Избранное
МАСТЕРСКОЕ ВОССОЗДАНИЕ ПРОШЛОГО
Исторический жанр имеет в чешской литературе богатую традицию, и линия его развития идет от творчества Алоиса Ирасека вплоть до наших дней, когда историческая проза переживает новый расцвет. Среди чешских мастеров художественного воссоздания прошлого мы по праву называем и Франтишека Кубку.
Известно, что автору, берущемуся воскрешать в своих произведениях прошлое, требуются большие знания, основательный культурный багаж. Но для современной исторической прозы, пронизанной размышлениями не только о прошлом, но и о настоящем и будущем человечества, этого недостаточно, и ее успех во многом зависит от позиции писателя по отношению к современности. И богатые знания, и высокая культура, и не менее богатый жизненный опыт, и активная прогрессивная позиция, так же как и незаурядный талант, обеспечили Кубке то почетное место, которое он занимает в чешской литературе.
Франтишек Кубка (1894—1969), участник первой мировой войны, попадает в плен в России и становится свидетелем великих революционных событий. Эти впечатления во многом определили дальнейшее духовное развитие писателя.
По возвращении на родину он заканчивает философский факультет Пражского университета и в дальнейшем отдает много сил изучению и пропаганде русской классической и советской литературы. Известен Кубка и как переводчик с русского — в его переводе выходит в Чехословакии ряд произведений Л. Толстого, Н. Островского, «Слово о полку Игореве». В 20—30-е годы Кубка работает журналистом-международником, позже, в конце 30-х годов — он сотрудник Министерства иностранных дел, затем — в конце 40-х — Министерства просвещения; в 1946—1948 годах — Посол Чехословакии в Болгарии.
Кубка побывал во многих странах Европы и Востока, неоднократно приезжал и в нашу страну.
Выступив на литературной арене еще перед первой мировой войной в качестве поэта, Кубка пишет в послевоенные годы новеллы и драмы, однако творческой зрелости писатель достигает в 40-е годы, во время немецко-фашистской оккупации Чехословакии, когда обращение к прошлому родной страны стало для чешских писателей как бы якорем спасения и источником надежды на будущее. С интересом были встречены его сборники новелл «Скифский наездник» (1941), «Пражский ноктюрн» (1943), «Карлштейнские вечера» (1944).
Ф. Кубка писал по поводу своих исторических романов «Улыбка Палечка» (1946) и «Слезы Палечка» (1948): «Впервые я всерьез обратился к историческому жанру, когда в Чехии свирепствовал террор оккупантов. Мои друзья умирали в тюрьмах и концлагерях. Незваные пришельцы и коллаборационисты пытались затемнить национальное самосознание чешского народа и разорвать все его связи с отечественной культурной традицией. Я считал своим долгом, насколько это было в моих силах, распахнуть окно в чешскую историю, в отрезанный от нас мир». О своем герое, легендарном шуте Палечке, мудром и смелом, противостоявшем мраку и варварству умным словом и ясной мыслью, Кубка пишет: «…Мой Палечек XV столетия стал для меня родным братом чешского прогрессивного интеллигента периода фашистской неволи». Такое «братство» изображаемого прошлого и актуальнейших чаяний современности характерно и в дальнейшем для исторической прозы Кубки.
Он принадлежит к числу тех чешских писателей старшего поколения, которые в послевоенные годы всей душой приветствовали новую историческую судьбу своей родины, вставшей на путь построения социализма. В это время он пишет ряд значительных произведений — семитомную серию романов «Великое столетие» (1950—1951), в которой воссоздает на широком фоне общественной жизни Чехии судьбу нескольких поколений одной семьи, и дилогию «Его звали Ячменек» (1957) и «Возвращение Ячменька» (1958).
Современный исторический роман отличается большим жанровым многообразием. Наряду с романом-хроникой создаются романы-параболы, романы строго документальные соседствуют с фантастикой на историческом материале, с таким, например, построением, когда автор пытается иначе «переиграть» исторические события и осмыслить их возможное влияние на дальнейший ход истории, уже не говоря о множестве романов, особенно в западных литературах, в которых действуют вполне современные герои, только облаченные в исторические костюмы.
Кубка пошел по пути создания реалистического романа, опирающегося на богатый исторический материал. Он осмысляет происходящее с позиций глубоко материалистического понимания хода истории, вскрывая те ее тенденции, которые помогают глубже понять настоящее. Впрочем, традиционную форму исторического романа Кубка обогащает приемами, отличающими его повествование, например, от романов Вальтера Скотта или Ирасека.
В романах об Ячменьке воссоздана широкая и яркая картина бурной и трагической истории Чехии XVII века, когда чешские земли становятся своеобразным эпицентром сложнейших общеевропейских конфликтов. Подобно многим историческим романистам, Кубка ставит своего героя в центр важнейших исторических событий эпохи; таким образом, вымышленный персонаж попадает в общество подлинных исторических фигур того времени.
