— Мещанское сословие — такова нынче программа, — сказал господин Скоу. — Повытянуть у них мелкие деньжонки из-за голенищ.
Фрекен Сайер сидела и довольно качала париком:
— Да, Альберт, м-илочек, у тебя голова тайного советника.
Вилли повернулся к фрекен Эмилии:
— Хм, еще бы, старикан, конечно, тоже был мошенник.
— Боже мой, Вилли, а ты не знал? Ведь это он был владельцем всех домов у «Речки».
— Ну-ну, — ответил Вилли, — я всегда смутно догадывался, что наше родословное древо выросло из лужи.
Фрекен Сайер, продолжая самодовольно качать головою, сказала господину Скоу:
— Но ведь вы, молодежь, слава те господи, все больше и больше смыслите в делах.
— Стройка, — резко сказал господин Майер, — никоим образом не входит в рамки моей деятельности. Я вообще не одобряю тех в нашем сословии, кто работает со ссуженными в долг деньгами. В согласии с моими принципами, я предпочитаю не пачкаться. Но ведь мы принадлежим к старшему поколению.
— Да, господин адвокат, — молвила фру Маддерсон, нагнув голову к фиалкам.
Господин Майер склонился ниже к припудренному Декольте фрекен Оттилии и сказал гораздо тише:
— Однако у меня всегда есть немалая, смею сказать, дамская клиентура.
— О да, — сказала фрекен Оттилия, — это так понятно.
— Внушать доверие — вот ведь что главное, — сказал господин Майер, который вдруг словно пополам сложился от великой скромности. — Ну и затем, — присовокупил он, — уметь деликатно обходиться с клиентами.
Немного погодя он заговорил с двумя сестрами о бумагах на домовладение.
Между тем фру фон Хан, покончив с отпеванием в церкви и отпеванием в часовне, перешла к обсуждению священников:
— А я обожаю Стельберга… и в особенности его напоминания. Когда он, бывает, в церковных дверях взглянет на тебя кротким взором и спросит, не пришла ли пора тебе душу укрепить в общении с господом. Так и чувствуешь, что у него для каждого прихожанина свое словечко припасено. А вы кого ходите слушать? — спросила она вдруг фру Беллу Скоу.
— Я не бываю в церкви, — сказала фру Скоу.
— Однако, — заметила фру фон Хан, — есть же люди, у которых совесть всегда покойна.
Вильям Аск, наклонившись вперед, спросил:
— Вы и в самом деле полагаете, фру, что церковная скамья— этакая белильня для нечистой совести?
Фру фон Хан не ответила, тогда как фру Лунд со смехом сказала:
— Иные вот, к примеру, ходят же в церковь.
А фру Маддерсон заметила:
— Поэтическая проповедь — это прелесть что такое!
Фрекен Августа фон Хан, которая как раз брала себе заячью спинку и руки которой, оттого что она тесно прижимала локти к телу, не первый уже раз задевали руки лакея, заявила:
— А мне религия очень многое открывает.
Скоу, беседовавший с чиновником, сказал:
— Как бы там ни было, церковь, безусловно, редкий выигрыш для нового квартала.
Статский советник на вопрос фру фон Хан ответил:
— Посещение священником больного может быть весьма благотворно.
А на другом конце стола чиновник Сайер сказал:
— Я совершенно убежден, что государству без церкви не обойтись. Кое в чем она все же служит надежной уздой.
Фрекен Сайер, питавшая тайный страх к священникам, или, быть может, к слишком уж черным, похоронного вида, одеяниям, скрывающим их, спросила фру Эмму Лунд:
— Что, моя девочка, долго ль еще Якобу сидеть у себя в приходе?
— Лет двадцать, — ответила фру Лунд, — с этим епископом нам никогда, видно, оттуда не выбраться.
— Да, — сказал чиновник Сайер, — нынче сделался полнейший хаос в замещении служебных должностей. Скоро до того дойдет, что прямо с торфяных работ— и в амтманы будут попадать, минуя всю министерскую службу. Прошли те времена, когда в расчет принимались деловые качества да давность службы.
Беседа о службах и должностях покатилась волной и захлестнула стол.
Господин Майер заметил, скользнув взглядом по чиновнику:
— Поговаривают даже о прямых увольнениях в конторах.
Фру фон Хан сказала почти в одно время с ним:
— Дражайший кузен, что правые, что левые — все одно, коль скоро речь идет о куске пожирней для себя и для своих. Бедняга Хан двадцать три года проторчал на своей дюне береговым инспектором.
Фрекен Сайер, лицо которой сияло, а одна рука, лежавшая на столе, непрестанно двигалась, будто тесто месила, обратилась к фру фон Хан.
— Ты, милочка, — сказала она, — все чудесные варенья мимо пропускаешь, не отведавши.
Фру Лунд громко крикнула:
— Да уж, тетя Вик, ты нас совсем запичкала вареньями.
— Выбор теперь так велик, — сказала фрекен Сайер, — а молодые ведь к сладенькому всегда неравнодушны.
И, повернувшись к фру фон Хан, она вдруг добавила:
— А твой добрый Иохан, милочка, он ведь и диплома никакого не имел.
