Я жена Гашпара. Но на разговоры у меня нет времени.
Э л и а ш. Позвольте… (Кланяется.) Элиаш, очень приятно. Свидетель, прошу прощения. Я видел, как вашего супруга… это самое… (Отирает со лба пот.) Очень сожалею, что не сумел вовремя прийти на помощь… Как это ни печально, я потерял сознание… Это было ужасно… ужасно!
Женщина равнодушно слушает.
Э л и а ш. Но теперь все уже в порядке! (Торжественно.) Госпожа Гашпар… сегодня вы можете увидеть своего супруга… то есть обоих своих супругов!
Ж е н щ и н а. Сегодня? Так это и есть ваша добрая весть?
Э л и а ш. Вы не рады? Неделю назад они перенесли тяжелый кризис, но теперь здоровы… как быки! Неделю назад профессор Йордан выставил меня из клиники, а сегодня… сегодня он сам срочно вызвал меня! И знаете зачем?
Ж е н щ и н а. Это ваше дело.
Э л и а ш (взволнованно). Он разрешил мне взглянуть на пациентов! И вам, разумеется, тоже. Госпожа Гашпар, за углом меня ждет такси. Поедемте!
Ж е н щ и н а. Еще чего! А кто будет работать, достраивать дом? Разве вы не видите, что я занята?
Э л и а ш. Простите… неужели вы не рады?
Ж е н щ и н а. Вы что, решили посмеяться надо мной?
Э л и а ш. Я решил вас поздравить. Ваш муж вернется. Он избежал почти неминуемой смерти. И теперь к вам вернутся двое… Представьте себе — двое!
Ж е н щ и н а. Благодарю покорно. И я еще должна радоваться?
Э л и а ш (в полной растерянности). Мадам, я думал…
Ж е н щ и н а (резко). А знаете, что думала я? Что выхожу за нормального мужчину. А не за хлюпика… не за трясогузку поганую, тряпку… которая чуть что — рвется пополам! Тьфу!
Э л и а ш. Успокойтесь, мадам… ведь он не виноват!
Ж е н щ и н а. У нас и так уже четверо детей. А что будет теперь, когда они примутся за дело вдвоем?
Э л и а ш. Они оба — ваши законные мужья, мадам…
Ж е н щ и н а. Да я-то выходила только за одного! И не обязана заботиться о двоих! (В ярости.) Варить, обстирывать, убирать… Да еще прикажете обоим рожать детей? Ну уж нет! В сутках только двадцать четыре часа. Что ж, и мне прикажете разорваться, как этот недотепа?
Э л и а ш. Но поймите же, мадам… Это почти чудо! Уникум, какого нет во всем мире! И с точки зрения медицины…
Ж е н щ и н а. Хорошенький уникум, коли их двое! Да и какая мне от этого выгода? Стала для всех посмешищем, больше ничего. Вся улица смеется. Жена двух мужей! Жених старшей дочери вернул обручальное кольцо, испугался, что у него будут сразу два тестя. Малыши возвращаются из школы в слезах.
Э л и а ш. Успокойтесь, мадам… Скоро все насмешки прекратятся. Люди станут вам завидовать!
Ж е н щ и н а. Вот уж есть чему!
Э л и а ш. Ведь ваш супруг… больше не принадлежит ни этой улице… ни этому городу… Теперь, прошу прощения, он принадлежит истории! Всему человечеству!
Ж е н щ и н а. Так пускай человечество о нем и заботится, а меня оставьте в покое!
Э л и а ш (с энтузиазмом). Ах, поймите, мадам… Даниэль Гашпар — первый человек на свете… который разорван на части не гранатой… не бомбой… и это не результат насилия! Это первый человек, разорвавшийся на части в результате мирного и плодотворного труда! Гордость человечества, мадам, историческая личность! Светоч прогресса… факел… освещающий людям путь… к миру и благоденствию!
Ж е н щ и н а. О господи… (Презрительно.) Факел! Кто прожил с ним двадцать лет, вы или я?
Э л и а ш. Ваш дом будут осаждать журналисты, врачи, кинооператоры… Сюда сойдутся специалисты со всей округи… съедутся ученые всего земного шара! Ваш дом станет средоточием…
Ж е н щ и н а. Только этого мне недоставало! Вы что, не видите? У дома еще нет крыши, нет облицовки… ни электричества, ни канализации, ни водопровода! И все сбежали. Каменщики, плотники, монтеры — все… Смылись, как только его разорвало! Испугались, что им не заплатят. Стройка остановлена… долги растут, а хозяин изволит валяться по больницам!
Э л и а ш. Зато господин Гашпар получит два жалованья! И гонорары, мадам, гонорары! Газеты будут платить за каждое его слово, за каждую фотографию… и медики тоже, лишь бы собственными глазами увидеть это живое чудо! Деньги так и посыплются в ваш дом! Вы разбогатеете, мадам…
Ж е н щ и н а (кричит). Не надо мне такой славы! Не надо таких денег. Мне нужен нормальный мужчина, а не такой, которого показывают людям, точно телка о двух головах! Я не позволю превращать свой дом в цирк! Понимаете? Никогда! Пускай он вовсе не возвращается!
Э л и а ш. Не говорите так, прошу вас!
Ж е н щ и н а (безапелляционно). Или вернется один — или ни одного. Для двоих тут места нет!
Э л и а ш. Опомнитесь, мадам… неужели вы не понимаете…
Ж е н щ и н а. И оставьте меня в покое! У меня нет времени. (Толкает тачку.) Тарзан, Тарзан! Покажи господину дорогу!
