Пытаясь сохранить свое уибробское достоинство, я собрался было спросить, что означает эта утренняя процедура, но не успел, так как заместитель Грейтполисмена подошел ко мне и двумя пальцами достал из верхнего кармашка моего пиджака лист бумаги, сложенный в восемь раз. Он развернул его, медленно, с серьезным видом прочитал, потом предложил прочесть и мне.
Меня чуть не хватил удар… В верхнем левом углу этой бумаги, довольно большой по размерам, был изображен герб моего бывшего отечества — лев, окруженный колосьями и передовой техникой. Текст, отпечатанный великолепным шрифтом на староанглийском, гласил, что отделение Х. У. Х. 418 Внешней разведки Болгарии посылает меня вместе с женой в Свободное Демократическое Вицегубернаторство Уибробию с целью поднять уровень океана и немедленно вызвать потоп; в случае, если по той или иной причине это окажется невозможным, я должен собственноручно и одновременно взорвать на уибробской территории все нейтриновые склады. В последнем абзаце моей жене давалось детально разработанное предписание, с целью облегчить мне проведение диверсии, развратить генералов уибробской армии, а по возможности и самих Вице-губернаторов…
Хоть я и был в политике невеждой, мне было ясно, что ждет человека, у которого найдут подобные документы, поэтому я бросил лист и расхохотался во все горло. Это не могло быть ничем иным, кроме как нелепой шуткой, и я, состроив лукавую гримасу, сказал, что меня, мол, не проведешь. Однако замгрейтполисмена немедленно возразил мне. Он сурово посмотрел на меня и спросил: во-первых, признаю ли я, что документ обнаружен в верхнем кармашке моего пиджака, и, во-вторых, признаю ли я его подлинность.
Я посмотрел на мистера Шпика — он опять стал для меня мистером, но он ковырял зубочисткой в своих лошадиных зубах и внимательно изучал паутинку на потолке. Это означало, что дело серьезное. Тогда на первый вопрос замгрейтполисмена я ответил, что документ действительно был найден в верхнем кармашке моего пиджака, где все шпионы носят свои секретные инструкции, а на второй — что у нас такие инструкции пишутся только на староанглийском, притом открытым текстом, чтобы не затруднять при чтении замгрейтполисменов.
К несчастью, замгрейтполисмена был интеллигентным уибробцем и, подумав немного, уловил абсурдность моих признаний. Он доброжелательно предложил мне отбросить шутки в сторону, если я не хочу, чтобы они вышли мне боком.
— Не намекаете ли вы, что это мы подбросили вам уличающий вас документ? — Замгрейтполисмена был возмущен до глубины души. — Советую вам, мистер м-м-м-м… не испытывать наше терпение… Мистер Шпик, что вы скажете?
— Мистер Ченоу, — философски произнес мистер Шпик. — Судьба постучала в вашу дверь. Откройте ее, и вы не промахнетесь. Вам предопределено оказать Уибробии неоценимую услугу… Идемте.
Я ничего не понял. Но на приглашение пойти откликнулся, поскольку полисмены встали за моей спиной, а замгрейтполисмена передо мной. Лина, сообразуясь с текстом документа и своей ролью в диверсии, тоже посчитала себя приглашенной и только сказала:
— Цено, эти люди спятили.
Я кратко объяснил ей, что эти люди не люди, а уибробцы, к тому же полисмены, и мы отправились.
Перед парадным входом в «Уиброб эксельсиор пэлис» нас поместили в элегантный открытый черный вездеход, куда сели и наши ранние гости, и мы поехали по главным авеню столицы. Впереди и позади нашей машины следовало по четыре вездехода, набитых полисменами в красивом боевом снаряжении, а на тротуарах выстроились целые толпы уибробситчан с женами и детьми. Под управлением своих задне- и переднекопытных боссов они скандировали свои пожелания, а именно: чтобы мы с Линой были брошены им под копыта, чтобы мы были отправлены к еху или, в крайнем случае, чтобы мы были хотя бы зарублены в официальном порядке. Из этих криков я заключил, что наше преступление стало известно уибробской нации за четыре-пять часов до его раскрытия. Нельзя было не восхититься технической оперативностью уибробских властей.
Наш вездеход в сопровождении эскорта, подобающего скорее главам государств, приехавшим с визитом, нежели скромным преступникам вроде нас с женой, под рев толпы медленно следовал по центру Уиброб-сити, и я, честно говоря, впервые в жизни почувствовал себя значительной персоной. Даже на долю моего деда не выпадало такого счастья. Два раза староста, с которым дедушка не ладил, посылал к нему сторожей с дубинками, но дедушка скрывался от них в горах или в алтаре у отца Алексия и ни разу не удостоился таких почестей…
Кортеж остановился перед величественным зданием Великого уибробского суда. На строгом фасаде была высечена надпись из четырех слов: «Дура лекс, сэд лекс»[37]. Это меня в известной мере успокоило, потому что я подумал — действительно, самый плохой закон лучше самого хорошего беззакония. У меня появилась надежда, что судьи защитят нас от произвола полисменов.
Но в зале, куда нас ввели, я не увидел ни судей, ни прокурора, ни хотя бы официального защитника. Даже мухи не было в этом зале. Просто нас поставили лицом к судейской трибуне, полисмены стали позади нас, а мистер Шпик взял с прокурорской кафедры красную шапочку, надел ее и достал из кармана обвинительный акт, Акт он протянул мне и вежливо попросил прочитать его. Дабы вы не подумали, что это выдумка, привожу его полный текст.
