень страшная.
А н о х и н (улыбнулся). И так бывает.
Т а н я. Ты скажи, папа, откуда в тебе эта… подозрительность? Почему ты стараешься увидеть в человеке что-то плохое?
А н о х и н. Если бы мало тебя знал, я бы обиделся. Не то говоришь, Таня. Раньше всего я в человеке хорошее вижу, но и от плохого глаз не отвожу. А этой самой подозрительности пытались нас научить давно, когда ты на свет родилась. Учили и, слава богу, не научили. А сейчас нас, дочка, зоркости учат. А это дорогого стоит. (Помолчал.) Я ведь понимаю, к чему весь разговор. Ты об Игоре думаешь. Кстати, что это он перестал у нас бывать?
Т а н я. Не притворяйся наивным, папа. Ты все прекрасно знаешь. От Маши.
А н о х и н. Знаю. И я тебе так скажу — я не уверен, будет ли он моим зятем, но человеком он будет. В нем и хорошего немало. А там еще, гляди, поумнеет с годами, поймет, в какое время живет, какому делу служит. (Подходит к Тане, ласково похлопывает ее по плечу.)
Звонок. Анохин открывает дверь. Входит Ф о м е н к о.
Прибыл болельщик? Насладился?
Ф о м е н к о. Классная была игра. (Войдя в столовую, слышит негромкое пение Колесникова.) Федя, ты человек музыкальный, кто эту вещь сочинил? (Поет мелодию футбольных позывных.) Там-та-ра-ти-ра-та-ратим-та-рай. Не знаешь?
К о л е с н и к о в. Знаю.
Ф о м е н к о. Кто?
К о л е с н и к о в. Бетховен.
Ф о м е н к о. Чем свои шмутки перекладывать, ты бы лучше со мной на стадион съездил.
К о л е с н и к о в. Очень интересно.
Ф о м е н к о (с сочувствием). Понятно. Старость не радость. Расскажи нам, дедушка, как ты участвовал в русско-японской войне.
К о л е с н и к о в. Таня, возьми-ка листок бумажки. Я тебе анонимку продиктую за своей подписью.
Т а н я (улыбается). Адрес какой?
К о л е с н и к о в. К нему на строительство. В отдел кадров. «Товарищ начальник! Довожу до вашего сведения, что ваш работник, некий Фоменко Е. А., находясь в служебной командировке, все основное время проводит на стадионе».
Ф о м е н к о. Ты это не в отдел кадров посылай, а прямо начальнику строительства товарищу Логунову. Кстати, он сам ни одной игры не пропускает.
К о л е с н и к о в. Одна компания.
Ф о м е н к о. Ты вообще лучше со мной не связывайся, а то я тебе сейчас… (Трясет Колесникова за плечи.)
К о л е с н и к о в. Уйди. Уйди, я тебе говорю!..
Начинается возня.
Я тебя сейчас… травмирую. Ты у меня будешь знать.
Ф о м е н к о. Тише ты, дьявол!.. Искалечишь человека.
Звонок. Таня открывает дверь. Пришли с у п р у г и Г у с е в ы.
Т а н я. Идите скорей, увидите сеанс классической борьбы.
Гусевы и Таня входят в столовую.
К о л е с н и к о в (валит Фоменко на медвежью шкуру). Я тебя научу уму-разуму.
Ф о м е н к о (кряхтит). Ну до чего же здоров, окаянный!
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Дети! Сейчас же прекратите возню.
К о л е с н и к о в (отпустив Фоменко, отдувается). Клавдия Герасимовна, он первый начал. Я укладывал свои вещи, литературу, а он навалился на меня, и вот пожалуйста.
Ф о м е н к о. Ябеда. Ты лучше на двор не выходи. Я тебе…
К о л е с н и к о в. Вот видите — опять.
Г у с е в. Клава, возьми их обоих в детский сад. Здоровые ребята. Развиты не по годам.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Я подумаю.
Г у с е в (Анохину). Билеты прокомпостировал. Скоро поедем.
А н о х и н. Не удалось задержаться?
Г у с е в (указал на жену). Море зовет.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Отдохнете от гостей, Иван Васильевич.
А н о х и н. Не устал я.
Т а н я. Вы папу не жалейте. Я вам один секрет выдам. Когда мы сюда переехали, папа на второй же день объявил, что потерял ключ от квартиры. Он мне с Машей говорит: «Вы старайтесь дома быть, когда я прихожу, чтобы было кому дверь открыть».
