Не так давно под Киевом открыты были фундаменты еще и другой церкви, построенной Владимиром Святым, церкви Спаса на Берестове. То была, по-видимому, купольная церковь… Но стоит ли нам так долго плакать над развалинами погибших храмов, когда до сих пор стоит роскошный памятник эпохи, не намного более поздней – начала XI века, времен великолепного Ярослава: Св. София!
IX. Киевская Св. София: Архитектурные формы
После смерти Мстислава Ярослав «прея власть его вьсю и бысть самовластьць Русьстеи земли». Вскоре Ярослава вызвали из Новгорода, где он пребывал: печенеги напали на Киев. С русским и наемным варяжским войском Ярослав поспешил на выручку. На том самом месте, «идеже стоит ныне святая София, митрополия Русьская», и где тогда было «поле въне града», произошло сражение, и печенеги побежали. Под следующим 6545 (1037) годом мы в летописи читаем: «Заложи Ярослав град великий, у него же града суть Златая врата; заложи же и церковь святые София, митрополию; и по семь цервей на Златых вратах, святые Богородица Благовещение, по семь святого Георгия монастырь и святыя Ирины». Тут каждое название напоминает определенно Константинополь, и самый замысел создать киевский Акрополь, «град великий», свидетельствует, как будто, о том, что на Киев нашла волна пламенного увлечения Царьгра-дом. От Златых врат Ярослава сейчас имеются лишь бесформенные (да еще нарочито обезображенные ради «сохранности») развалины; от церкви Св. Ирины, посреди Большой Владимирской улицы, недалеко от церкви Св. Софии остался один кирпичный столп; сохранилось ли что-нибудь от церкви Св. Георгия, мы, пока не произведены раскопки, не знаем. Цела – правда, мы уже выше жаловались, в каком виде, – Св. София. И о ней мы знаем гораздо меньше, чем можно было бы узнать при надлежащем исследовании; но даже в нынешнем своем виде и при нынешнем уровне наших знаний, Св. София – драгоценнейший исторический документ.
По какому образцу она построена? Была высказана чрезвычайно заманчивая догадка о том, что Св. Софию строили по образцу знаменитейшего (после великой Св. Софии, разумеется) из храмов Царьграда – «Новой» церкви царя Василия I14. «Новая» церковь больше не существует, точного сравнения киевской Св. Софии с предполагаемым образцом произвести было невозможно, но все то, что о «Новой» можно было узнать от византийских писателей, не противоречило высказанной догадке; а в ее пользу можно было привести некоторые соображения, как будто довольно веские.
Но, увы! гордая надежда на то, что исследование Св. Софии нам подарит не только храм Ярослава, но и храм Василия I, должна быть оставлена. Царьград и для Ярослава остался прекрасною, но далекою мечтою, заманчивым словом, но не конкретным образцом; и как весь киевский Акрополь с Константинополем не имел ничего общего, кроме названий Золотых ворот, Св. Софии, Св. Ирины, Св. Георгия, так и все эти здания каждое в отдельности вовсе не были похожи на подлинные константинопольские церкви, ни на те, которые носили эти названия, ни на какие-либо иные.
Прежде всего нужно отказаться от того, чтобы создание киевского «Великого града» хронологически ставить в связь с приездом греческого митрополита Феопемпта15. Просто потому, что Св. София построена не в 1037 г., как, по-видимому, выходит по
Киевской летописи, а заложена лет на двадцать раньше, приблизительно в 1017 г. Что киевская летописная заметка неточна и неполна, показывает то соображение, что, конечно, в один год все перечисленные в ней здания никоим образом не могли быть закончены, а между тем в дальнейшем повествовании летописца Св. София представляется уже завершенной и одаренной всякими сокровищами, и нигде не говорится о ее освящении; значит, запись 1037 г. должна относиться именно к окончанию постройки. Но как же быть с рассказом о том, что Ярослав победил печенегов именно на том месте, где потом была построена Св. София? Это известие попало не на свое место: еще до появления Мстислава Тмутараканского16, когда Ярослав в первый раз утвердился на киевском престоле «отьни дедьни», пришел на Киев в 6525 (1017) г. с печенегами Святополк Окаянный. Ярослав их победил, но с превеликим трудом – «бысть сеча зъла, акаже не была в Руси», и только теперь «утьръ пота с дружиною своею, показав победу и труд велик». Вот в это время в память одержанных побед должны были быть заложены киевские храмы. И действительно, в трех позднейших летописных сводах основание Св. Софии определенно относится к 1017 г.
