Было бы совершенно неправильно видеть в секуляризме только победу прав человека и демократии, а в возрождении ислама и возвращении шариата – только попятное движение. Когда в Турции борьба со средневековыми пережитками доходит до того, что пришедшие в университеты в платке студентки, или, как это недавно было, явившаяся в платке на заседание парламента женщина-депутат изгоняются, непонятно, где проявляется нетерпимый дух Средневековья – в ношении платков или в секуляристской борьбе с ними, кто отстаивает демократию и даже права женщин – молодые мусульманки или их светские преследователи. С другой стороны, созданный революцией в Иране режим, хотя и ввел чадру и поставил во главе государства исламских правоведов, но одновременно впервые в иранской истории стал проводить основанные на всеобщем избирательном праве действительно честные альтернативные выборы (хотя и выборы всего лишь парламента и президента, а не «духовных лидеров», которым на деле принадлежит высшая власть), приобщив тем самым народные массы к принципам демократии. А это означает, что его антизападная идеологическая направленность объективно сочетается в нем со значительной степенью реального принятия, усвоения и укоренения «западных» демократических принципов. Не всякое движение, которое субъективно устремлено вперед, действительно является прогрессивным, и не всякое движение, которое провозглашает своим идеалом возвращение назад, действительно возвращается назад. (В России, где 70 лет правил антидемократический режим с ультрапрогрессистской идеологией, доказывать это положение излишне.) Реально движение вперед идет и в секуляристской форме – хотя и не так быстро, как это представляется самим секуляристам, и во внешне реакционных формах.
Однако ни секуляризм, ни шариатизм не решают, как это подчеркивает А. Ан-Наим, основной проблемы мусульманского общества, не устраняют основного препятствия на его пути к современному обществу, основанному на правах человека. Секуляризм не в силах до конца справиться с шариатом, полностью отрицать который не может ни один верующий мусульманин. Шариатизм также не может вообще отрицать современные принципы прав человека, которые слишком неразрывно связаны со всеми аспектами современного общества и проникли в сознание самих «фундаменталистов». А. Ан-Наим очень интересно показывет, к каким самообманам вынуждены сейчас прибегать сторонники шариата, которые просто не могут не преподносить шариат как современного типа правовую систему, «замазывая» все его «неприятные» стороны и объективно совершенно произвольно трактуя его и отступая от него на каждом шагу. Сознание и секуляристов, которые все равно в какой-то мере мусульмане, и мусульманских фундаменталистов, которые все равно-современные люди, уже усвоившие в какой-то мере ценности современного мира, оказывается болезненно раздвоенным, их позиции – непоследовательными, компромиссными.
5
А. Ан-Наим вслед за своим учителем М.Тахой предлагает свое радикальное решение этой проблемы, позволяющее мусульманам отказаться от сложившегося шариата, но оставаться при этом верующими мусульманами, и преодолевающее раздвоенность современного мусульманского сознания.
Мы уже говорили, что в шариате существует принцип, согласно которому если в Коране или Сунне содержатся противоречащие друг другу указания, то более позднее указание отменяет более раннее. При этом более поздние указания – это как раз указания, которые давались пророком (или через пророка Богом) в ходе построения мединского государства и борьбы за объединение арабских племен и на которых прежде всего и основывается шариат.
М. Таха и А. Ан-Наим предлагают «перевернуть» этот принцип и признавать в случаях противоречий отменяемыми, наоборот, более поздние указания. Они не отрицают при этом, что поздние стихи Корана – это тоже откровение. Но это – откровение, которое, как они полагают, Бог дал через Пророка именно применительно к конкретным условиям того времени и той культуры и конкретной задаче – построения в этих условиях мусульманского государства и общества. Это, если так можно выразиться, «условное» откровение. Напротив, мекканские стихи – это именно вневременное, данное безотносительно к времени и месту (и именно поэтому отвергнутое не готовым к его восприятию обществом) откровение. И это – откровение, в котором не только нельзя найти противоречий с современными принципами демократии и прав человека, но в котором, как считают М. Таха и А. Ан-Наим, эти принципы имплицитно содержатся. Например, из хадиса, передающего слова Пророка, содержащие «золотое правило» этики – не делать другим того, что ты не хочешь, чтобы они делали тебе, – А. Ан-Наимом логически выводятся все принципы современного конституционализма.
Этот «коперниковский» переворот в подходе к Корану позволяет, как считают А. Ан-Наим и его учитель, освободиться от исторического шариата и начать перестройку законодательства мусульманских стран на новых принципах – не заимствуя просто законодательство западных стран и «задвигая» шариат, но создавая свое законодательство, базирующееся на раннем, общечеловеческом и данном Богом безусловно, а не применительно к условиям места и времени, откровении. Такое законодательство будет, с одной стороны, как бы новым шариатом, но основанным на новых принципах и «открытым», подлежащим дальнейшему развитию и пересмотру, с другой – аутентично мусульманской версией общих принципов современной демократии.
