П е т у ш о к. Спасите!
П е т р и П а в е л. Спасите, спасите! (Высовываются иэ бочки и опять скрываются в ней.)
А в р а м Ч е л н о к. Спасите!
М а т е й П у с т я к. Спасите!
У ч и т е л ь К и р о. Что вы кричите? Что глотки дерете?.. Никто вас здесь не услышит! Здесь слышны только ветер и наши голоса.
Ручной грач подает голос: «Кр-ра! Кр-ра! Кр-ра!»
А в р а м У к р о т и т е л ь. И Пацана слышно!.. Подняли мы Пацана в воздух, вот он и ожил!
М а т к и н а Д у ш к а. Вот вам и пленный, ребятки! Вы всё толковали, что Аврамовы Хутора не видали такого пленного, вот теперь и посмотрите!
И г о. Братцы, что ж это делается! Братцы! Не мы в плен взяли, а нас в плен взяли!
П е т у ш о к. И пленные мы теперь, и летучие! И рыбы, и гады ползучие… а глядишь, и обезьянами обернемся!.. А как же!..
А в р а м ч о. Военнопленные мы теперь.
И л и й к о. Ну и что ж! Зато наконец и я небо рукой потрогаю! (Трогает небо.) Хватит мне одними только мыслями в облака заноситься.
М а т е й П у с т я к. О-о-о-о!.. (Вздыхает с облегчением.) Наконец-то замолчала и притаилась. (Громко кричит.) Э-э-э-эй, блоха! Куда ты, стерва, запропастилась, почему я тебя не слышу! Ха-ха! Аж по небу заставила меня карабкаться, на помощь звать! Чего не сделаешь, чтоб ты замолчала, дурища этакая!
У ч и т е л ь К и р о. Пора что-то предпринимать! Вверх или… вниз?
П е т р и П а в е л. Вниз! Вниз!
И л и й к о. Вверх! Вверх!
У ч и т е л ь К и р о. Сейчас важнее всего сохранить спокойствие! Теченья восходящие несут нас по прихоти своей, вознес нас ветер порывом бурным и поднял вместе с аэростатом над Аврамовыми Хуторами. Хорошо, что привязали мы его к себе, теперь он может убежать, лишь если убежим и мы с ним вместе!
А в р а м Ч е л н о к. Продырявим его!
И г о. Выпотрошим как рыбу!
А в р а м ч о. Ножом!
Аврамчо карабкается по веревкам к аэростату, держа в зубах нож.
У ч и т е л ь К и р о. Илийко, останови его! Солдатик, куда ты?! Ты что, не понимаешь, что, если ты всадишь нож в аэростат, это все равно как если б ты его в себя всадил или во всех нас. Ведь от первой же пробоины аэростат рухнет на землю вместе с нами. Как мух нас всех раздавит! Вяжите его!
Илийко и ринувшийся ему на помощь Матей Пустяк связывают Аврамчо. Аврамчо повисает вниз головой. Илийко бросает нож на землю.
М а т к и н а Д у ш к а. Обнаживший меч — от меча и погибнет!
Аэростат приходит в движение, громко звучит музыка, повисшие или расположившиеся на веревках крестьяне начинают раскачиваться, раскачиваются и братья в бочке. Иго, растопырив ноги и руки и крепко держась за веревки, кричит.
И г о. Братцы!.. Он полетел!
У ч и т е л ь К и р о. Держитесь крепче, зубами и ногтями!.. Полетели!
П е т у ш о к. Спасите! Падаю!
С криком «Спасите! Спасите!» Петушок летит к земле, держась только за одну веревку. Все наклоняются вниз, смотрят, как он падает и как потом большими прыжками передвигается по сцене. С криками «Петушок упал!» его пытаются вытянуть на веревке вверх. Он машет в воздухе руками и ногами, наконец его втягивают и помещают среди веревок. Петушок крестится.
Чуть не слетел на землю! Ужас!
А в р а м ч о. Да отвяжите же меня, люди добрые! Не видите разве, что мы полетели! Зачем же мне лететь вниз головой?
Илийко и Матей отвязывают его.
М а т к и н а Д у ш к а. Неужто полетели?!
А в р а м У к р о т и т е л ь. Полетели, полетели!.. Эй, Пацан, смотри, как мы летим! Давай, Пацан, давай, ручная птица, взмахни крыльями, авось и ты теперь научишься летать!
У ч и т е л ь К и р о. Наконец-то и мы, сухопутные люди, летим! Ловко мы это придумали — привязать бродягу к себе! Теперь, пока он будет кружить над хуторами и горами, и мы будем кружить вместе с ним!.. Посмотрите, какая высь, какая ширь простирается у нас перед глазами и как это все величественно!
И л и й к о. Прямо как орлы парим, учитель Киро!.. Иго, что с тобой?
И г о. Плачу!.. В умиление впал!
А в р а м Ч е л н о к. А я точно муха в паутине!
П е т у ш о к. А я как мешок с отрубями лечу, да еще голова кружится.
М а т к и н а Д у ш к а. Попали мы в историю.
А в р а м ч о. Не знаю почему, но меня так и подмывает что-нибудь крикнуть. «Ура!» хочется кричать.
А в р а м У к р о т и т е л ь. Армия в какое положение ни попадет, одно знает — «ура!» кричать. Кричи давай!
И л и й к о. Если мы все в эту сторону будем лететь, то мы и до других государств долетим. Я никогда еще в других государствах не был!
А в р а м ч о. Сейчас война, и все границы строго охраняются. И стратегические объекты строго охраняются. Полиция все оцепила.
М а т е й П у с т я к. Так это птичкой надо быть, чтоб через все перелететь!