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Можно новый ключ сделать.
Т а н я. Конечно. Но он не хочет, он любит, чтобы дома люди были. (Лезет к отцу в карман, вытаскивает цепочку с ключами.) Он ключа не терял. Вот он, ключ.
А н о х и н. А я его вчера нашел.
Т а н я (грозит пальцем). Папа.
Звонит телефон. Таня снимает трубку.
Да. Квартира Анохина. А кто вам нужен? (Посмотрела на отца.) Дома. Позвать?.. И Гусев здесь. Вам нужен Гусев?.. И Колесников здесь. (Заинтересовавшись, все слушают.) Фоменко тоже у нас. Конкретно — кто вам нужен? Все?.. А кто это говорит?
Анохин загадочно улыбается.
Один товарищ? Какой товарищ? (Пожав плечами, кладет трубку.) Говорит: «Спасибо, извините» — и повесил трубку.
Ф о м е н к о. Интересно, кто бы это мог звонить? Может, Маша?
Т а н я. Мужской голос.
Открывается дверь. В передней, никем не замеченная, появляется М а ш а.
Ф о м е н к о. От нее все можно ожидать.
Т а н я. Да нет же, это не Маша.
М а ш а (из передней). Я, я. Маша. (Войдя и приветственно помахав рукой, проходит в ванную комнату.)
Г у с е в. Странный какой звонок.
К о л е с н и к о в. Про всех спросил и повесил трубку?
Г у с е в. Знаете, это, наверно, кто? Харитонов.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Вот уж не думаю.
А н о х и н. А что? Все может быть.
Из ванной комнаты выходит М а ш а, держа обе руки ладонями вверх.
М а ш а. Что это такое?
Ф о м е н к о. Руки.
М а ш а. Правильно. А какие руки?
Ф о м е н к о. Разные. Одна правая, другая левая.
М а ш а. Правильно. А еще какие?
Т а н я. Чистые.
М а ш а. Умные. Мне сегодня мастер сказал: «У тебя, Маша, умные руки. Ты далеко пойдешь».
А н о х и н (ласково, с улыбкой). На руках?
М а ш а (смеется). Если надо, могу и на руках. Я гимнастикой занимаюсь. Хочешь, стойку сделаю?
А н о х и н. Обойдемся. До тебя уж тут была гимнастика.
Звонок. Маша открывает дверь. Входит Х а р и т о н о в.
М а ш а. Михаил Николаевич!..
Харитонов улыбается и, подмигнув Маше, делает непроницаемо строгое лицо. Маша отвечает понимающей улыбкой.
Х а р и т о н о в (войдя в столовую. Прежним тоном). Добрый вечер, товарищи.
Все несколько удивлены. Клавдия Герасимовна уходит на балкон.
А н о х и н (с преувеличенным радушием). Здравствуйте, Михаил Николаевич!.. (Идет навстречу гостю, и никто, кроме Харитонова, не видит его лукавой улыбки.) Очень рады, что вы еще раз, так сказать, нашли возможным уделить нам несколько минут.
Х а р и т о н о в. Перед тем как покинуть столицу, счел, понимаете ли, необходимым еще разок повидать своих старых товарищей.
А н о х и н. Очень тронуты. Очень. Садитесь, пожалуйста.
Харитонов садится, а Колесников прищурясь смотрит на Анохина. «Нет у тебя, братец мой, самолюбия!» — говорит его взгляд.
Х а р и т о н о в. Такие-то дела. (Взглянув на часы.)
Видя это, Фоменко шумно вздохнул.
Ну-с, что новенького, товарищи?
Ф о м е н к о (после паузы). Так ведь, собственно…
Х а р и т о н о в. Смелей, смелей, товарищ Фоменко. Рассказывайте, что хорошего.
Ф о м е н к о (разглядывая рисунок на стене). Да так. Все по-старому.
Х а р и т о н о в. Где работаете?
К о л е с н и к о в (сухо). Мы уже вам докладывали, товарищ Харитонов.
Х а р и т о н о в. Да-да. Помню, помню. Вы по-прежнему по медицинской части…
К о л е с н и к о в. А он в редакции. (Указывает на Гусева, который старательно перелистывает «Огонек».)
Х а р и т о н о в. Где-то на востоке, кажется?
Г у с е в («Это уж слишком!»). На Севере.
Х а р и т о н о в. Ах, да, совершенно верно, на Севере.