За сценой раздается яростный лай. Элиаш, зачарованный, слушает. Затем поспешно достает свой магнитофон.
Э л и а ш (блаженно). Какой голос… Боже, какой голос! Такого я еще не записывал! Словно тур! (С магнитофоном в руках подходит ближе. Собака как назло умолкает.) Ну-ка, еще… еще. Тарзанка, дорогой… Ну, пропой свою песенку! (Снова захлебывающийся лай. Одновременно доносится злобный женский голос.)
Ж е н щ и н а (из-за сцены). Вы зачем дразните пса? Убирайтесь, говорю вам! Или я спущу его с цепи! Ату, Тарзан! Ату!
Элиаш в страхе пускается наутек. Собака за сценой яростно лает.
Занавес.
Полуминутный перерыв.
На сцене множество ламп, больших и малых: хромово-серебристые рефлекторы, изображающие горное солнце, инфракрасные лампы и т. п., — словно на киностудии или в инкубаторе. Лампы излучают слабый, трепетный свет различных оттенков: от молочно-белого до ядовито-зеленого. Все они направлены на ширму из какого-то синтетического материала. По обе стороны ширмы — две вешалки, на них висят два больничных халата. Ничего больше пока что не видно.
Все вместе — лампы, рефлекторы — создает атмосферу таинственности, странную и даже чуточку жуткую.
П р о ф е с с о р и Э л и а ш.
Оба, стараясь не производить шума, на цыпочках крадутся по сцене.
Э л и а ш (шепотом). Где они?
П р о ф е с с о р (показывает на ширму). Там.
Э л и а ш. Оба?
П р о ф е с с о р. Конечно, оба!
Э л и а ш. Что они делают?
П р о ф е с с о р. Спят.
Э л и а ш (разочарованно). Значит, я не смогу с ними поговорить?
П р о ф е с с о р. Потерпите десять минут. Ровно через десять минут они проснутся. А пока я вам покажу их… Подойдите, не бойтесь. (Ведет Элиаша между рефлекторами к ширме.) Даниэль Гашпар номер первый… Даниэль Гашпар номер второй!
Э л и а ш (после паузы, пораженный). И эти двое в самом деле… получились из одного?
П р о ф е с с о р. Да. Из сэкономленного материала.
Э л и а ш. А почему они такие бледные?
П р о ф е с с о р. Всякий выздоравливающий кажется немного бледным. Да еще из-за ламп. (Показывает.) Альфа-лучи… каппа-лучи в комбинации с дзета-лучами. Это уничтожает бактерий и ускоряет процесс адаптации пересаженных органов.
Э л и а ш (шепотом). Кажется, они не дышат…
П р о ф е с с о р. Им впрыснули препарат МП-икс-форте. Можете говорить громче. Они спят, как сурки.
Э л и а ш (заглядывая за ширму). Поразительно! Почти одинаковые…
П р о ф е с с о р. Я сделал, что мог. Конечности великолепно прижились. И не менее чувствительны, чем прежние…
Э л и а ш. Но лица, господин профессор… Лица у них не совсем одинаковые.
П р о ф е с с о р. Не хватало еще мне возиться с этой чепухой! (Раздраженно.) Здесь не косметический салон, уважаемый! Если они будут недовольны, пускай заказывают себе новые физиономии, я возражать не стану.
Отходит от ширмы. Элиаш следует за ним.
Э л и а ш. Господин профессор, неделю назад вы меня прогнали, а теперь…
П р о ф е с с о р (резко). Знаете, почему я вас позвал? Потому что вы были правы, уважаемый!
Э л и а ш. Я?!
П р о ф е с с о р. Вы предупредили, что возникнут проблемы. Они уже возникли.
Э л и а ш. Какие, господин профессор?
П р о ф е с с о р. Я-то думал, это будет прекраснейший день моей жизни! И вдруг… (Не договорив, махнул рукой.)
Э л и а ш (сердечно). И все равно это прекраснейший день вашей жизни! Самое трудное уже позади. Вас ждут Большой актовый зал… международный конгресс… Нобелевская премия…
П р о ф е с с о р (перебивает). Кто знает, как еще все обернется! (Злобно в сторону ширмы.) Ну и задали мне жару эти двое…
Э л и а ш. Но ведь кризис они перенесли благополучно. Прошла уже неделя.
П р о ф е с с о р. Физически они в полном порядке. Но со стороны психики… Здесь есть нечто такое, о чем я вообще не подумал… (Нервно.) Например, меня они просто не выносят!
Э л и а ш. Оба?
П р о ф е с с о р. Терпеть не могут! Не знаю почему, но мое присутствие их буквально бесит. Вчера они обозвали меня старым идиотом. А номер второй хотел в меня плюнуть!
Э л и а ш. Плюнуть?! В вас, господин профессор?
П р о ф е с с о р (с горечью). Совершенно верно, в меня. В того, кто их сотворил. Где-то вкралась ошибка. Боже мой, это была серия таких рискованных и сложных операций! А ведь достаточно малейшей ошибки… один-единственный крошечный недосмотр и… (Не договаривает. От его обычной самоуверенности не осталось и следа.)
Э л и а ш(утешает). Знаете, иной раз дети восстают против родителей. Вполне нормальное явление. А ведь это ваши дети, господин профессор.
П р о ф е с с о р. По-вашему, то, что они так меня ненавидят, нормально? И что постоянно спорят между собой…