Все эти условия до такой степени влияют на характер построек, возводимых в каждую данную эпоху в каждой данной стране, что художественная сторона в зодчестве часто совершенно отодвигается на задний план и становится почти неуловимой. Можно написать историю архитектуры, считаясь исключительно с только что перечисленными чисто внешними условиями, обусловливающими деятельность зодчего.
Историк без труда докажет, что в Древнем Египте, где в распоряжении строителя имеются лишь глина и твердые каменные породы и нет хорошего (т. е. твердого и не легко гниющего) дерева, кирпич-сырец (ведь для обжигания кирпича необходимо топливо, т. е. дрова по условиям времени) и призматические куски камня должны стать обычными строительными материалами; что из кирпича-сырца, как более дешевого и менее прочного материала, должны были строиться лишь непарадные хозяйственные здания, а храмы, дворцы, могилы, богатые и большие дома должны были возводиться из камня; что, вследствие изобилия строительного камня, свойственное глиняным постройкам в странах, где нет леса, сводчатое перекрытие не могло развиться и оказать решающее влияние на каменную архитектуру; что каменные здания поэтому примитивно, как еще людьми каменного века, перекрывались горизонтальными каменными плитами, что трудность получения на месте постройки больших плит заставляла или делать отдельные помещения внутри здания малыми, или загромождать внутренность здания устоями-колоннами и столбами; что вес перекрытия требовал очень массивных стен и очень толстых колонн… Всеми этими соображениями как будто объяснен весь конструктивный характер древнеегипетских зданий, и не объясненными остаются лишь подробности декоративной отделки,
В Месопотамии историк находит иные материальные условия: леса тоже нет, глина есть, камень тоже есть, но камень приходится привозить издалека, и он иного качества, чем в Египте. Ясно, что тут все здания, как парадные, так и непарадные, должны возводиться из кирпича-сырца, и что Месопотамия должна разработать и довести до совершенства свод; ясно, что здания должны быть чрезвычайно грузные, ибо при весе глиняного свода и недостаточной прочности необожженного кирпича, с расползанием бороться можно только при помощи чрезвычайно массивных стен; ясно, что камень-плитняк пойдет лишь на облицовку низов этих стен, чтобы защитить их от воздействия почвенной влаги.
В Греции опять иные материалы: лес, глина, камень – всего в изобилии. Естественно, что греки сначала пользовались наиболее легкими в обработке материалами, т. е. деревом и глиной, и лишь изредка пользовались камнем, и притом опять наиболее легко поддающимся обработке камнем – конгломератами, песчаниками, известняками. Корпус здания имеет деревянный остов, стены строятся на каменном основании из кирпича-сырца, крыша двускатная деревянная и навесом окружает все здание для защиты от дождя; навес опирается на деревянные столбы. Впоследствии греки переходят к более твердым каменным породам, к мрамору, и в новом материале продолжают воспроизводить привычные – хотя и утратившие всякий конструктивный смысл и ставшие даже довольно затруднительными для исполнения – формы глиняно-деревянного строительства.
Римляне перенимают у греков декоративную внешность парадных зданий, все эти стилобаты, колонны, капители, архитравы, фронтоны и пр. Но так как Рим не маленькая община, а громадная империя, так как жизнь Рима выдвигает совершенно новые и грандиозные строительные программы, то римлян приемы греков удовлетворить не могут. Ознакомившись во время обоих походов на Восток с тем, как сводчатая архитектура усовершенствовалась, перейдя на обожженный кирпич в Персии и на тесаный камень в Сирии, они усвоили восточные приемы. И так как у римлян имелись и камень, и кирпич, и дерево, они пользовались и тем, и другим, и третьим материалами, смотря по надобности и по условиям мест.
Византия нуждается в раннюю пору своего существования в громадных храмах, где всем присутствующим при богослужении должно быть одинаково хорошо видно и слышно все то, что происходит в алтаре; а двор византийский нуждается в громадных парадных залах. Такие храмы и такие залы можно возводить, по примеру Персии, только из обожженного кирпича; кирпичный свод много легче каменного и потому, даже при чрезвычайном пролете, имеет такой горизонтальный распор, с которым можно бороться. Борьба с горизонтальным распором главного купола – уменьшение его размера и веса без существенного уменьшения полезной площади храма – составляет все строительное содержание истории византийского зодчества. А параллельно с усовершенствованием техники идет изменение предписываемых зодчему программ; церквей строится много, но каждая может и не быть очень просторной. Сам характер византийского благочестия в поздневизантийскую пору уже не тот, что в раннюю: масса доверяет духовенству заботу о правильности богослужения, в церковь входит не надолго, чтобы участвовать в богослужении, а лишь на несколько мгновений только для того, что приложиться к иконам и поставить свечу, – во все время богослужения храм наполовину пустует, а толпа находится в церкви. Поэтому зодчий, который в ранневизантийскую пору заботился о наружном украшении здания, теперь должен разделывать церковные фасады и пестрой кладкой (чередующимися рядами белого камня, например, и красного кирпича, или узорной кирпичной кладкой с толстыми белыми цементными прослойками, или вставкой поливных кирпичей-изразцов), и пластическими украшениями (пилястрами, колонками, арочками, куполочками и пр.).