Герой обоих романов чешский дворянин Иржи из Хропыни, прозванный Ячменьком, почти мальчиком попадает ко двору в пражский Град в качестве пажа Елизаветы-Альжбеты, жены Фридриха Пфальцского, ставшего чешским королем в 1619 году. Избрание главы союза германских князей-протестантов, Фридриха, на чешский трон явилось результатом антигабсбургского восстания в Чехии (1618—1620), когда из страны были изгнаны иезуиты и восторжествовали приверженцы протестантизма, требовавшие свободы вероисповедания, а также восстановления былых вольностей, которые пыталась уничтожить в чешских землях австрийская корона. Однако правление Фридриха продолжалось всего лишь год — за это он был прозван «Зимним королем». В ноябре 1620 года войска протестантов были разбиты в битве на Белой горе под Прагой, Прага капитулировала, король бежал из страны, где наступила жесточайшая феодально-католическая реакция. Чехия утратила свою национальную независимость на целых триста лет.
Эти события ярко и увлекательно изображены в романе «Его звали Ячменек». Перед читателем проходят эпизоды недолгого правления Зимнего короля и его крушения, причины которого анализируются особенно основательно. Автор в согласии с чешской марксистской историографией видит их в узкодворянском характере восстания 1618—1620 гг., не поддержанного «четвертым сословием», чьи требования не учитывались. Недостаток средств не позволил Фридриху набрать более многочисленное войско из наемных солдат, тогда как Габсбурги располагали значительными финансовыми поступлениями от католической Испании и папы римского, заинтересованного в сокрушении протестантского союза. Расчеты на помощь английского короля Якова I, тестя Фридриха, тоже не осуществились. Собственно говоря, белогорское поражение было предрешено.
Положение пажа и доверенного лица королевы позволяет герою, Ячменьку, близко наблюдать события, предшествующие белогорской катастрофе, и сам ход битвы, в которой он участвует.
Роман «Его звали Ячменек» делится как бы на две части. Первая посвящена недолгому пребыванию на престоле Зимнего короля и королевы и белогорской битве. Вторая повествует о том, что произошло с героями романа после белогорского разгрома. В Праге начались аресты и казни, последние остатки гуситских вольностей и религиозных свобод были безжалостно выкорчеваны. Среди чешских протестантов, покинувших страну, мы находим и Иржика, бежавшего вместе с одним из вождей протестантов Генрихом Матесом Турном. Кстати, образ этого экспансивного, несколько хвастливого, полного жизни человека, имеющий свой исторический прототип, принадлежит к удачам романа.
Во второй части романа, создавая колоритные картины придворной жизни в Стамбуле, куда попадает герой, автор также не упускает из вида исторические события в Европе и сложную дипломатическую игру европейских держав в период после Белой горы. О происходящем читатели узнают из переписки и бесед Иржика с людьми, с которыми сталкивает его судьба. Здесь преобладает авантюрная струя — изображаются приключения Иржи, который сначала является вместе с Турном к трансильванскому князю Габору Бетлену, союзнику чешских дворян-протестантов, а потом оказывается членом дипломатической миссии в Турции, любовь героя к трагически погибающей затем греческой девушке Зое и многие другие похождения Ячменька. Постоянный лейтмотив романа — неугасимая тоска изгнанников по далекой родине, боль из-за ее страданий и унижений и надежда вновь вернуться в освобожденную Чехию.
Как и многие авторы исторических романов, начиная с Вальтера Скотта, Кубка связывает исторические события с личной жизнью героев и прежде всего с любовной интригой. Юный паж без ума влюбляется в свою красавицу-королеву и встречает у нее взаимность. Эта не раз обыгрывавшаяся в литературе ситуация оказывается в романе Кубки живой и исполненной драматизма благодаря глубокому раскрытию сложного и противоречивого характера королевы — «леди Бесси». Дочь английского короля Якова I и внучка несчастной Марии Стюарт, Елизавета одержима честолюбивыми устремлениями; они принимают у нее характер мании и оттесняют и ее чувство к Иржи, и любовь к своим детям. Ради призрачной мечты об утраченной короне она готова рисковать всем и отдается любому, в ком ей хочется видеть надежного политического союзника. При этом леди Бесси полна женского обаяния; она умна, образованна, а к тому же красива, — и все это непреодолимо привлекает к ней людей. Королева презирает своего мужа, Фридриха Пфальцского, — пустого, трусливого человека, совершенно не пригодного для выпавшей на его долю исторической роли. Она не прочь устранить Фридриха, чтобы самой возглавить борьбу за корону, а Иржи ей представляется будущим вождем всенародного движения в свою поддержку. Иржи, поначалу нашедший в прекрасной королеве свой идеал, постепенно начинает постигать ее коварство, верит и не верит, когда она сообщает ему, что он — отец одного из ее сыновей, и эта постоянная смена веры и недоверия, упоения и разочарования становится источником настоящей жизненной трагедии Иржи, когда он в своих скитаниях пытается изгнать из сердца образ леди Бесси и когда он в конце концов приезжает к ней в Гаагу, где королевская чета находит убежище после бегства из Чехии. В изображении любви Иржи и королевы несомненна та тонкость и глубина психологического анализа, которая, пожалуй, от