С т а р и к (как бы извиняясь). Да ведь я хотел… вот так… из рук…
П о в и т у х а (визжит). Уберите свои грязные лапы, Терезчак!..
С т а р и к. П-а-н Терезчак! (Хрипит от злости.) И если вы еще раз скажете мне…
Т о м к о. Успокойтесь вы оба! Кроме себя и своей злости, ничего не видите! (В конце концов и у него не выдерживают нервы. Кричит.) А вот этого… вот этого… вы не видите? (Показывает на ведро.) Это ведь совсем не добрый признак.
М а р и к а. Не добрый?.. Почему?
Т о м к о. Да этот Фишл смеется над нами. Когда он сидел в этом подвале, наши не дали им ничего. Вот теперь он и послал нам этот «гостинец»… а сам не пришел.
Ф а н к а. Может быть, еще придет… Пан учитель, вы же верили, что…
О н д р е й. Все мы верили! (Обращаясь к Бродяге.) Только один вот не верил, что Фишл нам поможет. И, видно, был прав. Фишлу наплевать на нас…
У г р и к. Нет, я не верю этому! Он бы не посмел…
Бродяга, съежившись, сидит на ступеньке, отвернувшись от всех. Он отрезает кусочки хлеба и медленно, осторожно пережевывает их, не обращая ни на кого внимания. Марика следит за ним.
М а р и к а (между прочим). У меня был один знакомый, который в один присест мог съесть двадцать яиц, сваренных вкрутую…
У г р и к. Так, значит, он сидел? (Ехидно.) Или лежал?
М а р и к а. Вы бы лучше о своих делах позаботились, пан Угрик! У ваших клиентов, говорят, волосы лезут оттого, что вы всех их чешете одной расческой!
У г р и к (яростно). Ты что это себе позволяешь? Ты… Ты… (Не договаривает и отворачивается от Марики, потом словно загипнотизированный направляется к Бродяге.) Вкусно?
Бродяга продолжает молча жевать.
Я спрашиваю, вкусно?..
Б р о д я г а (ворчит). Нечего смотреть мне в рот… Я этого не люблю. Сгинь!
У г р и к. Я не в рот смотрю… (Тихо, угрожающе.) Я смотрю… чем ты режешь хлеб!
Услышав слова Угрика, Шустек и повитуха тотчас же оказываются около Бродяги и останавливаются, пораженные.
Ш у с т е к. Охотничий нож…
П о в и т у х а. Ведь именно таким ножом… (Взволнованно, Марике.) Подойди сюда! Ты ведь говорила, что солдата убили… таким ножом?
М а р и к а. Да, охотничьим… Но больше я ничего не знаю… Он ужасно кричал… его пырнули прямо в спину!
Кроме аптекарши, которая не может оторваться от карт, все медленно приближаются к Бродяге. Тот невольно встает, поднимается на ступеньку выше, все еще продолжая жевать.
У г р и к (в тишине). Это что же… слу-чай-ность?
Б р о д я г а. У меня — нож, у тебя — бритва. (Спокойно.) Ну и что? Бритвой тоже можно зарезать человека.
У г р и к. Я ношу с собой не только бритву, но и мыло… щетку… ножницы… (Достает из кармана пиджака мешочек и высыпает из него на стол принадлежности для бритья.) Вот, пожалуйста, все при мне. Каждую минуту меня могут пригласить в богатый дом или к больному. Вот и вчера позвали… (Достает из кармана еще какие-то вещи.) Вот, пожалуйста, пудра… примочка… полотенце…
Б р о д я г а (нервно). Чего ему надо? (Машинально поднимается еще на одну ступеньку.) Он хочет сказать, что это я убил солдата? Убил… а теперь сижу… и режу этим ножом хлеб… у всех на виду… Так? (Угрику.) А этой примочкой ты лучше полечи себе мозги, а то они у тебя размякли!
Т о м к о (рассудительно). Пан Угрик, ведь это не единственный охотничий нож на свете.
У г р и к. Я ничего не утверждаю… я вообще ничего… Но только этого человека я не знаю. И никто из нас его не знает, никто. (Вскакивает на ступеньку.) Скажи, кто ты?
Бродяга жует и презрительно молчит.
П о в и т у х а. Он же сказал, что никто… (В смятении.) Но потом… потом он молился…
У г р и к. Да, молился… (Кричит.) Потому что он боится…
Б р о д я г а (тихо). Да, боюсь…
У г р и к. Боится, что…
Б р о д я г а. Боюсь, что сегодня утром мы все умрем!
У г р и к. Нет, это ты умрешь… Ты убил солдата! (Отрешенно.) На этом ноже должна быть кровь… Покажи… ну, покажи… Дай мне его!
Б р о д я г а. Не трогай, это мой нож. (Направляет острие против наскакивающего на него Угрика.) И потом, я еще не доел…
Т о м к о. Замолчите, Угрик! Это надо еще доказать…
У г р и к. Доказать я не могу, но я… (Весь дрожит, как ищейка, напавшая на след.) Я чувствую! Я чувствую, что такой тип способен на все что угодно.
Б р о д я г а. Ты чувствуешь, что к нам приближается смерть, и хочешь подсунуть ей меня, паршивец!
У г р и к. Тогда пусть ой скажет… пусть скажет, что он делал в нашем городе. Зачем пришел сюда?
Ш у с т е к. Где вас схватили?
О н д р е й. И во сколько?
Круг людей, обступивших Бродягу, суживается. Стоя на третьей ступеньке, он возвышается над остальными. Он молча жует, но весь настороже.