А в р а м Ч е л н о к. Мы и есть птичка!
П е т у ш о к. Птичка, как же!
П е т р. Я не птичка!
П а в е л. Мы не птичка!
П е т р. Похоже, мы летим без руля и без ветрил. Куда мы летим?
П а в е л. И мне непонятно, куда мы летим!
А в р а м У к р о т и т е л ь. Сохрани нас бог от иностранных государств! В иностранных государствах скажут: что у вас, своего государства нет, чтоб по нему летать, так вы в наши государства залетели!
У ч и т е л ь К и р о. Не бойтесь, у аэростата сил на это не хватит! Не видите разве, как он задыхается? Его просто воздушное течение подняло и держит пока, чтоб он мог сделать круг над Аврамовыми Хуторами, а вместе с ним чтоб и мы над Хуторами круг сделали!
Братья Петр и Павел, чьи головы показываются из бочки, смотрят вниз и мгновенно прячутся обратно.
М а т е й П у с т я к. Блоха моя проклятущая а та вместе со мной над Хуторами кружит!
И л и й к о. Глядите, глядите, змей! (Протягивает руку, ловит бечевку, подтягивает к себе бумажный змей; змей этот будет сопровождать его до конца.)
А в р а м ч о. И змей у нас теперь есть!
М а т е й П у с т я к. Мы вроде этого летуна летаем!
М а т к и н а Д у ш к а. Если нас заметят откуда-нибудь, что люди подумают?
А в р а м У к р о т и т е л ь. Наверное, скажут: глядите, как они летят по небу, словно змей-летун. Ладно бы — молодые, а куда стариков понесло?
А в р а м Ч е л н о к (кричит). Сват, эй, сват! (Приставляет руки рупором ко рту, наклоняется, почти повисает вниз головой и кричит.) Э-э-эй, сва-ат!.. Сва-ат, ты меня слышишь?.. Ах, чертов сват! Сва-ат, эй, сват!
У ч и т е л ь К и р о. Ты что, Аврам?
А в р а м Ч е л н о к. Свата зову, во-он он внизу копошится! Видать, совсем оглох!.. Ребята, помогите мне кричать, авось услышит сват и взглянет наверх — увидит, как гордо я лечу над гордыми Балканами!
Все приставляют ладони рупором ко рту и, свесившись вниз, кричат хором: «Сва-ат! Э-эй, сва-ат!» Их медленно разворачивает, и они, продолжая смотреть вниз, медленно отдаляются от свата Аврама Челнока.
И г о. Не услышал! Аврам, а он не туговат на ухо?
А в р а м Ч е л н о к. Ну да, туговат! Ничуть не туговат, просто не хочет поднять голову и посмотреть, как гордо мы несемся над Хуторами. Этот самый мой сват никогда в небо не посмотрит и тебя не заметит, потому как он уткнулся носом в тыкву и знай ее тяпкой рубит. Этот самый мой сват, где ни увидит тыкву, тут же прибирает к рукам и давай ее тяпкой рубить, потому как он поросенка откармливает. Вот он все и смотрит на тяпку, на тыкву да на поросенка и дальше тыквы и поросенка ничего не видит! Пропащий человек!.. Этому самому моему свату хоть над ухом стреляй, он не услышит, потому как уткнулся носом в какую-нибудь дурацкую тыкву, дальше своего носа ничего не видит и знать не хочет, летишь ты над ним в облаках или не летишь!
А в р а м У к р о т и т е л ь. Неужели никто так и не заметит, что мы летим! Мы с риском для жизни лететь решили, и вдруг получится, что никто нас не увидит! Ну неужели так-таки и никто?! Зачем же мы тогда летим, если никто нас не замечает?!
П е т у ш о к. А как же! Сколько раз бывало: что-нибудь рядом с тобой случится, а ты и не заметишь!
М а т е й П у с т я к. Или заметишь, только когда оно в ухо к тебе заберется и начнет там шебаршить!
У ч и т е л ь К и р о. Заметят нас с земли или не заметят, это не важно. Важно, что раз в жизни и мы от земли оторвались, легкость тела ощутили и легкость души, земное притяжение преодолели. Еще чуть — пуповина, что связывает нас с землей, может порваться, и мы, подобно Икару, устремимся в простор. Поглядите, вон орлы кружат, вокруг нас — орлиные пути да перепутья.
Тон его становится патетичным, он жестикулирует, словно старается поднять дух всей группы, сосредоточить ее на стремлении к одной цели, увлечь ее в свободный полет в небо.
Небесный гигант серебрится, трепещет, и вот уже как легко он дышит! Он уже не чувствует себя загнанным и одиноким, мы придаем ему смелости, он верит, что никто не посмеет поднять на него руку! Если же от усталости, от истощения он начнет падать, тогда мы с вами, братья, выпростаем крылья, и взмахнем ими, и вольем в него свои силы, и упадет наш скиталец только тогда, когда и мы упадем в полном изнеможении.
Часть группы начинает имитировать полет. Перемещаясь по веревкам, Илийко, Матей Пустяк и Аврамчо группируются вокруг учителя Киро и начинают подражать полету птиц, медленно взмахивая руками. Иго снимает шапку и размахивает ею.
А в р а м ч о. Эй, люди, простите мне, что я на него ножом замахнулся, что я первый на него в атаку пошел. Теперь я понимаю, что раненого не атаковать надо, а поддерживать. Когда поддержишь раненого, когда обопрется он о твое плечо, вдвое сильней себя почувствуешь! Теперь я это понял и ничуть не жалею, что мой солдатский нож блестит вон там внизу, вонзившись в Балканы. За то, что я его потерял, мне не меньше трех дней губы дадут, но я об том не жалею и прошу всех меня простить!