Теперь об архитектурных формах, насколько о них можно говорить. О плане следует сказать, что он соответствует всему тому, что мы уже наблюдали в Черниговском Спасе: базиликальный план (только: киевская базилика – пятинефная), вязь апсид, далеко выдвинутая на востоке средняя апсида, южная и северная продольные боковые галереи-притворы, крестообразное горизонтальное сечение столбов и многое-многое другое, что с константинопольскою гипотезою не вяжется. В вертикальном разрезе храма самою характерною особенностью является слишком низкий карниз, расположенный не у начала кривых сводов, а гораздо ниже, так что арки и своды Св. Софии кем-то даже были названы «подковообразными»: на самом деле они приблизительно полуциркульны, но непосредственно примыкают к прямым вертикалям стен и столбов, так что производят впечатление «повышенных». «Повышенные» – только далеко не столь сильно, как в Св. Софии, – своды и арки встречаются и в поздних константинопольских памятниках, и везде на Востоке. О других чисто конструктивных особенностях здания, в том числе об удивительной форме полукупола главной апсиды, пока говорить нельзя, так как мы не имеем никаких точных чертежей и промеров, а «на глазок» о таких вещах говорить не годится.
Характерна для плана Св. Софии непомерная ширина здания с севера на юг, превышающая его длину с запада на восток: первоначальная пятинефная базилика с двумя продольными галереями показалась недостаточною, и очень скоро – по-видимому, еще в XI веке – были добавлены северная и южные открытые галереи. Такую же непомерную ширину плана мы видим и в Михайловском соборе в Киеве17, и в новгородской Св. Софии, так что ее мы, кажется, имеем право признать русскою особенностью. Надо заметить, что в Константинополе и его культурной области мы знаем ряд случаев чрезмерного развития храмовых комплексов вширь, но там оно обусловлено (например, в константинопольской Зейрек-джами18 или в фокидском соборе монастыря преп. Луки в Стириде) тем, что две цельных самостоятельных церкви поставлены рядом и или объединены общим фасадом, или даже вовсе ничем не объединены, а только прислонены одна к другой; в Киеве же расширение происходит, как и на Кавказе, посредством симметричного прибавления второстепенных частей. В Константинополе мы – только не в XI еще веке, а позднее, – видим определенное стремление не расширять здание, а удлинять его, пристраивая с западной стороны вторые и третье, иногда очень обширные, притворы. В киевской же Св. Софии, если верить нынешнему виду памятника, даже и одного западного притвора, собственно говоря, нет, ибо тот узкий «западный поперечный корабль», который принято признавать нарфиком, некогда, как показывают старые рисунки, открывался на запад аркадами; нынешняя наружная паперть построена в 1882 г., и только тщательные раскопки на ее месте могут показать, как в действительности был устроен западный фасад древней Св. Софии.
Вопрос о западном фасаде Св. Софии – вовсе не праздный вопрос, не ведомо почему и зачем интересующий специалистов, а имеет существенное значение. Мы уже видели, что как раз в области наружной отделки фасадов Русь (и Киевская, и, позднее, Владимиро-Суздальская, и, наконец, Московская и Петербургская) имела очень определенные вкусы, т. е. любила особые – свои – ритмы в линиях и формах. Ни константинопольские, ни даже кавказские фасады в целом, просто в силу своей некоторой композиционной суховатой логичности и продуманности, не должны были нравиться киевлянам XI века. И было бы очень важно установить, просто ли киевляне копировали заморские образцы, или самостоятельно их приноровляли к своим понятиям о красоте и к своим ритмам.
То, что мы – правда, не наверное! – знаем сейчас, позволяет думать, что имело место именно второе, т. е. что киевские зодчие, взяв из Византии план здания (обусловленный богослужебными потребностями) и конструкцию (обусловленную избранным ради долговечности материалом – кирпичом), считали себя совершенно свободными в области фасада и, раз, по причине естественных свойств материала, нельзя дробить здание по вертикали горизонтальными поясами крыш, дробили его по горизонтали, облепляя здание выступающими за линию фасада пристройками. К западному концу крайнего северного нефа с самого начала была пристроена особая круглая башня, заключавшая в себе лестницу для подъема на хоры, которые высятся над крайними нефами и над западным притвором. Позднее, когда были возведены северная и южная галереи, к концу самой южной галереи – т. е. несимметрично с первою – была приставлена вторая башня. Рядом с нею была пристроена к храму четырехугольная в плане крещальня. Главный фасад храма получился замечательно (с нашей точки зрения, во всяком случае) беспорядочный, растрепанный какой-то.
Но обратимся к зданию, как произведению зодчества: фасадом ведь не только не исчерпывается архитектурная характеристика здания, но фасад, по совести говоря, – довольно второстепенная часть здания, как целого, и относится к области скорее живописи и ваяния, чем к области зодчества… Я должен заранее извиниться за два-три несколько отвлеченных определения: мы все вообще так мало обыкновенно задумываемся над вопросами теории искусства, что не всегда умеем провести точную границу между живописью, ваянием и зодчеством, а отсюда у нас получается неясность и неопределенность в рассуждениях по поводу памятников.
На вопрос о том, что такое живопись, большинство неспециалистов ответит, что живопись есть искусство, изображающее внешний мир при помощи кисти и красок или, в крайнем случае, при помощи ка