. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В наше время существуют мосты куда грандиознее. Они протянулись над морскими заливами, да что там: теперь даже небесные тела чуть ли не связаны между собой мостами. Но наш мост от этого ничуть не проигрывает…
Обратите внимание на этих львов: они стерегут пештский устой моста. Будайский устой тоже охраняет пара лежащих львов, я не успел их вам показать. Имя Адама Кларка я уже упоминал — он построил этот мост. А проектировал его Уильям Терни Кларк. Мраморная табличка на устое моста хранит его имя и имя Сечени, а также многих других, которые не заслуживают упоминания. Сечени был инициатором, вдохновителем строительства, его spiritus rector[18], а Терни Кларк, повторяю, был инженером проекта; Адам Кларк же воплотил этот проект в жизнь.
Сейчас мы выйдем из машины и сдадим пленку проявить. Все расходы оплатит наше бюро.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вы считаете, что объект был достоин съемки?.. Очень рад! Если снимки не получатся? Ну что ж, тогда мы повторим маршрут сначала. Дождемся, пока освещение будет наиболее выигрышным, и сделаем все как надо. Ведь время у нас еще есть в запасе.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
У вас быстро обрабатывают такую пленку? У нас не очень, но зато, по-моему, достаточно хорошо.
Я с большим удовольствием рассказываю о Цепном мосте. Это моя слабость, и я радуюсь каждой возможности поговорить на эту тему…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Хочу начать с самого главного, в отличие от авторов детективных историй, которые всячески ухищряются оттянуть развязку. Я же по мере возможности начну с раскрытия тайны, а затем, если вы не возражаете, перейду к подробностям.
Мост строился из экономических и политических соображений. Незыблемые опоры его были призваны пошатнуть бастион давно изживших себя социальных отношений в стране, лишить дворянство его привилегии не платить налоги… До чего высокопарно!.. Хотя я эту фразу много раз продумывал, сейчас, произнеся ее вслух, и сам чувствую, насколько ходульно, с каким хрестоматийным пафосом она звучит. Пышный букет, а возьмешь его в руки, глядь, гвоздики-то на проволочках… Но что поделаешь, фраза сказана!..
Словом, ясно одно, что для Сечени эта государственно-правовая акция, то есть сокрушение дворянских привилегий, была важнее любых транспортных новшеств… Проектировал мост Уильям Терни Кларк, выдающийся инженер. Это была не первая его работа. Но здесь представлялась возможность решить строительную задачу посложнее, чем сооружение мостов через Темзу. И река здесь шире, и с паводками приходилось считаться, с ледяными торосами. Все это весьма подстегивало творческую амбицию инженера. По-моему, творческая амбиция играла тут главенствующую роль. Конечно, деньги инженер тоже любил, это естественно. Но если бы меркантильные интересы являлись для Кларка решающими, он просчитался бы: такую уйму хлопот, разъездов, такую массу времени потребовала эта работа. В 1832 году он впервые вступил в переговоры о строительстве моста, а сколько еще последовало затем переговоров и обсуждений! В 1839-м было получено королевское дозволение на постройку моста, в 1840-м в русло реки была вбита первая деревянная свая плотины, защищающей место строительных работ, и лишь в 1849-м состоялось торжественное официальное открытие моста. Но сколько всяких событий произошло за это время, и как мало жить оставалось Терни Кларку!.. А третьим создателем моста был Адам Кларк. Вы не первый, кто принимает этих однофамильцев за родственников. О нет, Адам Кларк, руководитель строительных работ, не состоял в родстве с дипломированным инженером. Сын мельника и кухарки, он довел до конца, завершил то дело, которое двумя другими было задумано и спроектировано. Осуществил Адам Кларк и то, что невозможно было спроектировать заранее, что прямо там, на месте, в русле реки приходилось додумывать, изобретать, творить — ему и его товарищам по работе.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И вот из всех этих усилий политического, экономического и технического порядка — усилий весьма прозаических — возникло то, чем мы сегодня любовались как художественным творением. Впрочем, в общественном сознании мост этот и ныне существует не как произведение искусства. Ведь по нему ездят в автобусе, ходят пешком или, подобно вам, мчатся в «мерседесе». Он не хранится под стеклянным колпаком, и, насколько мне известно, нет на нем мраморной таблички с надписью: «Памятник архитектуры». Но с ним и не нужно да и нельзя так обращаться, потому что он — живой. Его высота и протяженность, взлет его арок, ритм его пропорций и едва уловимое подрагивание — это сама вдохновенная жизнь, схваченная в данный момент. Это — символ города. Мост над лентой Дуная — исконной разделительной чертой? Вернее будет сказать так: разделительной черты не существует там, где пролег мост…
Если ходить по этому мосту, то можно полюбить наш город. Насколько я знаю, вы приехали в Будапешт ради Ференца Листа. Ну, так этот мост возводился в эпоху Листа. Ференц Лист, куда бы его ни забрасывала судьба, всегда становился «преданным соотечественником». В нашем городе преданным соотечественником может стать любой человек, откуда бы он ни пришел. Адам Кларк был уроженцем Британии, а стал сыном Венгрии.
