- Сколько машин у вас на ходу, Валерий Осипович?
- Все двенадцать, товарищ подполковник.
- Усадите три роты?
Майорские глаза, до этого испуганные до белесоватости, теперь, когда их хозяин получил привычный, а значит, и спасительный приказ, будто по волшебству потемнели, в них блеснули два крохотных огонька.
- Усадим, товарищ подполковник!
- При подходе пошумите как следует.
- Я понял вас.
И Ашот и Рыбаков продолжали молча и с недоумением смотреть на меня.
- Ко мне капитана Шалагинова, - потребовал я.
Комбат вошел на КП и крикнул лихо:
- Я здесь, товарищ подполковник!
- Отлично. По приказу будь готов посадить батальон на машины и айда вот куда… Разворачивай карту. - Я показал ему на возвышенность, прикрывающую подступы к переправе через Прут. - Ты это место займешь к рассвету. Твой путь туда будет таким: три километра на юг от нашего НП, только тихо-тихо, а потом поворот на запад, спешиться и бегом на север, на возвышенность. Окопаться, насколько это возможно, - и замереть. Подпустить немцев на автоматную очередь и расстрелять к чертовой матери.
- Они пойдут туда?
- Заставим пойти!…
* * *
Машина, подскакивая на разбитой дороге - едем на Отметку 95,6, - сталкивала плечами меня и замполита. Он помалкивал, весь в тревоге. Впрочем, это можно понять - первый для него бой.
Переехали через железнодорожное полотно, остановились под насыпью. Нас встретил связной майора Астахова; пошли за ним, прислушиваясь к ночи.
Иду по незнакомому лесу, но мне он не кажется чужим. Я вижу солдат, орудующих лопатками, слышу их натужное дыхание. Как далеко от нас немецкие секреты? Никто не знает. Где-то, должно быть внутри котла, гудят машины. Чу, кажется, танки! Спрашиваю у Астахова:
- Разведал?
- Кое-что. Накапливаются южнее кордона, их полевые караулы в трехстах метрах от нас.
На Астахове мокрая от пота гимнастерка.
- Жарко?
Он промолчал.
Обошли позицию с востока на запад - всю… В моей станице строили ферму пришлые мужики, «иногородние» - называли их казаки. Они рыли котлован до того неторопливо, что думалось, конца никогда не будет. Однако шло время, работа потихонечку двигалась; пока суд да дело, а ферма уже и стоит готовенькая, глаз радует. Так и астаховские солдаты. Вроде едва руками шевелят, покряхтывают, а за час-другой, как кроты, всю высотку переворошили и по фронту и в глубину. Из землицы - бруствер, на бруствер - ветки.
Как правило, пожилые, бывалые солдаты просились к Астахову. В его ротах громкие песни не пелись, не шагали, вытянув носки, и земля под солдатскими ногами не ухала. Ходили они в обмотках, во всем казенном, с не ахти какой выправочкой. Стреляли без торопи, но в цель попадали, окопы копали в полный рост… Не службу несли - работали. Работали!
Астахов оставил в обороне половину батальона, а другую и приданную роту тихо спрятал за полотном дороги. Спокойствие комбата заражало, не хотелось покидать его участок. Выбрать бы себе местечко, зарыться поглубже в землю, и ждать своего часа. Тут ждать. И не надо думать и гадать, куда будет направлен главный удар…
- Ну, Амвросий Петрович?
Астахов спрятал очки, одернул гимнастерку.
- Удержусь.
- Этого мало.
- Бой покажет, - задумчиво ответил майор.
- Могут ударить сильнее, чем мы ждем, Чем еще вам помочь?
- Ваш бы резерв поближе…
Я у танкистов, по пути завернул. Двенадцать машин, не остывших от дневного зноя. Почему-то вспоминается степь, ночь и в борозде - «Челябинец».
Разыскал командира полка. Он оказался молодым разбитным майором, разговорчивым.
- Ну как я буду действовать без приказа генерала Епифанова - ему же придан! Понимаешь? Ты это понимаешь или нет?
- Ладно, тогда прошу об одном: припрет нас - пошуми танками и накрой огнем кордон.
- Это могу, но с места не сдвинусь!
- И за то спасибо. Сигнал - две красные ракеты.
- Я сговорчивый… Пехоте всегда помочь рад…
* * *
Вишняковский с машинами на подходе - моторы ревмя ревут. Во дает, сукин сын!
Немцы полоснули серией снарядов, как бы протестуя против неожиданной возни за отметкой 95,6, В ночи раскатились громовые звуки.
Рыбаков тронул меня за плечо, приглушенно сказал:
- Командир, главная музыка будет, наверное, тут. Ну его к лешему, это болотце! Давай шалагиновские роты к Астахову, а?
- Дорогой Леонид, нам надо вытянуть свой счастливый билет. Мы обязаны живых немцев повернуть на болото, под шалагиновские автоматы.
Рыбаков сделал рукой предупреждающее движение: мол, слушай, не перебивай.
- Если ты уверен, что немцы пойдут через болото, тогда мое место у Шалагинова. Значит, я с ними…
- Там возможна рукопашная.
- Как всем, командир!
- Что ж, боевого огня, Леонид! Учти - идешь на решающее место боя. Как говорят: комиссары, вперед!
Около тридцати стволов - разнокалиберных - одновременно ударили по 95,6. Ожил полевой телефон.
- Я Второй. - Это голос Астахова.
Стараюсь как можно спокойнее:
- Слушаю вас.