Западное «романское» строительство выбирает, следуя примеру Сирии, тесаный камень. Здесь зодчему приходится постоянно бороться не столько с горизонтальным распором сводов, сколько с весом камня. Он изобретает все новые и новые способы, чтобы облегчить своды. А так как тесаный камень – дорогой сравнительно материал, то его нужно экономить, и потому требуется стены делать как можно менее массивными. Удалось облегчение сводов северно-французской «готической» архитектуре, которая всю механику здания, всю работу распоров и упоров сумела сосредоточить в каменном скелете и добилась возможности промежутки между устоями и упорами оставлять открытыми или закрывать стеклом или легкой кладкой.
Зодчие эпохи Возрождения возвращаются к кирпичу и к полукруглой арке, пользуются безразлично всеми известными строительными материалами – и деревом, и кирпичом, и камнем, употребляя их рядом в одном и том же здании. Нет у зодчих Ренессанса больше конструктивных задач, которые нужно было бы во что бы то ни стало разрешать. И зодчие становятся декораторами. Архитектура не создает ничего нового и подражает то императорскому Риму, то Греции, воскрешает, наконец, даже готическое и романское Средневековье.
И только в конце XIX века появляются опять новые материалы – железостекло и железобетон, и под влиянием их неминуемо должен выработаться и уже начал вырабатываться новый архитектурный стиль, приспособленный к постройке не храмов и дворцов, а выставочных зданий, фабрик, магазинов, народных домов, огромных зал для митингов и всего прочего, чем гордится западноевропейский прогресс XIX и XX веков.
Изложенная схема достаточна для того, чтобы удовлетворительно объяснить все развитие архитектурных форм с древнейших времен до наших дней. А между тем в этой схеме и намека нет ни на какие внутренние переживания человечества, точно они совершенно безразличны, точно историю зодческого искусства делали не художники, а исключительно инженеры-техники. О художнике историки архитектуры вспоминают, собственно говоря, лишь в главах, посвященных скульптурной отделке зданий и их частей, т. е. «ордерам» и т. и.
Мы видели в предыдущей главе, что скульптура действительно часто находит себе широкое поле деятельности именно в зданиях и до известной степени зависит от самого характера зданий. Но мы видели также, что декоративная отделка только сопутствует архитектурным формам, иногда толкует их ритмически, иногда извращает архитектурную ритмику, сопровождая ее совершенно неуместными, с точки зрения зодчего, комментариями. Ни в коем случае нельзя утверждать, что скульптурная отделка исчерпывает архитектурную сущность здания: можно до тонкости изучить все разновидности греческих капителей и знать во всех подробностях киматии77 и пр., нисколько не понимая греческого зодчества.
В чем же суть зодчества? Не заключается ли она в комбинациях линий, в соотношении линий и масс, в расчленении масс, в цельности художественной мысли?
Египетскому зодчеству свойственны прямолинейные и прямоугольные планы, горизонталь, вертикаль и приближающиеся к вертикали крутая наклонная в фасадах, многократно подчеркнутая вертикаль внутри. Классическая греческая архитектура комбинирует в фасадах многократно подчеркнутую вертикаль с многократно же подчеркнутой горизонталью и приближающейся к горизонтали пологой наклонной, сохраняя прямолинейность и прямоугольность в плане (криволинейный план в виде круга – редкость); довольствуясь горизонталями и вертикалями (при двухъярусном устройстве боковых кораблей – перечеркнутыми) во внутреннем убранстве. Месопотамия и в план, и в разрез вводит полукруг. Рим сочетает полукруг с греческой игрой прямых. В византийском и романском стилях полукруг преобладает. В персидском зодчестве в плане применяется дуга, имеющая более 180 градусов; в сводах дуга преломленная. Готическая архитектура известна под названием «стрельчатой», до такой степени определенно она характеризуется вертикалью, крутой наклонной и крутой же преломленной дугой, причем готическая кривая геометрически определяется иначе, чем кривая персидская.
Соотношение размеров характеризует здание не менее определенно: мы без всяких промеров и цифр видим, что такое-то здание приземисто, другое стремится в высь, и это впечатление наше зависит не от абсолютных размеров высоты и ширины, а от пропорций. Одно здание кажется нам грузным, неуклюжим, тяжелым, другое – легким и изящным, одно мы назовем грандиозным, другое – уютным, третье – холодным и скучным; и все эти впечатления зависят точно также от пропорций. Чрезвычайно характерно для раз