Вы приехали по следам Ференца Листа, и это обстоятельство весьма облегчает мою задачу. Задумаемся вместе над этим пресуществлением — я не нахожу другого слова. Над тем, что мост, возникший из перечисленных мною предпосылок, мы имели счастье — в данном случае это отнюдь не банальность, — мы действительно имели счастье воспринять как произведение искусства. Ощутить ритм в его абстрактной чистоте. Не мне объяснять это вам, музыканту. Архитектура есть ритм. Особенно в таком формально абстрактном художественном создании, как мост с его сугубо конкретным предназначением. Мост красив, когда он хорош и добротен, когда по нему грохочут тысячи повозок или машин.
Кстати сказать — и мы еще вернемся к этому, — мост даже в недостроенном виде дважды пытались взорвать. В первый раз — Хенци, генерал габсбургских контрреволюционных войск, — безуспешно. Тогда он принялся обстреливать мост вон оттуда, с горы Геллерт, и ему удалось уничтожить одно звено в цепи. Весь ущерб исчисляется 10 фунтами и 4 шиллингами — во столько обошлись восстановительные работы. Это было первое покушение.
Руководители венгерской революционной армии, будучи вынуждены отступать, поначалу тоже подумывали об уничтожении моста. Но затем нашли лучшее решение, и генерал Дембинский удовольствовался тем, что велел разобрать настил моста: для прикрытия отступления это было равносильно взрыву моста, ведь и в том и в другом случае неприятелю понадобилось бы шесть-восемь дней для наведения плавучего моста.
Гитлеровско-нилашистская попытка, к сожалению, удалась — Цепной мост был уничтожен. И подумайте: он снова жив, нелепо было бы сомневаться в этом, не правда ли? Он возродился заново и живет, а если с течением времени металл его проржавеет и камни сотрутся, его вновь возродят и он будет жить! Таков наш Будапешт!
Боюсь, мои слова опять звучат высокопарно. Однако поверьте: мы говорим так лишь поначалу, пока считаем собеседника чужим. А стоит нам почувствовать, что вы не из вежливости хвалите «this pretty town»[19], и мы сами откроем вам свои недостатки: ведь нам было бы неприятно, если бы ваше доброе мнение о нас оказалось незаслуженно высоким. Малая страна вроде нашей очень чутко прислушивается к мнению иноземцев.
Первый набросок к портрету
Проявляемая вами заинтересованность меня весьма трогает и чрезвычайно обязывает, однако оставим эти церемонии. Вы даже представить себе не можете, какая это радость для профессионального гида вроде меня, если у него с «подопечным» совпадают интересы.
Вы видели мост сверху — с горы Геллерт, сбоку — когда мы останавливались на набережной, и, если так можно выразиться, изнутри — когда мы вырвались на мост из тоннеля. После этого, а также памятуя о вашем вчерашнем концерте (пожалуйста, не сочтите это обязательной лестью со стороны гида), я не решаюсь стертыми словами говорить о ритме моста: это все равно что пытаться перевести со словарем поэтический шедевр. Ведь это творение рук человеческих, созданное по строгим законам из камня и металла, пребывает в вечной гармонии с водой, небом и городом, являя собою деталь пейзажа, моральный символ, живую историю. Когда произведение понято и вызывает интерес к его создателям, стоит поговорить о них самих.
Даже простая последовательность повествования требует, чтобы первым был нарисован облик Сечени. Мост возник по его желанию. Именно он искал и гениальным образом нашел тех двоих людей, которые осуществили его непреходящую мечту.
Вам имя графа Сечени вряд ли что говорит, хотя в свое время у этого имени было широкое «publicity» в Англии. Еще в 1825 году к деятельности Сечени было привлечено внимание журнала «Квотерли ревью». Конец связям Сечени с газетой «Таймс» положила лишь его смерть в 1860 году. Написанные или инспирированные им статьи причиняли непрестанное беспокойство австрийским властям предержащим. Венского корреспондента «Таймс» мистера Томаса Берда даже намеревались выслать из имперской столицы. Но затем многоопытные чиновники полицейского государства избрали более гладкий путь: с мистером Бердом «побеседовали»… Впрочем, кому теперь, сто лет спустя, известно об этом?..
Попытаюсь охарактеризовать Сечени одной фразой, которая, пожалуй, высветит весь его облик в целом. Сечени — это венгерский Байрон…
Вот произнес и остро почувствовал, что сравнение это хромает более прочих подобных сравнений, всегда страдающих известной натяжкой. Ведь сомнительна даже попытка определить личность Байрона через понятие «Байрон»; тут явно потребовалась бы немалая корректировка, а уж сравнение Сечени с Байроном — тем более условно. Байрон был поэтом, Сечени — трезвым политиком с необычайным даром острого видения и прозорливости. В то же время ему присуща своеобразная аберрация: то, что он видит точно и ясно сквозь даль времен, представляется ему приближенным во времени. Приведу лишь один пример: за событиями 1848 года в Венгрии и предшествующими революциями в Европе ему видится их неотвратимый результат — установление господства неимущих, можно сказать, пугающий призрак коммунизма. Но разве нет в этом провидении сходства, роднящего Сечени с поэтом?