Они продолжали говорить о службах и должностях, а адвокат Скбу, еще не отставший от домостроительства, сказал доктору:
— Ничего не поделаешь, советник. Стройка — наикратчайший путь. Ежели разбираешься в строительном материале и имеешь соображение — можно твердо рассчитывать на свой шесть процентов. И пресса всегда поддержит, стоит лишь разориться на завтрак.
Адвокат Майер заметил:
— Да, есть ведь дела такого рода, где без вина не обходится.
— Совершенно верно, — сказал господин Скоу, — в делах о наследстве всегда подносят — наследнички.
Господин Сайер, который все не мог оторваться от службы в государственном ведомстве, запальчиво сказал, адресуясь к фру фон Хан:
— Диплом, по-видимому, все же необходим как ручательство некоторой пригодности.
— Не знаю, — ответила фру фон Хан, — много ль ума наберешься, сидючи в конторе.
— Во всяком случае, не имея головы, туда не попадешь, — сказал чиновник, чей ответ последовал без задержки.
— Не довольно ль и локтей? — возразила фру, голос которой легко срывался на стрекот.
— Механизм государственного управления, — сказал чиновник, оттянув вниз уголки губ, — вещь, едва ли доступная дамскому разумению.
Фрекен Сайер сказала так кротко, будто хотела их примирить:
— Да, мой друг, ведь в старинных зданиях такое множество закоулков.
— И множество наградных, рассованных по ящикам, — добавила фру фон Хан все тем же тоном.
— Так это же хорошо, Тереза, — ответила фрекен Сайер прежним голосом, — жить-то всем надо.
— Дорогой Вилли, — сказала фрекен Люси Майер, коснувшись отцовских дел о наследстве, — а ты и не знал — когда отец душеприказчик, Эмилия имеет с этого один процент.
И, повернувшись к фру Маддерсон, она спросила:
— А вы сколько?
Фру Маддерсон улыбнулась:
— Фрекен Люси такая шутница.
— Ну а ты-то что имеешь? — спросил Вилли, обращаясь к кузине.
— А я — ключ от входной двери, — смеясь, ответила Люси.
Адвокат Скоу всех заглушил, сражаясь со статским советником, утверждавшим, будто невозможно отрицать, что смертность в новых домах чересчур велика.
— Это опровергается статистикой, — крикнул господин Скоу. — А вы говорите так потому, что начитались газет, которые вечно суют свой нос, куда их не просят.
— И получают свое угощенье, — сказал адвокат Майер.
— А если приходится пользоваться дешевым материалом, — продолжал Скоу, — тому виною лишь жалованье рабочих. Пора бы всем капиталовладельцам сообща ополчиться на эти профессиональные союзы.
— Или же, — господин Скоу обратился вдруг к господину Аску, — что вы думаете об этой проклятой социал-демократии, которая портит нам конъюнктуру чуть ли не, наполовину?
Вильям Аск ответил:
— Я ничего не думаю. Это, надо полагать, тоже партия— с лидерами, желающими иметь место за общим столом.
Фру Лунд, которая очень разрумянилась, продолжая говорить о епископе, сказала:
— И это бы еще куда ни шло, кабы вдова нашего предшественника не сидела у нас на шее. О, господи, я, кажется, способна ее задушить.
Фрекен Сайер, играя глазами, сидела посреди этого шума. В своей кашмирской шали, с плотно сжатым морщинистым ртом, она походила на престарелую Сивиллу.
— Ах, как чудесно, — воскликнула она, — когда вокруг тебя жизнь бьет ключом!
Она водила по столу беспокойными пальцами, будто руны царапала на камчатной скатерти.
Фру Белла Скоу беседовала с Вильямом Аском, лицо которого хранило вежливо-печальное выражение.
— Да, у меня прелестный будуар, — сказала она. — Ведь хочется иметь в доме уголок, принадлежащий тебе и больше никому. По крайней мере, я порою чувствую потребность побыть в комнате, где нет телефона.
Вильям Аск возразил:
— Есть, однако, люди, которые жить не могут без этого трезвона.
Фру Белла слабо улыбнулась.
— Да, верно, — сказала она. — Но когда читаешь, это страшно раздражает.
— Я знаю, — ответил Вильям, — вы относитесь к числу редких у нас людей, покупающих книги.
Лицо фру Беллы не изменило своего выражения:
— Мертвецы мертвецам лучшая компания, — сказала ома. И, возможно, желая себя остановить, она добавила:
— Почему это сегодня не видно чудесных вазочек на серебряных ножках?
Фру фон Хан услышала ее вопрос и бросила острый взгляд через стол.
— Виктория, — сказала она, — да ты же купила новые вазы!
Фрекен Сайер усмехнулась!
— Да, старинные вещицы припрятаны. Эта роскошь, моя девочка, не должна больше биться, покуда я жива.
Фрекен Хольм, которую занимал разговором Вилли, чьи серо-голубые глаза были красноречивее слов, внезапно подняла свой взор.
— Куда вы смотрите, фрекен? — спросил Вилли.
— Я смотрела на вашу тетушку, — ответила фрекен Хольм.
— Мне, ей-богу, кажется, старуха оживает, как только родня начинает вздорить, — сказал Вилли.
Фрекен Люси Майер рассуждала о литературе и о женщинах-писательницах:
— Я нахожу, что у них больше смелости, чем у мужчин.
Вилли, очень мягкие губы которого слегка изогну-, лись, бросил взгляд на Люси.
— Что ты понимаешь под смелостью? — спросил он.