Наверное, и он преувеличивал, но относительно американского чувства юмора оказался прав. Не прошло и получаса, как русая стюардесса появилась в дверях кабины пилотов, с минуту покачала бедрами и потом объявила, что из-за поломки радиоустановки вынуждена обратиться прямо к пассажирам. Потом, зевая, сообщила, что еще один двигатель вышел из строя.
На этот раз все засмеялись только из вежливости. Что ни говори, а стюардесса была хороша собой.
В дальнейшем все шло как по сценарию. Внизу простирался безграничный синий океан, наверху — безграничное синее небо. Чтобы не заснуть, Лина принялась читать детективный комикс, засунутый в кармашек переднего кресла. Я раскрыл какой-то модный журнал. Как видно, журнал предназначался нудистам, потому что в иллюстрациях я не заметил и следов одежды. Хотя я никогда не интересовался модой, иллюстрации меня увлекли, но Лина, слава богу, этого не заметила. Поглощенная комиксом, она подняла голову только тогда, когда появилась черноглазая стюардесса и попыталась рассмешить нас известием, что и третий двигатель самолета остановился.
— А-а-а! — воскликнули все, а Лина заметила, что эти американцы ее разочаровали.
Стюардесса тем не менее, следуя сценарию, с невозмутимой улыбкой добавила, что в данный момент мы находимся над южным полушарием, около тропика Козерога.
— Над южным? — ухмыльнулся наш сосед перуанец и с аппетитом причмокнул своими толстыми губами, засмотревшись на ноги брюнетки. — А Гавайи разве не в северном полушарии, мэм?
— В северном, — парировала стюардесса и продолжала: — Вот уже два часа, джентльмен энд ледиз, радиосвязь с внешним миром прервана. Из-за сильных магнитных помех остальные приборы по ориентации не работают. В четвертом двигателе замечены тревожащие перебои. Однако барометр в отличном состоянии и показывает приближение небольшого урагана. Впрочем, в этих широтах это не редкость. Капитан Стивенсон приветствует вас и просит надеть спасательные пояса. Ит’с ол райт?
Чтобы принять участие в игре, мы все надели пояса. Только янки обоих полов, с рождения убежденные во всемогуществе техники, подмигнули стюардессе и запели «Янки дудл», продолжая весело перекликаться и перекидываться шариками из станиолевой упаковки «Юнайтид кемикл компани».
Ах, как хотелось нам всем, американцам и неамериканцам, чтобы эта ужасно глупая история с двигателями «Локхида» оказалась столь же глупой американской шуткой! Хотелось до того, что янки даже не надели свои пояса. Но в жизни, увы, между желаемым и действительным всегда существует некоторая разница, и поэтому лучше уж иметь под рукой спасательный пояс. На всякий пожарный случай, как говорил мой дедушка. Когда он отправлялся в горы за дровами, то всегда клал в переметную суму выкопанный откуда-то старинный пистолет, хотя для него не было ни пистонов, ни пороха…
Вдруг янки замолчали и уставились перед собой, а жена обняла меня так, что я почувствовал на своей шее ее маникюр. Наш сосед перуанец прошептал что-то вроде «о-ле» или «о-ля-ля» и ухватился за подлокотники кресла. Черноволосая стюардесса бросилась к кабине пилотов, словно в мужские объятия.
В самолете наступила тишина. Ни рева двигателей, ни звука голоса, ни скрипа ремней и кресел. Кто-то чихнул, и это словно бы послужило сигналом: самолет начал раскачиваться, нырять и снова взмывать вверх, как ненормальный. Он нас болтал, как болтают сифон с коктейлем, чтобы как следует размешать напиток… Тишина была грубо нарушена визгом и воплями, к которым мы с Линой поспешили присоединить и наши…
Все-таки я не лишился способности к самонаблюдению. Прежде всего я почувствовал, как желудок подскочил к горлу, и мне стало ясно, что «Локхид-1011» стремглав мчится к земле. Минуту спустя я пришел к заключению, что из-за входа в более плотные слои атмосферы наш самолет распался на составные части, потому что мы с Линой, все также обнявшись, падали в пространство легко и свободно. Мы с огромной скоростью приближались к белой, ослепительно сияющей облачной пелене, которая выглядела очень мягкой и красивой. Мимо нас пролетали куски «Локхида», чемоданы и человеческие фигуры с растопыренными руками и ногами — видно, они надеялись за что-нибудь ухватиться. Совсем близко пронеслась стюардесса-брюнетка, изнемогающая в объятиях мужчины в куртке цвета хаки и с мужественным шрамом на правой щеке. Я предположил, что это славный капитан Т. С. Стивенсон, и не ошибся, поскольку услышал храбрый возглас: «О’кей, бой!»
