П е т у ш о к. Апостолы, да никак это вы? Как же я вас сразу не признал? Это я уж кукарекать начинаю! Бочку сразу узнал, а вас не узнал! Как на бочке обручи-то, хорошо держатся? Я их на совесть закаливал и сталь наилучшую на обручи пустил! (Подходит к братьям и начинает осматривать обручи на бочке.)
И л и й к о. Учитель, что ж это получается? Выходит, все мы одного поля ягода?
М а т е й П у с т я к. Только этого парнишку я не знаю!
А в р а м ч о. Я тоже из Аврамовых Хуторов. Звать меня Аврамчо, я в армии служу, мне три дня отпуска дали, я сено косил и увидел этот военный аэростат, который не иначе как с фронта сбежал, и вас увидел — как вы его преследуете по пятам. Я тут же подумал, что вам подкрепление потребуется, бросил сено и явился к вам! Добровольцем!
У ч и т е л ь К и р о. Молодец, Аврамчо!
А в р а м ч о. Рад стараться, учитель Киро.
М а т к и н а Д у ш к а. Силой никого вовлекать нельзя. Еще неизвестно, что из всего этого получится, поэтому брать можно только добровольцев!
У ч и т е л ь К и р о. Кто желает добровольно участвовать в погоне за аэростатом, шаг вперед!
Каждый из героев делает шаг вперед, но, так как все они стояли вразброс, получается еще бо́льшая каша. Один делает шаг вперед по направлению к публике, другой — в глубину сцены, третий — к левой части сцены, четвертый — к правой. Таким образом, все движутся в разные стороны.
М а т к и н а Д у ш к а. Похоже, все вы дурман-травы нанюхались!
А в р а м У к р о т и т е л ь. Мы ее и в глаза не видали!
П е т у ш о к. Как ее увидишь, когда мы все время в небо пялимся? На змею наступишь — и то не увидишь!
М а т е й П у с т я к (начинает подпрыгивать, задрав голову). Вон, вон, глядите! Пузырь спускается!
И г о (орет). Эге-ге-ге-ей!
У ч и т е л ь К и р о. Тихо!
А в р а м У к р о т и т е л ь. Только б не спугнуть!
П е т у ш о к. На цыпочках!
И л и й к о. Он словно место ищет, где ему сесть!
У ч и т е л ь К и р о. Он смертельно ранен. Наверное, это конец! Никому не бежать и шума не поднимать! Давайте, мужички, окружим его, но тихонько и осторожно! Рассыпайся в цепь!
В центре — учитель Киро и Маткина Душка, который забрасывает за спину мешок с травами. Остальные рассыпаются цепью и на цыпочках идут в глубину сцены. Позади всех двигаются братья с бочкой. Они тоже ступают на цыпочках. Вдруг Илийко кричит.
И л и й к о. Гони-и-и!
А в р а м ч о. Что там?
И г о. Заяц, заяц, держи его!
А в р а м Ч е л н о к. Со стороны лощины заходи!
М а т е й П у с т я к. По склону, по склону!
А в р а м ч о. С фланга заходи, с фланга!
И г о. Удерет, мать его за ногу!
А в р а м Ч е л н о к. Не удерет!
И л и й к о. След путает!
М а т е й П у с т я к. Назад бежит!
А в р а м ч о. Окружай!
И г о. Илийко, держи! Наперерез!
Перекрикиваясь, преследователи бегут зигзагами или наперерез друг другу. Петушок, не выдержав, тоже включается в охоту.
П е т у ш о к. Я тут, я ту-ут!.. Куда заяц-то делся?
У ч и т е л ь К и р о. Назад, назад! Мужички, куда вы?
Преследующие зайца мужики исчезают со сцены и через некоторое время снова появляются. Илийко высоко над головой держит за уши живого зайца. Петушок кукарекает, хлопает себя, по бедрам, подходит к оставшимся на сцене.