27.VII.1970 года вышеупомянутые человеки миссис и мистер Драгойефф, она — Никоулин, он — Ченоу, тайными путями проникли в Уибробию, а точнее в город Лаггнегг, центр Южного Департамента. Воспользовавшись наивностью и доверчивостью некоторых местных жителей, они со злым умыслом — чтобы выдать себя за уибробцев — сумели ловко прирастить себе гривы и хвосты. Немного погодя они таким же образом получили уибробское подданство и приступили к осуществлению своих преступных замыслов.
Но еще в самом начале их внешний вид и поведение вызвали у доверчивых граждан Лаггнегга основательные подозрения, и известному философу мистеру Шпику Уининиму, кандидату наук и кандидату в члены-корреспонденты Академии Их Превосходительств было поручено наблюдение за ними. Мистер Шпик с помощью патриотически настроенных граждан быстро установил, что пришельцы держат себя странно и не могут скрыть своего отрицательного отношения к уибробскому образу жизни. Кроме того, они недвусмысленно и нагло стремились попасть в столицу нашего государства и быть принятыми Их Превосходительствами Вице-губернаторами Уибробии. Благодаря нашим демократичным нравам после двухлетних усилий им это удалось.
Цель их поползновений была раскрыта Грейтполисменством Уиброб-сити, когда в кармашке преступника мужского пола Ченоу Драгойефф были найдены инструкции, предельно ясно говорящие о намерениях двух шпионов-диверсантов, а именно: лишить чести Их Превосходительства и Их уважаемых и славных генералов и, воспользовавшись суматохой, вызвать потоп или другое бедствие, которое стерло бы с лица Земли нашу дорогую Уибробию.
Доказательства: 1. Инструкция, обнаруженная в верхнем кармашке пиджака мистера Ченоу Драгойефф.
2. Свидетельские показания видного философа, а отныне и впредь члена Академии мистера Шпика Полисменмейстера.
На основе этих доказательств бывшие человеки, а ныне уибробские подданные миссис и мистер Драгойефф несут уголовную ответственность по статьям 8, 12, 31, 68, 90, 119, 257, 1147 и 7383 в совокупности со статьями 3, 5, 9, 17, 151, 2662 и 32031 Уголовного кодекса Свободного Демократического Вицегубернаторства Уибробии и предаются Великому суду.
17 января 1972 г.
По прочтении обвинительного акта Лина и не подумала обозвать уибробцев одним из своих любимых словечек. Она просто разревелась. Я бросился ее утешать, подумав, что в этой странной Уибробии никогда не знаешь, что с тобой случится. Сегодня — существо без хвоста, завтра — уибробец с хвостом; сегодня — почетный гость Их Превосходительств, завтра — шпион, диверсант и предатель; сегодня — собеседник великих теней, стоящий на пороге великого будущего, завтра — сам рискуешь стать тенью без будущего… Чем мы с женой заслужили этот оригинальный обвинительный акт? Где допустили роковую ошибку?
— Мистер Ченоу, — обратился ко мне мистер Шпик. — Прошу вас, успокойте миссис Лину. Ознакомились ли вы с обвинительным актом?
— Ознакомился.
— В таком случае у вас есть пять минут, чтобы обдумать и изложить свои возражения.
— Они готовы.
— Изложите.
— Вашу уибробскую мать!..
— Я рад, что вы упоминаете уибробскую мать. Хотите ли вы сказать еще что-нибудь?
— Поздравляю вас со званием академика и с новым именем.
— Благодарю. Можем приступить к делу.
Он поднялся на судейскую трибуну, заменил красную прокурорскую шапочку черной судейской и торжественно произнес:
— Слушается дело Драгойефф. Прошу свидетелей войти и принести присягу.
Он снял шапочку, сошел в зал и повернулся лицом к несуществующему составу суда. Он поклялся именем Уининима Однокопытного говорить «правду и только правду». Потом снова поднялся на трибуну, надел черную Шапочку и начал задавать вопросы свидетелям, которых представлял опять же он в единственном числе. Таким образом путем смены шапочек и мест он был одновременно прокурором, судьей, свидетелями, а позднее стал и защитником, для чего надевал серую шапочку.
Итак, судья Шпик Полисменмейстер и прокурор Шпик Полисменмейстер, с помощью защитника Шпика Полисменмейстера задавали точные и лаконичные вопросы, а свидетель обвинения, как и свидетель защиты — Шпик Полисменмейстер, — отвечали лаконично и точно. Это упростило, удешевило и значительно ускорило ведение процесса: всего за несколько минут наше преступление было безоговорочно доказано. Кроме этого и благодаря свидетельским показаниям, к главному нашему преступлению был присовокуплен и ряд второстепенных, каждого из которых было достаточно, чтобы нам был вынесен самый суровый приговор. Так, например, тем, что мы сошли на берег Уибробии без разрешения, мы нарушили закон об иммиграции; наша встреча с Бробом и Нэг Уининимами на берегу Лаггривер оказалась преступной попыткой завербовать уибробских граждан в иностранную разведку; наше предположение, что уибробцы произошли от обезьяны, а не от лошади, высказанное тем же гражданам в первое же мгновение, наносило оскорбление величию уибробской нации и было наказуемо в соответствии со всеми пунктами кодекса, поскольку последний бы