То, что предлагают М. Таха и А. Ан-Наим, в какой-то мере тоже является возвращением к первоначальному учению, и книга А. Ан-Наима называется: «На пути к реформации ислама». Но это– возвращение не к историческому шариату, к чему призывали и призывают многочисленные мусульманские реформационные движения и что не так давно осуществила иранская революция, а возвращение к более глубокому и более древнему, чем исторический шариат, не формализованному и «бескомпромиссному» пласту учения. В этом отношении логика А. Ан-Наима ближе к логике европейских реформаторов XVI века, обращение которых к учению и строю церкви ранних христиан не возвращало общество назад, а, напротив, открывало ему свободный путь дальнейшего развития.
6
Мы не знаем, какова будет дальнейшая судьба идей М.Тахи и А. Ан-Наима, в какой степени и как они будут восприняты мусульманами и в какой степени и как – отторгнуты. Но книга А. Ан-Наима ценна вне зависимости от этого. Она определяется, во-первых, ее научным значением, предпринятым в ней серьезным и глубоким исследованием объективной научной проблемы – соотношения шариата и современных принципов прав человека, во-вторых, тем, что она – определенная и, очевидно, важная веха в трудном и болезненном пути мусульманского мира к современной демократии и, что в конечном счете то же самое, к преодолению своей отсталости.
А. Ан-Наим пишет, что, хотя впервые принципы прав человека и современной демократии сформулированы и в значительной степени претворены в жизнь в странах европейской цивилизации, они не принадлежат только этим странам, этому культурному ареалу. Не принадлежат ему так же, как не принадлежит арабам открытая ими алгебра или китайцам – изобретенная ими бумага. Права человека – это в некотором роде тоже открытие, только больших масштабов. И, как любое открытие, оно совершается в каких-то определенных обстоятельствах, в определенное время и в определенном месте, но, возникнув, распространяется по всему миру. Только в соответствии с его масштабами усвоение его, овладение им – процесс неизмеримо более трудный, чем усвоение любого частного открытия, требующий перестройки целых обществ, растянутый иногда на сотни лет и залитый кровью.
Каждый народ, каждая культура преодолевают в процессе усвоения современных демократических принципов свои трудности, разные как по размерам, так и по характеру. Проблемы мусульманского мира отличаются от проблем России или Латинской Америки. И они, несомненно, весьма велики. Но не следует и преувеличивать их. Достаточно сравнить мусульманские страны в относительно большом промежутке времени, чтобы понять, какой колоссальный путь они прошли. Пусть Турция, например, еще не стабильная и развитая демократия. Но сто лет назад само словосочетание «Турецкая республика» могло вызвать лишь смех. И не надо забывать, через что еще совсем недавно прошли европейские страны, которые сейчас кажутся нам чуть ли не образцами демократии: Германия – через нацизм, Италия и Испания – через фашистские диктатуры, ничуть не лучшие, чем режимы Саддама Хусейна или Муаммара Каддафи. Путь к усвоению демократических принципов труден везде (кроме разве что горстки протестантских стран, где еще в XVI веке победило религиозное учение, имплицитно содержавшее эти ценности). Но все страны идут по нему, и в конечном счете не усвоить их невозможно. Идут по нему и страны ислама и книга А. Ан-Найма – одна из вех на этом пути.
Иудаистский клерикализм и его функции в Израиле
Исключительно большая роль клерикалов в израильском обществе, несоизмеримая с их удельным весом в населении, связана с особенностями сионистской идеологии и в конечном счете – с особенностями еврейской культуры и иудаизма.
Большая и своеобразная роль клерикальных сил и клерикального фактора – одна из важнейших характерных черт израильского общества. Формально израильское государство провозгласило принципы свободы совести и отказа от религиозной дискриминации, которые характерны для любого современного демократического общества. Фактически, однако, положение религии здесь резко отличается от ее положения в странах Запада[140]. Так, множество иудаистских религиозных правил в законодательном порядке распространяются на всех израильтян – и верующих, и неверующих. Это и многочисленные ограничения работы в субботу, в частности, транспорта, общественных служб, и ограничения посмертного вскрытия тел и археологических раскопок (которые могут потревожить могилы), и запрет разведения свиней и продажи свинины (кроме районов с христианским населением), и многое другое. В школах как обязательный предмет преподается «еврейское сознание», курс, в который входит знание основных молитв, ритуалов и т. п. Но самое важное и особенно обременительное для неверующих – это отсутствие гражданского брака. Браки евреев заключаются только ортодоксальными раввинами, и, соответственно, все евреи оказываются под действием архаичных и противоречащих современным моральным представлениям иудаистских правил. Так, в Израиле не может быть заключен брак еврейского и нееврейского партнеров, если только нееврейская сторона не обратилась в ортодоксальный иудаизм. Особые ограничения действуют в отношении предполагаемых потомков священнических родов, которые не могут жениться на новообращенных и разведенных. С 1970 года действует закон, дающий юридическое определение того, кто в Израиле считается евреем (то есть если он не уроженец Израиля, то его потенциальный гражданин). Это определение соответствует закону иудаистской ортодоксии, т. е. евреем считается рожденный от матери-еврейки или обращенный в иудаизм. При этом случаи сомнительного еврейского происхождения (как индивидуальные, так и отдельных изолированных от основных еврейских общин этнических групп типа индийских Бене Израиль или эфиопских фаллашей) разбираются религиозными инстанциями. Более того, в 1962 года Верховный суд Израиля постановил, что обратившийся из иудаизма в другую веру считаться евреем и претендовать на гражданство не может.