Пауза.
Г у с е в (Анохину). У тебя, случайно, нет расписания поездов?
Х а р и т о н о в. Куда ехать собираетесь?
Г у с е в (не глядя). В Гагры. Посмотри, Ваня, может быть, есть где.
Х а р и т о н о в. Отдыхать?
К о л е с н и к о в (с леденящей душу вежливостью). Товарищ Гусев решил провести отпуск на Черноморском побережье.
Х а р и т о н о в. Это неплохо.
Ф о м е н к о. Таня, давай будем собираться. На аэродроме за час надо быть.
Х а р и т о н о в. И вы отдыхать?
Т а н я. Я еду на практику. Писать. Работать.
Пауза.
Х а р и т о н о в. Одна?
А н о х и н. Одна.
Х а р и т о н о в. Ну что ж, товарищи, выходит, надо прощаться. Вот так…
М а ш а. Таким путем.
Харитонов посмотрел на Фоменко. Тот открыл и снова закрыл чемодан. Посмотрел на Колесникова. Тот изучает подкладку своего пиджака. Посмотрел на Гусева. Тот все еще листает журнал. И вдруг на лице Харитонова возникает озорная улыбка.
Х а р и т о н о в (закрыл лицо руками). Все! Конец. Больше не могу.
Все, кроме Анохина и Маши, крайне удивлены. Ничего не понятно. Что вдруг случилось с Харитоновым?
(Смеется.) Как же вам, чертям, не стыдно?.. Вы думаете, я не знаю, что вы обо мне говорили, когда я в тот раз отсюда ушел. Пойди, Иван, у лифтерши спроси. Я тогда спускался по лестнице и так зверски хохотал, что старуха от испуга в кабинку забежала и дверь за собой захлопнула.
Колесников, Фоменко и Гусев смотрят друг на друга, и постепенно на их лицах возникают улыбки. Клавдия Герасимовна вернулась с балкона.
Ф о м е н к о. Ну, я тебе скажу…
Х а р и т о н о в (Гусеву). А жена-то твоя даже не выдержала, в магазин заторопилась. Ну, что же вы молчите, голубчики? (Колесникову.) Что ты после моего ухода сказал? (Изображает.) «Какой был простой, веселый, а сейчас!..»
К о л е с н и к о в (чуть смущен). Это кто ж тебе доложил?
Х а р и т о н о в. Мои люди.
К о л е с н и к о в. Клянусь честью, это ее работа. (Указал на Машу.)
Ф о м е н к о. Она!.. Я же говорю — от нее все можно ожидать.
К о л е с н и к о в. А я-то, наивный человек, решил — один я артист. Оказывается — нет. Еще есть артисты.
Х а р и т о н о в. Знаю, как ты меня изображал. Сидел в шляпе за столом.
Колесников шутливо погрозил Маше кулаком.
К о л е с н и к о в. Значит, получил полную информацию?
М а ш а (смеясь). Со всеми деталями.
К о л е с н и к о в. Вообще говоря, у меня было подозрение…
Х а р и т о н о в. Не ври. Никакого у тебя подозрения не было. У тебя было такое лицо!
А н о х и н. Федя, не выкручивайся.
К о л е с н и к о в (играя «того» Харитонова). «Почему такая натянутая обстановка? Держитесь проще». А?..
Г у с е в. Честно говоря, у меня тоже сомнения были.
Х а р и т о н о в (весело). Видали — принц Гамлет. У него тоже сомнения были.
Ф о м е н к о. Ты знаешь, Михаил, что нас с толку сбило? Телефон.
К о л е с н и к о в. Звонили-то из Совета Министров.
Х а р и т о н о в. Все было сделано. Это Димка. Брат жены. Люсин брат младший. Я ему велел раза два позвонить, а он перестарался.
Ф о м е н к о. Разыграли все как в Художественном театре.
Х а р и т о н о в. Я ведь только исполнитель, а постановщик вон сидит. (Указал на Машу.)
Она встает и кланяется.
Т а н я. Смотрю я на вас и удивляюсь. Вы как студенты.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Ведь вам уж много лет.
Х а р и т о н о в. Не так уж и много, между прочим. (Гусеву.) А для тебя у меня новость. Приятная.
Г у с е в. Что?
Х а р и т о н о в. Был я на заседании Совета Министров. Кончилось заседание, подошел я к Никите Сергеевичу, рассказал ему в двух словах о твоих мичуринских дерзаниях на Крайнем Севере и угостил его яблочком.