- Идут двумя сходящимися колоннами.
- Благословения просите?
- Понятно… Встречу…
Густо заголосили автоматы. На просеке, что правее 95 6 как кнутом стеганули - лес вздрогнул, заплотневший воздух стал в ушах колом. Послышался шум моторов.
- «Ольха»! - Продуваю телефонную трубку: это позывной командира иптаповского полка.
Отвечают:
- У аппарата начштаба.
- Я Первый. Где хозяин?
- Ихним коробкам ребра пересчитывает.
- Появились?
- Три штуки. Одна горит.
- А те?
- С опушки, как из подворотни, фугасными поплевывают.
- Чтобы ни на метр к нам!
- Принято.
С наветренной стороны ползут клубы дыма, через щели вползают в НП, становится душно.
Ашот зовет меня к армейской рации:
- Генерал Валович.
Микрофон у меня в руках.
- Слушаю, товарищ Четвертый.
- Началось?
- Шесть минут назад.
- Будет туго - бей в колокол. С воздуха подсобим. И держись!…
Рыбаков и Шалагинов ждут своего часа. Тщательно вытирает лоб замполит, спиной упершись в стену, с которой после близкого взрыва осыпается земля. А у комбата азартная жадность к драке, но выдержка - позавидуешь. Стреляный.
Вокруг НП едко дымящиеся воронки. Близкие отсветы - в лесу что-то разгорается. Снаряды с воем пролетают над нами и с треском рвутся.
Огневая стена не движется до поры до времени. Неожиданно правый ее фланг стал загибаться, вытягиваясь в сторону 95,6.
- Астахова! - кричу в трубку. - Астахова! Оглохли, что ли?
- Я у телефона, товарищ Первый, - прохрипел майор. - Немцы в ста метрах от КП. Ввожу резерв…
- Держись! - Поворачиваюсь к связисту: - Соединяй с Черновым.
Паренек, передергивая худыми лопатками, неистово вращает ручку полевого телефона.
- Обрыв? - нетерпеливо спрашиваю я.
Связист бледнеет.
Напротив меня у рации возится Ашот. Пилотка сбита набок. Докладывает:
- Чернов на радио.
- Два хозяйства срочно двигай на кордон. С шумом двигай, сейчас же.
- Принято.
Секунд через тридцать - сорок ожила лесная опушка от НП до самого болотца. Теперь бой шел от правого до левого фланга, втянув в себя почти все силы полка. И Шалагинов в эту минуту не сдержался:
- Разрешите напролом! Зачем к Пруту? Я отсюда достану кордон.
- Замолчи!
Три часа утра. На горизонте едва заметна предрассветная полоска. Неожиданно бой стал перемещаться правее отметки 95,6. Прорвались?
Сжимая телефонную трубку, кричу:
- Астахов! Астахов!
Тишина.
- Астахов!
Отвечают издалека, голос незнакомый.
- Майор Астахов убит на КП, докладывает адъютант батальона.
- Принимай на себя командование!
- Нам помощь нужна - срочная. Их тут прорва. Лезут, лезут…
- Без паники, сейчас будет поддержка! - Положил трубку. - Ашот, бери разведчиков и немедленно восстанови положение!
Он здоровой рукой сжал автомат и выскочил из НП.
Далеко- далеко, на участках генерала Епифанова, начали глухо рваться снаряды.
Выбегаю из НП. Перегретый воздух стискивает виски. Вслушиваюсь. Бой идет по всему фронту, острием своим максимально приблизившись к отметке 95,6. Прошло минут пять, не больше, и там, над самым пиком, перестук автоматов - это Ашот. И едва слышимое «ура»…
Чернов наступал: ярко-зеленые вспышки медленно двигались в направлении кордона. Молодец!
Танки! Сейчас важнее всего они - чтобы и снарядами и гулом моторов… И всю артиллерию - в самую середку кордона фугасными, шрапнелью.
Я бросился к радисту:
- Связывай, быстро, с артиллеристами!
- Они у приемника. - Радист уступил мне место у аппарата.
- Все стволы - на кордон! - приказываю я.
- Жарим беглым!
- Молодцы!
Посылаю в просыпающееся небо две красные ракеты. Их брызги алыми серьгами падают на кордон.
Кто- то каской по моей голове -бах!
- Ошалел, что ли! - крикнул на Касима, он не отставал от меня ни на шаг.
- Башка хранить хочу!
Рядом шмякнулась мина - упали вдвоем в обнимку. Пучок металла резанул над нашими головами воздух и впился в ствол мощного дуба.
Запахло огуречным рассолом.
- Тан-ки-сты-ы!
Стою будто босой на раскаленной плите. Лишь бы не заорать!…
И вот наконец-то доносится танковый грохот. Слышу, как рвутся прямо над кордоном бризантные снаряды. Спасибо, танкист, не подвел!
Зовут на НП, к армейской рации.
Генерал Валович, услышав мой голос, накинулся:
- Почему покинул НП?
- Прошу помощи с неба. Дайте штурмовую!
- Замечай время. Сейчас три часа двадцать две минуты. В три пятьдесят будут. Цель?
- Прямо на кордон. Мы южнее на километр.
- Держись… Жди, обозначь себя сигналами.
Сел, устало закурил, затянулся - закружилась голова. Швырнул папироску и встретился глазами с замполитом. Он был в прежнем положении - тревожно ожидающего. А Шалагинов даже вроде бы осунулся от нетерпения. Но молчит.