На мой вопрос, кто пишет эти книги, мистер Шпик ответил, что их пишут советники Их Превосходительств Вице-губернаторов. Меня удивило терпение этих советников — это было все равно, что писать Илиаду на рисовом зернышке. В этом зале хранилось несколько миллионов томов.
Третья читальня просто потрясла нас. Хотя она была в несколько раз больше второй, в ней хранилось всего около ста книг. Но каких книг, боже мой! Формат самых маленьких был 12 на 8 футов[23], а толщина от 15 до 50 дюймов. Если бы такая книга упала с книжной полки, даже не слишком высокой, она бы раздавила нас всех, как клопов. Два специализированных электротельфера с особыми приспособлениями снимали и ставили на место эти книги.
Когда я сказал, что в залах не было читателей, я ошибся. Один читатель там был — престарелый уибробец, тощий, как дистрофик, в длинной синей мантии, с редкой гривой и почти лишенным волос хвостом. Книга, которую он читал, была раскрыта на отвесно стоящем металлическом штативе. К штативу вели несколько ступенек. Сам читатель сидел в удобном подъемнике, находившемся на расстоянии пяти ярдов[24] от штатива с книгой, чтобы можно было охватить взглядом крупный шрифт. Подъемник двигался по горизонтали и вертикали, а также вперед и назад — это позволяло старику переворачивать страницы и читать. Я, однако, усомнился в том, что он успевает что-либо прочесть, поскольку подъемник скользил налево и направо с огромной скоростью. Мистер Шпик тут же объяснил нам, что эта старинная письменность вообще до сих пор не расшифрована, а старец, скользящий туда-сюда, последний археофилолог в Уибробии. Его ученость и не пытается раскрыть тайну письменных знаков: он надеется постигнуть эту письменность именно с помощью оптического эффекта, получаемого при слиянии букв во время быстрого движения подъемника.
Его ученость, как его титуловал мистер Шпик, устал и должен был отдохнуть. Мы помогли ему спуститься по ступенькам и воспользовались случаем, чтобы представиться ему.
— Аймсори Плиз, — представился и он. — Профессор археофилологии. Член Уибробской Их Превосходительств Академии наук.
Мистер Аймсори едва держался на ногах и по рассеянности не обратил внимания на наш с Линой неуибробский вид. Я задал ему несколько вопросов.
— Ваша ученость, — сказал я, — я понял, что вы хотите прочитать эти джайент букс[25]. Надеетесь ли вы на успех?
— О, нет.
— Почему?
— У меня для этого недостаточный рост. Если б я был хотя бы на пятнадцать футов выше…
Я посмотрел на мистера Шпика, и тот с сожалением покачал головой. Очевидно, он считал, что академик выжил из ума.
— Но, Ваша ученость, не напрасен ли ваш труд?
— Уибробец должен что-нибудь делать, если хочет заслужить пенсию, мистер эээ…
— Мистер Плиз, не скажете ли вы нам что-нибудь о происхождении этих гигантских книг?
— О, да. Это остатки культуры одной человеческой расы. Те люди, потому что это были люди, а не уибробцы, обладали ростом от семидесяти до семидесяти пяти футов. Рост их был приблизительно равен высоте колокольни нашего Лаггнеггского кафедрального собора.
— Невероятно! — воскликнули мы с Линой.
— Но факт, — непоколебимо произнес мистер Аймсори Плиз и укутался поплотнее в свою мантию. — Письменные свидетельства нам оставил один англичанин, который жил здесь в ту эпоху. Да и раскопки в различных местах Вицегубернаторства дают нам достаточно материала… Огромные бедренные кости, черепа, в которых могут поместиться мозги пятидесяти уибробцев, сосуды и орудия не менее удивительных размеров… — Мистер Аймсори взволнованно почесал свой лысый хвост. — Некоторые наши биологи полагают, что на нашем южном побережье до сих пор существуют растения и животные в масштабах тех великанов.
Мы с Линой переглянулись. У нас не было оснований не верить старому академику. Я готов был уже подтвердить его слова, но мистер Шпик поспешил вмешаться:
— Это совсем не доказано, мистер Драгойефф, совсем не доказано. Мы с вами, хи-хи, очень хорошо знаем, что великаны существуют только в сказках, не так ли? Здесь нас знакомят просто с одной гипотезой, одной удобной гипотезой…
— Да, да, ай’м сори[26], — тут же смущенно сказал Аймсори. — Конечно, это гипотеза. Самые уважаемые наши биологи, разумеется, не верят в существование гигантских животных на побережье.
— Вопрос еще, существует ли само побережье, — заметил мистер Шпик.
— Да, да, это вопрос… Побережье действительно…
Голый череп академика заблестел от пота, а мистер Шпик улыбался той улыбкой, с какой японцы хоронят своих престарелых родственников. Но мое любопытство не было удовлетворено.
— Понимаю, гипотеза, — сказал я. — А откуда, по этой гипотезе, пришли великаны?
— Со стороны океана, — ответил с запинкой академик. — Если мы допустим, естественно, что океан где-то существует.