Г у с е в. И что же?
Х а р и т о н о в. Никита Сергеевич попробовал, слегка поморщился (Гусев погрустнел), улыбнулся (Гусев несколько воспрянул духом) и говорит: «Есть эти яблочки пока еще нельзя (Гусев снова погрустнел), но поддержать человека уже можно».
Г у с е в (улыбается). Это правда, Михаил Николаевич? Правда, Миша?
Х а р и т о н о в. Правда.
Г у с е в. Ты слышала, Клава? (Харитонову.) Очень я тебе благодарен. (Пожал ему руку.) Годика через три-четыре такие вам яблочки привезу в Москву, ахнете!..
Звонит телефон. Таня снимает трубку.
Т а н я. Да. Кого? (Недоверчиво улыбается.) Михаила Николаевича? А кто его просит?
К о л е с н и к о в (бросается к телефону, выхватывает у Тани трубку). Кто вам нужен? Товарищ Харитонов, да? Михаил Николаевич, да? А как Люся поживает?.. Ах, вы не понимаете?
Харитонов берет у Колесникова трубку.
Х а р и т о н о в. Слушаю. Товарищ Макаров?.. (Улыбается.) А это тут маленькое недоразумение, я вам при случае расскажу. Так. Так. Хорошо. Прямо в управление делами? Благодарю вас. Всего доброго. (Положил трубку.)
К о л е с н и к о в. Это… что?.. Кто?..
Х а р и т о н о в. Из Совета Министров. (Анохину.) Я твой телефон дал, сказал, что буду здесь. (Все посмотрели на Колесникова.) Иван Васильевич, ты, как хозяин, на меня не сердись. Жалею, но должен срочно ехать. На этот раз серьезно. В сентябре буду в Москве, обязательно повидаемся. Посидим как следует, о жизни потолкуем, друзей вспомянем.
Тепло прощается со всеми. Подойдя к Маше, целует ее.
Будь здоров, громоотвод.
А н о х и н (провожая Харитонова). Это почему ты ее так?
Х а р и т о н о в. Помнишь, как на фронте бывало — огонь на себя. Вот так и она.
А н о х и н (понял. Кивнул, улыбаясь). Ну, до встречи, Михаил.
Харитонов уходит. Анохин возвращается в столовую.
(Весело.) Вот так, братцы. Таким путем.
Ф о м е н к о (Колесникову). «Как Люся поживает?»
Все смеются.
К о л е с н и к о в (Анохину). Значит, ты все знал про этот разговор?
А н о х и н. Знал.
К о л е с н и к о в. И нам не сказал. Все. Больше я в этом доме не жилец.
Ф о м е н к о (Тане). Подъем!.. Ну, Иван, будь здоров. Спасибо тебе за гостеприимство. В следующий раз буду в Москве, обязательно… остановлюсь в гостинице.
А н о х и н. Это почему же?
Ф о м е н к о. Тесно у тебя, понимаешь? Нет условий для отдыха. (Кивнул в адрес Колесникова.) Соседство опять же. (Прощается с друзьями, с Машей.)
Таня прощается с отцом. Стоят долго, глядя друг другу в глаза.
М а ш а. Я тебя провожу, Таня. Я с вами.
Т а н я. Не надо, Машенька. Когда прилечу — встретишь. Ладно?
Все выходят в переднюю.
А н о х и н. Счастливо вам долететь.
М а ш а. Таня, можно тебя на минуточку? (Хватает Таню за руку и тянет за собой в комнату. Быстро.) Ты на меня не сердишься?
Т а н я. Уже не сержусь.
М а ш а. Дай честное слово.
Т а н я. Честное слово.
М а ш а. Честное-пречестное?
Т а н я. Честное-пречестное. (Обняв Машу, идет в переднюю и, снова поцеловав отца, уходит вслед за Фоменко.)
Все вернулись в столовую. И вдруг звонок. Анохин открывает дверь. На пороге Ф о м е н к о.
Ф о м е н к о. Федя! Там в углу у окна спиннинг стоит. Я забыл. Давай скорей.
Колесников подает Фоменко спиннинг.
Спасибо. Как Люся поживает? (Уходит.)
К о л е с н и к о в. Ведь нарочно забыл.
Г у с е в. Нам, вообще говоря, тоже пора.
А н о х и н. Только не все сразу.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Я люблю на вокзал пораньше приезжать. Поехали, поехали.