П е т у ш о к (обращаясь к учителю Киро и остальным). Поймали! Поймали-таки! Ай да мы!
М а т к и н а Д у ш к а. Не мучайте зверька, отпустите!
А в р а м Ч е л н о к. Отпустим, мне бы только занозу из пятки вытащить. Я, куда ни ступлю, все какую-нибудь колючку в пятку засаживаю. Братья апостолы, Петр и Павел, помогите!
Он садится, братья Петр и Павел опаляют спичкой кончик иглы, Петр надевает очки, Павел усаживается на Аврама, и они вдвоем, очень медленно, охая и причитая, вытаскивают колючку.
П е т р. Черная колючка!
П а в е л. Ядовитая колючка, но мы ее одолели!
Аврам Челнок прыгает на одной ноге, пробуя пятку. Матей Пустяк смотрит на него, словно видит его впервые, и тоже начинает прыгать на одной ноге, вертясь на месте.
М а т е й П у с т я к. Тебе хорошо! Наступишь на колючку, так у тебя собственные санитары тут как тут, примутся за дело, и колючки как не бывало. А у меня ни санитаров, ни другой какой помощи, никак блоху не вытащу. Вон и заяц на свободе скачет, а я блоху не могу на свободу выпустить!
П е т у ш о к. Зачем же мы ловили зайца, коль мы его отпускаем?
И г о. Чтобы заяц увидел, что мы можем его поймать. За чем ни погонимся, все у нас в руках будет!
М а т е й П у с т я к. Как бы у него сердце от страха не разорвалось!
А в р а м ч о. Давайте его отпустим.
И л и й к о (пускает зайца). Беги, серый!
А в р а м Ч е л н о к. Раз мы голыми руками живого зайца ухватили, так пузырь этот подавно ухватим.
И г о. Давай, ребята, беги, хватай!
А в р а м У к р о т и т е л ь. Мы ж его окружать собирались!
У ч и т е л ь К и р о. Окружим со всех сторон! И потихоньку, чтоб не спугнуть!
М а т к и н а Д у ш к а. Давайте я вперед пойду, чтоб вы дурман-травы не нанюхались, а то совсем рассудка лишитесь. (Идет зигзагами, за ним такими же зигзагами — остальные. Последними идут братья с бочкой.) Осторожно, это стоножник!.. А здесь тысячелистник… богородская травка… двоелистник для бездетных женщин… щавель — если кто пить хочет, может пожевать!.. Полегче ступайте, здесь маткина-душка, нежная травка, не топчите ее. А здесь барвинок — осторожней!
У ч и т е л ь К и р о. Маткина Душка, мы так до вечера будем кружить и никогда с этого луга не выберемся!
М а т к и н а Д у ш к а. Выберемся! Еще немного — и выберемся! Видите вон то деревце? Рядом с ним вампирова гибель растет. Как его минуем, можем по всему лугу рассыпаться, больше там дурной травы уже не встретится.
П е т у ш о к. А вампир — это кто?
М а т к и н а Д у ш к а. Не знаю кто, но гибель его здесь. Стоит вампиру уколоть здесь пятку, и он тут же испустит дух.
А в р а м У к р о т и т е л ь. А наш-то Челнок случайно не вампир?
М а т е й П у с т я к (начинает прыгать на одной ноге и кружиться на месте). Пузырь, пузырь! На пузырь глядите!
Все задирают головы и, глядя на аэростат, расходятся в разные стороны, не заботясь о том, на какую траву они могут наступить. Один только Маткина Душка продолжает двигаться зигзагами и уходит со сцены. Сцена остается пустой.
Звучит мелодия аэростата, в глубине сцены появляется белое полотнище высотой в два человеческих роста.