Других подробностей я не запомнил, за что прошу читателя меня извинить. Мы с Линой пробили две пелены облаков, и под нами раскрылся во всей своей мрачной красоте серо-белый волнующийся океан. Мои ручные часы показывали ровно 12 часов 22 минуты, когда мы устремились к своей гибели…
Нас спасла счастливая случайность. Говорю — счастливая, потому что падать с высоты десяти километров в воду все равно, что прыгнуть с крыши небоскреба на улицу. Нечто подобное, по-видимому, произошло с нашими спутниками и экипажем самолета во главе с его командиром. Однако в тот момент, когда мы с Линой должны были рухнуть в ревущие волны, нас подхватил сильный порыв урагана, поднял на несколько метров, после чего сравнительно легко бросил в воду. Мы глубоко нырнули, но спасательные пояса быстро вынесли нас на поверхность…
Придя в себя, я поискал глазами Лину. Она качалась на гребне соседней волны, метрах в тридцати от меня — была ни жива, ни мертва, но, впрочем, скорее жива, поскольку глаза ее сверкали и она сердито кричала что-то, но что именно, я не мог расслышать из-за рева стихии. Качались вокруг и другие тела, но без признаков жизни. Волны высотой в десять этажей поднимали и опускали меня, и добраться до Лины было очень трудно. Так или иначе я наконец до нее добрался. А что же дальше?
Да, что же дальше — вот в чем вопрос. Вопрос жизни и смерти, как понял интеллигентный читатель.
Вокруг нас — бескрайняя водная пустыня, безбрежный ревущий океан, и больше ничего. Если полагаться на сообщение стюардессы, последние два часа самолет летел в юго-западном направлении, а во время падения ураган отнес нас еще юго-западнее, и, вероятно, мы пересекли Южный тропик. Это значило, что мы находимся где-то далеко на запад от острова Пасхи и шторм несет нас в направлении Австралии или Новой Зеландии, от которых, разумеется, нас отделяет расстояние в несколько тысяч километров. Мы болтаемся в океане вдали от проложенных морских путей.
У меня мороз пошел по коже. При подъеме на гребень волны я попытался сориентироваться, как когда-то меня учили на военной службе, но поблизости не было ни одного ориентира. Вода, вода и вода. Я посмотрел на компас моих непромокаемых и противоударных часов и установил, что ветер и сильное морское течение относят нас в направлении зюйд-вест-вест, то есть скорее на запад, чем на юг. Лина, естественно, плакала, а я подумал, что долго нам не выдержать: если нас не съедят акулы, то мы погибнем от голода и жажды. К тому же спасательные пояса, после салата «Юнайтид кемикл компани», не внушали мне никакого доверия.
Я раздумывал обо всем, как вдруг что-то твердое ударило меня в спину: нас нагнал огромный кусок хвоста «Локхида». Вертикальная плоскость была под водой, и это придавало ему устойчивость на плаву. На наше счастье хвост был сделан из досок и фанеры, а не из дюралюминия. Мы ухватились за него и таким образом обрели еще одну опору. Мы могли даже по очереди забираться на него и отдыхать.
Мы плыли в течение долгих часов, подбрасываемые страшными волнами, как щепочки. Ночью ураган стих, и к утру волнение уменьшилось. Солнце поднялось на горизонте, мы немного согрелись и благословили его.
Немного погодя мы начали его проклинать. Оно пекло все сильнее, и мы все чаще должны были нырять с головой в воду, чтобы нас не хватил удар. Я снял рубашку — на нас была легкая летняя одежда, надетая в расчете на прекрасный климат Гавайских островов, — разорвал ее и сделал два тюрбана, которые мы повязали на головы. Теперь мы перевели дух. Да, но тут пришла очередь самого страшного врага страдальцев, потерпевших кораблекрушение, от которых мы ничем не отличались. Первый тревожный сигнал поступил от моей жены.
— Цено, мне хочется кока-колы, — сказала она виновато.
Мне тоже хотелось пить. И кока-колу, и томатный сок из холодильника, и даже бузу. А больше всего — обыкновенную пресную воду. Да, но что я мог сделать? Вокруг нас был океан воды, но пить ее ведь нельзя, под нами плавало бесчисленное количество рыб, но они были неуловимы. Я попытался отвлечь мысли жены от кока-колы, рассказав ей несколько забавных историй из жизни животных. Она меня выслушала и заявила:
— Цено, мне хочется пить. И есть…
Целых пять суток провели мы на просторах южной части Тихого океана, уносимые сильным течением на запад-юго-запад. Рассказывать о всех перипетиях этого плавания и о всех наших страданиях нет смысла — едва ли кто-нибудь смог бы нас понять. Поэтому я Отмечу только два события.
Первое произошло на четвертый день к вечеру. Губы у нас потрескались от жажды и соленой воды, кружилась голова, и силы наши были на исходе. Я уже подумывал, что мгновенная смерть предпочтительнее медленной агонии, когда на западе — закат солнца еще слепил нас — появилась какая-то черная точка. Это была птица. Сначала мне показалось, что это чайка. Но птица приближалась с огромной скоростью и увеличивалась с каждой секундой — сначала до размеров орла, потом альбатроса или американского кондора. А когда она пролетела в половине километра от нас, я подумал, что галлюцинирую.
Это действительно был орел или кондор, но какой, боже праведный! Больше самолета на триста пассажиров с той только разницей, что крылья его были по крайней мере в два раза длиннее и шире. Огромный изогнутый клюв, вероятно метров в пять, мог бы ухватить и поднять в воздух тонну мяса или какое-нибудь бунгало вместе с его обитателями. Я был уверен, что птица была в несколько раз больше той, что некогда спасла Синдбада-Морехода. Разумеется, я не поверил своим глазам. Вопли моей жены, однако, убедили меня в том, что я не брежу. Или скорее — что бредим мы оба одинаково… Гигантский кондор улетел, не заметив нас, но мы почувствовали, как волнение океана усилилось от ветра, произведенного его крыльями. Значит, мы не бредили?