Гусевы собирают вещи.
Г у с е в. Спасибо, Иван, за то, что приютил.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а. Дело прошлое, когда мы ехали, я его уговаривала не беспокоить вас.
Г у с е в (жене). А что я тебе говорил? (Анохину?) Будешь в наших краях, дай знать.
Прощаются.
К о л е с н и к о в. Я, пожалуй, тоже тронусь.
А н о х и н. Я же сказал — не все сразу. Сиди.
Г у с е в (с чемоданом в руке). У меня к тебе вопрос, Федя.
К о л е с н и к о в. Слушаю.
Г у с е в. Ты врач, ты должен знать. Почему, когда я поднимаю чемодан, я чувствую тяжесть?
К о л е с н и к о в. Истощение организма. Склероз.
Г у с е в. Ясно. И последний вопрос.
К л а в д и я Г е р а с и м о в н а (уже в дверях). Леня, не морочь человеку голову.
Г у с е в. Вопрос очень важный.
К о л е с н и к о в. Ну?
Г у с е в. Ты случайно не знаешь, как Люся поживает?
К о л е с н и к о в. Тебе кланяется.
Г у с е в (смеется). Ну, довидзеня, как говорят поляки. (Уходит.)
А н о х и н. Словно сговорились — все в одно время уезжают. Знал бы, в дом не пустил.
К о л е с н и к о в. Маша, ты привет передай.
М а ш а. Кому?
К о л е с н и к о в. Не знаешь кому?
М а ш а (улыбнулась). Не знаю.
К о л е с н и к о в. Не знаешь — не надо. Кстати, у меня такое впечатление, что у него сердце не совсем в порядке.
М а ш а. Ничего подобного. Он здоровый человек. В волейбол играет. У него хорошее сердце.
К о л е с н и к о в. У кого?
М а ш а. Не знаю у кого.
К о л е с н и к о в. Вот и поговорили.
А н о х и н. Федя, у меня к тебе вопрос.
К о л е с н и к о в. Убью.
А н о х и н. Нет, я без смеха. Как думаешь, долго я еще летать смогу?
К о л е с н и к о в. Полетаешь.
А н о х и н. Если врачи намекать начнут, я тебе сразу сообщу. Ты пришли медицинское заключение, что, мол, давно меня знаешь, человек я здоровый…
К о л е с н и к о в. Пришлю. А еще лучше сам приеду. Ну, ладно, Иван…
Обнимаются.
А н о х и н. Будешь в Москве…
К о л е с н и к о в. Спасибо.
А н о х и н. И еще у меня к тебе вопрос.
К о л е с н и к о в. Ну, спроси, спроси, утешь свою душу.
А н о х и н. С какого вокзала едешь?
К о л е с н и к о в. Есть у тебя совесть. С Павелецкого.
А н о х и н. Ну, будь жив.
К о л е с н и к о в. Поскольку все здоровы, доктор может удалиться. (Уходит.)
Анохин и Маша вернулись в столовую.
А н о х и н. Вот и опустел наш постоялый двор. Мир, покой, тишина.
М а ш а. Смешно Колесников сказал — доктор может удалиться.
А н о х и н. Плохо нам с тобой, Машка. Все нас бросили.
М а ш а (не сразу). Она умная, приедет. И сильная.
Звонок. Маша отворяет. Входит А л е к с е й.
Алеша…
А л е к с е й. Как вы сказали?
М а ш а. Это я нечаянно. Здравствуйте, Алеша Тихонович…
А н о х и н (с балкона). Кто там пришел? (Входит в столовую.) А-а, сосед.
А л е к с е й. Иван Васильевич, вы разрешите…
А н о х и н. Что вы каждый раз спрашиваете? Звоните.
А л е к с е й. Спасибо. (Огляделся.) Как у вас тихо сегодня. (Набирает номер. Кладет трубку.)
М а ш а. Занято.
А л е к с е й. На этот раз действительно занято.
А н о х и н. Великое изобретение телефон. Если бы его не было, что бы вы делали?
А л е к с е й (смеется). Я бы изобрел что-нибудь другое.
А н о х и н. Хвалю за честность.
Звонок. Маша открывает дверь. Входит Н и н а П а в л о в н а.
Н и н а П а в л о в н а. Машенька, Алексей у вас?
М а ш а. У нас, у нас. Заходите.
