это было за плату…
— А ты не можешь заплатить?
— Возможно… смогу…
— Чем же ты заплатишь? — спрашивает факир и еще раз окидывает взглядом нищего гордеца. — Ты где-нибудь…
— Украл? Нет… Не деньгами я тебе заплачу… повестью о самом себе…
— Она так интересна? Она мне пригодится?
— Интересна? Как для кого… Пригодится ли тебе, не знаю… Но она освободит тебя от усталости и томления.
— Каким образом?
— Мой приход, моя личность произвели на тебя впечатление. Я тебя заинтересовал… Если я уйду, не раскрыв рта, ты не один раз задумаешься: кто он? чего он мог желать? А время факира дорого, его мысли еще дороже! Время и мысли кормят факира!
Факир подумал немного, он проверял себя: действительно ли он так глубоко заинтересовался гостем, будет ли он думать о нем.
Посетитель тем временем отдохнул и продолжал:
— Ты стар, факир, очень стар! Все твои чувства высохли. Твое сердце ни в чем не находит отрады… Головой ты еще живешь… Мозг — единственный орган в твоем теле, который живет не только по привычке. Твой мозг еще имеет свои горести и радости, он мыслит и жаждет знаний… Уступи своей голове, пусть она получит еще одно впечатление от жизни, прежде чем ее охватит усталость и равнодушие к смерти…
— Хорошо! — соглашается факир.
Они садятся. Незнакомец начинает свой рассказ:
— В детстве я однажды гулял с отцом в горах позади замка…
— Вы жили в замке?
— Да. Мы вспугнули орла, и он взмыл к небу. «Я тоже хотел бы так летать», — подумал я вслух! «Ты тоже будешь летать, — ответил мне отец, — но не по воздуху. Воздух — не наша стихия. Мы можем жить в ней, но ею жить не можем. И летать ты будешь, — продолжал он, — в небо, но этим небом будут голубые шелковые с тканными золотыми звездами ковры в нашем королевском дворце… И ты устремишься прямо к солнцу — нашему королю. Лучи его милости теплее и ярче, но они не для всех, не для каждого встречного…»
Я потом передал эти слова моему учителю, он тоже был факиром, как ты. Его лицо осталось неподвижным, но он сказал мне холодно и строго: «Если орел хочет жить, он должен есть — тогда придется ему спуститься на землю… Пища лежит внизу, часто в грязи».
— Хорошо сказано.
— Я же его не понял и обо всем, этом разговоре забыл.
— Эти слова пришли мне на память только тогда, когда я сделался первым министром.
— Манципуци?
— Так звали меня.
— А теперь?
— У меня нет имени.
— Когда это произошло?
— Уже несколько лет… Я рад, что ты обо всем этом не слышал… Я так далеко ушел от моей прежней жизни!
Однажды я долго стоял, так низко согнувшись перед нашим «солнцем», что невольно позавидовал колоннам, которые, поддерживая своды дворца, не сгибаются…
— Ты выразил это вслух?
— Нет, мои уста еще были к этому непривычны, только мой мозг!
Я сделал нетерпеливое движение… «Солнце» это заметило…
— И ты остался жив?
— Велика была его любовь ко мне; меня удостоили званием «луны», дали мне провинцию…
— Ты был доволен?
— Некоторое время… До тех пор пока не приехало солнце, а луна не склонилась достаточно низко.
— И тогда?
— Меня низвели до положения звезды… Я получил город…
— И там ты управлял, пока не прибыла луна…
— Верно… Позвоночник с каждым разом все хуже гнулся… Я попал в Млечный Путь, среди миллионов маленьких звездочек…
— Ну?
— Все тот же позвоночник! Меня познакомили с бамбуковыми палками и прогнали с неба!
— А твой отец, гордый владелец замка?
— Он не вынес этого позора и оставил мне большое наследство; я мог бы для самого себя создать маленькое небо…
— Ты этого не сделал?
— Нет, у меня явилась другая страсть. Я желал того, чего, собственно, хотят все: чтобы другие были похожи на меня, чтобы перестали пресмыкаться.
— Опасная страсть…
— Я закупил много продовольствия и одежды, открыл ворота замка и кликнул клич по всей стране: кто хочет, пусть приходит и берет, что ему нужно… Но я поставил условие: никто не смеет благодарить. Кто поблагодарит, должен будет за все платить…
— И много нашлось таких?
— Немного. Все же со временем количество способных воздержаться от благодарности выросло. Но вскоре меня…
— Арестовали?
— Нет. Отправили в сумасшедший дом…
— Правильно, как растратчика…
— Когда я вышел из сумасшедшего дома, от моего наследства не осталось и следа… Постарались друзья и родные, оказались долги, содержание в придворном сумасшедшем доме стоит довольно дорого… «Иди работать», — сказали мне при освобождении…
— И это, естественно, бывшему министру не понравилось.
— Наоборот, после такого длительного безделья я скучал по работе… Но выпрашивать ее я не мог… Выпрашивать и кланяться стало для меня невозможным…
Гость помолчал немного, и факир спросил:
— Ты хочешь, чтоб я тебя этому научил?
— Ты не сможешь этого сделать, — гордо ответил гость. — Голод и жажда не сделали этого!.. Но жизнь мне уже невмоготу…
— Ты хочешь, чтобы я избавил тебя от нее?..
— О нет! Для этого не требуется твоей помощи… Первая река, первый попавшийся сук… Перед ними мне не пришлось бы даже рассказывать свою историю!..
— Чего же ты хочешь?..
— Я верю, факир, у каждого человека есть своя вера; это нить, которой боги привязывают нас к жизни! Я верю, что придет время настоящих людей с твердым позвоночником, людей, которые не захотят и не смогут сгибаться… Я хочу дожить до этого времени.
— Ты хочешь жить так долго?
— Нет… За будущее счастье я бы так дорого не стал платить… Я хочу уснуть и спать до той поры! Усыпи меня, факир! Ты можешь это.
Факир молчит.
— Ты не хочешь сдержать слова? — спрашивает гость
— Не то, — отвечает факир, — я думаю только, кто тебя разбудит? Я не смогу, мои дети и внуки тоже не смогут… Кто о тебе вспомнит?
— Это не страшно… Меня разбудит Время, не в тишине придет оно!