Гневная речь, произнесенная А в р а м и х о й весьма торжественным тоном (при этом Аврамиха стоит в торжественной позе). Полная и точная характеристика участников погони за аэростатом. Полотно, которое белили д е в к и и м о л о д к и, движется к Аврамихе и охватывает ее с трех сторон. Погоня за аэростатом продолжается. Небесная невеста и небесное приданое. Паника. Аврамиха обрушивается на девушек и молодок, называя их искусительницами. Ритуальное беление полотна, сопровождаемое песней девушек и молодок.
Вслед за первым полотнищем появляется второе, за ним третье, за ним — длинное полотнище, за которым прячутся и подсматривают за девушками часть наших героев. Но, как они ни прячутся, им не скрыться от бдительного ока Аврамихи. Могучая и торжественная, Аврамиха время от времени наклоняется, берет камень и бросает его в кого-нибудь из подглядывающих мужиков.
А в р а м и х а. Илийко, неужто это ты, молодожен, накажи тебя господь! Мало тебе молодой жены, так ты еще сюда притащился, на реку, за чужими молодками подглядывать, ни дна тебе ни покрышки! Сукин ты сын, шпиён проклятущий! Вот тебе! (Бросает в него камень.) Господи, кого я вижу, сказал бы кто, никогда б не поверила! Хаджи Аврам, и ты вместе с парнями срамишься? Да из тебя песок сыплется, а ты туда же, за девками да за молодками подглядываешь — они, бедные, ни полотна отбелить не могут, ни выкупаться в свое удовольствие!
Грач подает голос: «Кра-а-а!»
И грача с собой привел! Вроде бы набожный человек, церковный попечитель, к Ивану Рильскому ходил! Неужто Иван Рильский этому тебя учил, старая ты калоша, у-у, бесстыжие твои глаза, накажи тебя господь!
В группе прячущихся за полотнищем заметно движение, и на первый план выходит П е т у ш о к. Он закутался в кусок полотна в тайной надежде на то, что сможет потом унести его с собой. По желанию режиссера, он может в дальнейшем играть, держа этот кусок белого полотна в руках или завернувшись в него, как в кокон. В дальнейшем преследователям аэростата предстоят ранения, так что кусок полотна, подхваченный Петушком, можно будет разорвать на полосы и использовать их для перевязки раненых.
А-а-а-а, и Петушок здесь! Не́чего тебе веретеном крутиться, петух проклятый! Как голые бабы купаются, посмотреть охота?.. Голая баба ему, прохвосту, понадобилась! Вот тебе, смотри! (Хлопает себя по заду.) Нет чтобы своей мужицкой работой заниматься, кинулись на нас глядеть, чтоб у вас гляделки лопнули! Да еще этого головастика с собой прихватили! Ты из чьих будешь, молокосос, почему я тебя не знаю?.. Тоже небось из аврамовых! Молоко на губах не обсохло, а и он туда же, за бабами шпиёнить! Помилуй его господь, не то он скоро на виселицу попадет! А ты — ты что вертишься, словно у тебя в ухе блоха?! Ишь как вертится да прыгает, разбойник, даже и лица не разглядишь! Верно, это Матей! Аврамка давеча говорила, что ему блоха в ухо попала. Матейчо, ты, что ль? Лучше б тебе дьявол ежа в порты засунул, чем блоху в ухо! И как же ты с этой блохой думал подсматривать, как молодухи и девки в реке купаются? Да мы тебя сразу заметим, как только ты запрыгаешь и закружишься, ровно цыганка пьяная. Охальник ты этакий, чтоб блоха в твоем ухе сдохла, чтоб она в упыря обратилась! И что это нам, смиренным аврамихам, за наказание послано — с этими дикими аврамищами сражаться! Не дают тебе в речке окунуться, подсматривают срамники со всех сторон, тут и камней не хватит, хоть с ружьем против них выходи! Ах вы охальники, накажи вас господь! Э-эй, Челнок, ты ли это? Иди сюда, иди, мошенник ты этакий, прошлый год продал мне козу, так я ее уже три раза к козлу водила! Три раза водила, а приплода нет как нет, шлюха этакая, только и знает, что деревья