Н и н а П а в л о в н а (входя в столовую). Добрый вечер, Иван Васильевич. (Алексею.) Вам только что звонил Кленов. Просил непременно ему позвонить.
М а ш а (с неожиданным огорчением). У вас включили телефон?
А л е к с е й (смущен). По-видимому.
Н и н а П а в л о в н а. А у нас его никогда не выключали. Что это вы все улыбаетесь?
М а ш а. Я где-то читала, что люди плачут по сходным причинам, а смеются по разным.
А л е к с е й. Это верно. Но сейчас-то мы, по-моему, смеемся по сходной причине.
Н и н а П а в л о в н а. О чем вы? Я не понимаю.
А н о х и н. Лирическая тайна. Маша, приглашай гостей садиться. Организуем чаек и посумерничаем вместе.
М а ш а. Гости, садитесь. Давайте до чая поговорим о чем-нибудь серьезном. (Алексею.) Вы ездили за границу, а подробностей мы никаких не знаем. Расскажите нам что-нибудь о высшей математике.
А л е к с е й. Это очень специальная тема. Боюсь, что вы не поймете.
М а ш а. Поймем.
А л е к с е й (улыбнулся). В конспекте одной студентки вместо «теория бесконечно малых» было написано «теория бесконечно милых».
А н о х и н. Это сложная теория.
М а ш а. Нам про студентку неинтересно. Вы о себе лучше. О чем вы на конгрессе говорили? Об одной… как ее… нерешенной задаче…
А л е к с е й. Вариационного исчисления.
М а ш а. Во-во. А что это такое?
А л е к с е й. Ну, скажем… Есть такое понятие — функционал. Примером функционала может служить длина кривой.
Анохин пристально смотрит на Нину Павловну, и она отвечает ему долгим взглядом.
Если кривая изменяется, то изменяется и длина кривой. Следовательно, длина является переменной величиной…
Маша гордо посматривает то на Анохина, то на Нину Павловну.
…зависящей от выбора функции, определяющей уравнение кривой, или, если речь идет о пространственной кривой, от выбора двух функций, определяющих уравнение кривой.
М а ш а. Кто бы мог подумать.
Н и н а П а в л о в н а. Не делай вид, что ты хоть что-нибудь поняла. Понять это невозможно.
А л е к с е й. Я же говорил.
А н о х и н. Ставь чайник, Маша.
М а ш а (задумываясь). Сейчас.
Н и н а П а в л о в н а. Я поставлю чайник. (Идет на кухню. Ставит чайник на плиту.) А где у вас спички?
Анохин идет на кухню. Молча достает из кармана спички, зажигает горелку. А в столовой тем временем продолжается разговор.
М а ш а. Это правда. Я ничего не поняла. Но когда вы со мной, не надо говорить только про то, как вы ободрали химиков в волейбол, и вообще про то, что всем понятно. Это, наверное, смешно, но мне очень приятно, что есть рядом человек, который и лучше меня, и лучше многих других знает, что примером функционала может служить длина кривой.
А л е к с е й. Машенька!.. (И вдруг, решившись, целует ее.)
Анохин и Нина Павловна возвращаются в столовую.
М а ш а. А сейчас я поставлю чайник.
А н о х и н. Опоздала. Чайник уже на огне.
А л е к с е й. Теперь я понимаю, почему звонил Кленов. Он еще днем предлагал пойти в кино. Давайте пойдем в кино. Все вместе.
М а ш а. А какая картина?
А л е к с е й. «Возраст любви». Вы видели, Нина Павловна?
Н и н а П а в л о в н а (не сразу). Нет. Все как-то не получалось.
А н о х и н. А может быть, не пойдем. Правда, я тоже не видел, но догадываюсь, о чем эта картина. О том, что любовь — удел молодых.
М а ш а. И вовсе нет.
Н и н а П а в л о в н а. Говорят, что у любви нет возраста. Она всегда молода.
А н о х и н. Если она настоящая.
Звонок. Маша открывает дверь, выходит на площадку и тут же возвращается с телеграммой в руке.
М а ш а. Папа Ваня, телеграмма.
Анохин берет телеграмму. Читает, улыбается. Потом, шагая по квартире, зажигает весь свет, в столовой, в комнате девушек, на кухне. И в квартире вдруг становится светло и празднично. Анохин вдобавок еще включает радиолу. Звучит музыка.
А н о х и н. Остаемся дома. Маша, готовь ужин, добывай раскладушки. Люди едут!
Занавес.
1959