— Что вы делаете, милый уининим? — воскликнул я.
Конь сразу выплюнул носовой платок к моим ногам и, утратив гордый вид, уронил слезу.
— Ай’м сори, сэр, ай’м сори, — виновато проржал он и опустился на правое колено. — Я снова украл, простите меня… Ах, сэр, ох, сэр, чему только не научится в Уибробии почтенный конь?
Я спрятал носовой платок и бросился к вездеходу. Вслед мне неслись последние слова коня-тотема:
— Прощайте, сэр, прощайте… И берегитесь их. Берегитесь, говорю вам, сэр, вы их не знаете…
Я не мог не обернуться еще раз. Конь смотрел на меня большими печальными глазами и кивал головой, словно провожал друга на кладбище.
Эта история подтвердила мое впечатление от парада уининимов в Лаггнегге: кони в той стране умели говорить, но воздерживались от этого. Очевидно, они безропотно подчинились судьбе. Какая-то странная тайна окутывала их прошлое, и я дал себе клятву раскрыть ее.
Шпик, почтительно улыбаясь, продиктовал что-то в запонку манжеты и нажал кнопки вездехода. Мы поднялись над двумя баобабами, чтобы взять курс на Уиброб-сити. Несчастный тотем махал внизу правым копытом, словно прощался с жизнью… Смешной тотем, вы согласны?
Было 13 января 1972 года. Только два дня отделяли нас от приема на Летающем острове, и я уже беспокоился, хватит ли у нас времени как следует приготовиться к Высочайшей встрече.
К вечеру вдалеке под нами заблестели первые огоньки Уиброб-сити. Очарованный прекрасным видом вечерней столицы, я поспешил забыть напутствие священного коня; «Берегитесь, говорю вам, сэр…»
Лина ушла в спальню вездехода, чтобы переодеться, и через два часа появилась перед нашими восхищенными взорами в самом элегантном уибробском туалете.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Прибытие в Уиброб-сити. Автор и его жена очарованы столичной жизнью. Они получают интересные сведения об общественном и государственном устройстве Уибробии, Ужин в Резиденции Летающего острова, где автору и его жене выпадает счастье беседовать с Их Превосходительствами Вице-губернаторами Уибробии.
Мы приземлились еще за чертой города и поехали по шоссе № 287 — одному из тех, которые вели к городу с юга. Не удивляйтесь, уважаемый читатель, большому номеру шоссе, ибо уибробская столица, как все в Уибробии, громадна: она занимает территорию, равную площади Болгарии, и насчитывает 92 миллиона 300 тысяч жителей. Наше приземление позволило нам еще до прибытия в столицу полюбоваться ею с близкого расстояния.
Подъезды к Уиброб-сити представляют собой систему цветущих садов и зеленых лугов. Эта система служит маскировкой другой системы — нейтринно-ракетных баз, лазерных орудий крепостного типа и ангаров для боевых вездеходов, единственная задача которых, как нам сообщил сопровождающий нас Шпик, демонстрировать могучее и неотразимое миролюбие Уибробии. Именно поэтому мы с Линой, приближаясь к огромному городу, испытывали приятное чувство, будто мы прогуливаемся по кратеру Везувия незадолго до гибели Помпеи и Геркуланума.
В столицу мы въехали на малой скорости и были поражены чистотой роуд, стрит и авеню, высотой небоскребов и особенно тем, что скверы не были покрыты травой и никто на них не пасся. Вместо этого возле скверов и на перекрестках стояли специальные закрытые кормушки из мрамора разных цветов в соответствии с едой, которая в них лежала. Во избежание недоразумений над кормушками горели неоновые надписи: «Шницели из кормовой свеклы», «Бифштексы из белой репы», «Ласточкины гнезда с фаршем из пшеницы, вареного сорго и печеной спаржи», «Сладкие свекольные отбивные», «Зеленый пырей с соусом из маниоки и мака», «Витаминизированный ячмень в зернах и порошке», «Каша из муки и натуральный куколь — смесь» и прочее. Кормушки, внешне прекрасно оформленные, с малахитовыми корытами, представляли собой шедевр уибробской архитектуры. Единственным их недостатком было то, что в корытах лежала лишь крупа из пшеницы и пырей с маком. Из-за этого многие столичные жители предпочитали пастись за городом, а сюда приходили поесть мака, который обладает свойством навевать сладкие сны и дает возможность воспринять мечты, как реальность. Шпик сказал, что регулярнее всех его употребляют поэты, социологи и футурологи.