— Тогда почему животные сохранились, а великаны исчезли?
— О, гипотезы обычно имеют свою внутреннюю логику, — ответил мистер Плиз, с опаской взглянув на Шпика. Тот кивнул, и академик продолжил: — Объяснение простое. По гипотезе великаны участвовали в смешении рас на нашем континенте. В природе же существует закон: когда сочетается большое и малое, остается жить малое. Если смешать великое и ничтожное, победит ничтожное… Доказательство тому — наш уибробский рост.
— Вы увлекаетесь, Ваша ученость, — произнес с мягкой улыбкой мистер Шпик.
— Ай’м сори! Я хотел сказать, что доказательство тому — рост бробдингуйцев.
— А какого они роста? — спросил я.
— Нашего…
Мистер Шпик закашлялся. Следующего вопроса я задать уже не мог, поскольку Его ученость Аймсори Плиз куда-то исчез, словно испарился. Мистер Шпик что-то продиктовал в запонку своей манжеты и дружески улыбнулся нам:
— Что поделаешь с этими академиками, они всегда одержимы какой-нибудь идеей фикс… Пойдемте?
И он добавил, что, в сущности, уибробская нация давно достигла своего оптимального роста; все остальное — просто плод склеротической фантазии некоторых ученых. Для того чтобы мы в этом убедились, он предложил нам посетить Национальный музей в Лаггнегге.
Мы пошли пешком. По дороге к музею мы намеревались заглянуть в два учебных заведения — в университет и неполную среднюю школу, преследуя ту же цель: получить представление об оптимальном росте уибробцев.
В университет мы не зашли, поскольку в этом не было необходимости. Мы просто остановились под раскрытым окном одной из аудиторий и около часа слушали, как студенты скандируют хором мудрые изречения из первого тома сочинений Джорджа Франсуа и т. д. … де Торероса XXXI. Здесь эти сочинения изучались в полном объеме, и когда студенты вызубривали их наизусть, они получали дипломы. Разумеется, это относится, сказал мистер Шпик, к уибробарным наукам (соответствующим нашим гуманитарным. — Примеч. автора), а программа точных наук предусматривала, кроме того, курс основ арифметики и занимательной физики.
Совсем другим было положение в неполной средней школе, куда мы зашли. В одном из классов мы застали маленьких уибробят за вычислением пути кометы Галлея, конкретнее — за поиском той точки в пространстве, где она будет находиться через 1500 лет. Это был экзамен, и от решения задачи зависело, перейдут ли уибробята во второй класс или останутся на второй год в первом. Пока малыши пыхтели над справочниками по астрономии и математике, один из них, судя по всему, хороший ученик, стоя перед доской, интегрировал комплексные числа, возведенные в соответствующую степень.
Было странно, что эти милые уибробята не умели еще ни читать, ни писать, ни даже говорить. Лина спросила у одного из них, хорошо ли он учится и какая отметка у него по физике малых частиц, но в ответ он мог лишь произнести:
— Уа-уа, уа-ууу!
Учитель его успокоил, и он несколько раз нам очаровательно гугукнул.
Шпик рассеял наше недоумение. Уибробята, объяснил он, начинают говорить только на десятом году жизни, а время до тех пор используется для усвоения математики. Это гарантирует в самой высокой степени как их всестороннее гармоническое развитие, так и светлое будущее Уибробии.
Убежденные в том, что уибробцы действительно достигли своего оптимального роста, мы с Линой были готовы отказаться от посещения музея, но Шпик настоял на том, чтобы мы хоть ненадолго заглянули и туда.
Заглянули. Музей состоял из двух отделов: археологического и исторического. В археологическом были выставлены обтесанные камни, кусочки изящной штукатурки доисторических коттеджей уибробцев, а также несколько снимков большого формата, на которых Вице-губернаторы показывали уибробскому племени, как пользоваться огнем, как делать луки и стрелы, как обдирать и дубить шкуры и прочее в том же роде.
В историческом отделе не было никаких экспонатов, за исключением одной прекрасной картины размерами 30 на 20 ярдов. На картине были увековечены образы тех же Вице-губернаторов в тот момент, когда они закладывали основы уибробской державы. Отдельно была выставлена копия папируса, закопанного в вышеупомянутые основы. Текст его гласил: «Этот камень был заложен в лето Уининимово… (цифра была совершенно неразборчивой) руками Их Превосходительств мистера Гарри Хуфа, мистера Ричарда Фокса и мистера Черитебла Хорсхеда, лето благодатное и ячмененосное, дабы освятить отныне и присно и во веки веков имена и славу Их». Следовали подписи, скрепленные первой уибробской государственной печатью.
Все это меня немного удивило, так как повсюду в музее фигурировали трое ныне живущих Вице-губернаторов. Но мистер Шпик пояснил, что это в порядке вещей: имена покойных основателей все равно никто не помнит, да и прежняя история Уибробии, так сказать, не играет никакой роли, поэтому у историков есть все основания принять новое и более оригинальное летосчисление.