Т о м к о. Молчите?
У г р и к. Понятно почему!
Ш у с т е к. Я знаю способ, как даже немому развязать язык!
Ф а н к а. Ради бога, скажите!
Т о м к о. Это необходимо… это нужно для всех нас… (Строго.) И я думаю, для вас тоже.
Бродяга неожиданно спускается со ступенек, ни на кого не глядя, идет сквозь кольцо окруживших его людей и направляется к ведру. Фанка угадывает его намерение, поднимает ведро и льет ему воду в ладони. Бродяга жадно пьет, потом тыльной стороной ладони вытирает рот.
Б р о д я г а (равнодушно). Я уже сказал все, что считал нужным. Солдата я не убивал. А кто я и что я — это вас не касается!
Все вздрагивают от внезапного крика аптекарши.
А п т е к а р ш а. Боже мой! Снова та же карта! Снова она! (Показывает какую-то карту.) Она означает несчастье… смерть!
Тишина.
Ф а н к а. Смерть?
П о в и т у х а. Чью, чью… уважаемая пани?
А п т е к а р ш а. Я гадала не на себя… а на вас… на всех вас…
Вверху в темноте вдруг раздается скрип двери и пение колокольчика. Потом слышатся осторожные шаги, вспыхивает луч карманного фонарика. И вот в подвале вновь появляется человек в черном — пан Ф и ш л.
Те же и Ф и ш л.
Ф и ш л (приподнимая шляпу). Извините, что запоздал… Но у меня для вас добрые вести.
А п т е к а р ш а (явно не веря его словам). Добрые вести?
Ф и ш л. Вот именно… довольно добрые.
А п т е к а р ш а. А у меня на картах вышло, что…
У г р и к. Ах, эти ваши карты! (Разбрасывает карты и смеется.) Смерть… смерть… смерть! Хватит нас пугать, уважаемая!
Ш у с т е к (не спуская глаз с Фишла). Что, убийцу поймали?
Т о м к о. Или хотя бы напали на след?
Ф и ш л. К сожалению… (Ободряюще.) Поиски продолжаются… До утра еще далеко.
О н д р е й (разочарованно). Так это и есть… добрые вести?
Ф и ш л (обращается к Томко). Пан майор терпеливо выслушал меня… приказал послать вам хлеб и воду… некоторые сведения он приказал тотчас же проверить… он проявил максимальную снисходительность и желание пойти на уступки.
Т о м к о (нетерпеливо). А конкретно, пан Фишл, конкретно?..
Ф и ш л. Пожалуйста. Например, пани Бабьякова с этой минуты может быть совершенно свободна!
П о в и т у х а (бормочет). Я… я… свободна?
Ф и ш л. Пан майор ведь понимает, насколько необходима медицинская помощь.
П о в и т у х а (самодовольно, остальным). Медицинская помощь…
Ш у с т е к. А со мной что? (Обиженно.) Она всего лишь повивальная бабка! У меня же — диплом… Единственный врач здесь — я!
Ф и ш л. К сожалению, врач, который был всего-навсего у родственников… (Беспомощно разводит руками.) И к тому же у пана Гавора…
Ш у с т е к. А ящур? Эпидемия может охватить весь…
У г р и к (отталкивает его). А что пан Северини? Ему сказали, что я здесь? Он знает, что и Само Угрика арестовали?
П о в и т у х а. Люди, имейте совесть, ведь я еще не знаю, что будет со мной… (Расталкивает всех и бросается к Фишлу.) Так… кон-крет-но… я уже могу идти домой?
Ф и ш л. Разумеется. Пан майор…
П о в и т у х а. Ах, пан Фишл!.. (Растрогана, хочет поцеловать ему руку.)
Ф и ш л (отдергивает руку). …пан майор хотел бы только знать фамилию той роженицы.
П о в и т у х а. Хотел бы знать… (оцепенев) что?
Ф и ш л. Фамилию, улицу и номер дома. (С улыбкой.) Майор несколько любопытен.
П о в и т у х а. Эта… эта женщина еще не родила… (Взволнованно, к Томко.) Я же вам говорила!
Т о м к о. Какая разница. Главное, что вы там были!
П о в и т у х а. Конечно! Была! Но… (страдальческим голосом) а если я не скажу… фамилию?..
Т о м к о (удивленно). Не скажете? Почему?
П о в и т у х а. Не могу!.. (В бессильной злости.) Зачем вам знать фамилию? Майор ведь не собирается быть крестным отцом!
Ф и ш л. Не волнуйтесь, пожалуйста. Он только хочет проверить, правду ли вы сказали.
Т о м к о. Назовите фамилию, пани Бабьякова!
П о в и т у х а (упрямо). Не скажу!
Ф и ш л (понимая). Значит, вы обманули? Ни у какой роженицы вы…
П о в и т у х а. Ни за что не скажу!
Ф и ш л. В таком случае, я сожалею… Адрес той женщины — это условие майора.
Т о м к о (сердито). Говорите же, Бабьякова!
Повитуха молчит. Она совершенно убита.
Ф и ш л (с подозрением). Что вы, собственно говоря, скрываете…
П о в и т у х а (испуганно). Нет, нет!.. Я была у нее, это правда! (Она в панике.) И я… я ей помогала… только не родить, а наоборот… чтобы она не родила!
Ф и ш л (удивленно). Чтобы не родила?
П о в и т у х а. Ну да. (В отчаянии.)