Столица славится отличным порядком и изысканными нравами. Здесь, например, мы не видели массовой любви под открытым небом, столь неудобной с точки зрения уличного движения: любовью занимались в специальных закрытых помещениях, называемых «Бордели целомудрия». Больше того, уличных конкурсов, задевавших наше эстетическое чувство, здесь также не было видно — они проходили в подземных этажах небоскребов, носящих великолепное спортивное название «Конкур-рингс» и снабженных рядом вспомогательных средств: железными палками, стилетами, стальными кастетами и арбузными корками, увеличивающими эффективность копыт, кулаков и ногтей. Самым странным из этих приспособлений были арбузные корки, поскольку в Уибробии арбузы не выращивают. Но Шпик объяснил, что корки ввозят из Бробдингуйи. Сами бробдингуйцы в тех же целях предпочитают подставлять ножку.
Вообще Уиброб-сити понравился нам с первого взгляда. Особенно приятно поразила Лину столичная мода. Вся одежда уибробситчан состояла из сандалий и экзотического фигового листка, прикрывающего пупок — поэтому у них не было необходимости, подобно провинциалам, подчеркивать свою мужскую силу неудобными узкими брюками, да и вид у них был совсем античный. Туалет столичных дам был еще более скромным: помимо сандалий они носили по кусочку материи на левом ухе и на мизинце правой ноги. Такой туалет, правда, чисто символический, весьма практичен, потому что дешево обходится мужьям и обеспечивает целомудрие их левой барабанной перепонки. Отсюда собственно и происходит уибробская поговорка: «Честная на уши».
— Ты видишь? — сказала мне жена, с завистью глядя на уибробситчанок, помахивающих хвостами на Герлз-роуд. — Видишь, что здесь носят? И мужья ничего не говорят… А ты? Деспот и только!
Этот комментарий, произнесенный по-болгарски, заставил Шпика прислушаться, и, как видно, слово «деспот» привлекло его внимание, потому что он спросил меня о его значении. Я ответил, что в моем бывшем отечестве жены, которые любят вертеть хвостом, называют так своих супругов.
— Но ведь у европейских женщин нет хвостов! — удивился Шпик.
Попробуй объясни уибробцу, как можно вертеть тем, чего нет? Эти существа понимают каждое слово настолько буквально, что, если сказать, например, кому-нибудь: «Ваше поведение меня задело», — он подумает, что толкнул вас, и извинится. Как, впрочем, и мы не поняли бы, куда идет какая-нибудь уибробка, если она скажет, что пойдет «попудрить нос».
После длительного путешествия по Уиброб-сити наш вездеход уже поздно вечером остановился перед «Уиброб эксельсиор пэлис» — самым выдающимся отелем в столице в том смысле, что он предназначен для выдающихся личностей, удостоившихся приглашения Их Превосходительств Вице-губернаторов. Распорядитель-компьютер, маленькая металлическая коробочка, висящая у входа в отель, за пять секунд оформила нас. За это время компьютер успел математически описать нас, зарегистрировать в своей электронной памяти и даже отпустить моей жене сотню комплиментов, вполне соответствующих ее физическим данным. При этом он допустил только одну ошибку — назвал родинку у Лининого носа «прелестной чернильной точкой», но Лина, слава богу, не расслышала, и это спасло его от скандала. Пока лифт поднимал нас на 585 этаж, где находились наши апартаменты, электронный служащий отеля исполнил в нашу честь тут же сочиненный торжественный гимн…
Следующие два дня мы готовились к приему на Летающем острове. Гривмахер первого разряда завил мою жену и художественно подрезал мой хвост в соответствии со стандартом для хвостов, предназначенных для того, чтобы размахивать ими перед Их Превосходительствами. Получили мы и новые официальные костюмы европейского типа.
Остальное сделал Шпик. Прежде всего он проинструктировал нас относительно церемониала приема и дал нам наставления, как держаться в присутствии Вице-губернаторов.
— С Их Превосходительствами можете свободно говорить обо всем, — сказал он, — но нужно запомнить только три правила. Во-первых, во время представления не сжимайте слишком сильно их пальцы, это считается недопустимой фамильярностью. Во-вторых, не поддавайтесь соблазну обращаться к Ним в единственном числе, как Они будут обращаться к вам. В-третьих, беседуя с Ними, смотрите Им в глаза не мигая — в противном случае может возникнуть подозрение, что вы таите недозволенные мысли и намерения. В-четвертых, имейте в виду, что употребление отрицательной частицы «ноу» в Их присутствии представляет прямое нарушение Конституции, и, следовательно, используйте чаще утвердительную частицу «йес», сопровождая ее многократными кивками; избегайте условного наклонения глаголов, потому что для истинного уибробца все в этом мире ясно, несомненно и недвусмысленно. В-пятых, никогда не задавайте один и тот же вопрос дважды — это означало бы, что Их Превосходительства туманно выражаются или говорят глупости, о чем и подумать недопустимо. В-шестых, не кашляйте, не чихайте и не озирайтесь, потому что это Их пугает и внушает мрачные мысли. В-седьмых, во время ужина держите руки над столом и избегайте брать нож и вилку. В-восьмых…
— Шпик, приятель, — прервал я его. — Вы говорили, что правил всего три.
— Да, но потом я вспомнил и другие, — невозмутимо сказал Шпик. — В-восьмых, поднявшись с колен, не отряхивайтесь, дабы не поднимать пыль. Это все.
Затем, чтобы как можно лучше подготовить нас к предстоящему разговору с Их Превосходительствами, Шпик посвятил целый день общественному и государственному устройству Уибробии. С необходимой философской беспристрастностью он изложил нам то, что я перескажу вам ниже.
Как социальная структура единая и неделимая уибробская нация делится на шесть групп или сословий, строго разграниченных по правам и обязанностям. Первое сословие образуют так называемые уокермены, то есть рабочие люди, имеющие высокую и исключительно выгодную привилегию производить все необходимое для себя и для остальных пяти сословий. Второе сословие состоит из низших чиновников; третье — из средних; четвертое — из полувысших; пятое — из высших; шестое — из бизнесменов Великой фирмы, политических боссов, дженералов, сановников и им подобных. Часть национального дохода, предназначенная для потребления, распределяется по справедливости, в соответствии с номером сословия, но в обратном порядке, то есть самая большая квота достается шестому сословию и самая маленькая — первому. Шпик объяснил это сильно развитым этическим чувством уибробцев. Первое сословие потребляет меньше всего, поскольку было бы неэтично, чтобы уибробец, который ставит угощение, ел больше своих гостей; кроме того, усиленное потребление и комфорт ведут к ожирению и различным заболеваниям, а уокермены должны быть здоровыми, поскольку им принадлежит также привилегия поставлять государству солдат. Зато вдохновленные все теми же этическими соображениями четвертое, пятое и особенно шестое сословие не жалеют своего здоровья. Смелым и беззаветным потреблением они приносят себя в жертву подагре, диабету, мигрени, воспалению печени, нарушению обмена веществ и подвергаются другим опасностям с единственной целью поощрить уибробскую промышленность и сельское хозяйство и ликвидировать излишки продуктов, которые могли бы вызвать экономический кризис. Так они жертвуют собой на благо народа и обеспечивают Уибробии разумную социальную гармонию.