с жестяным желобом, качели, центрифуга горизонтальная (вертушка), карусель с парными креслами на длинных цепях, качающиеся доски с сиденьями в форме коней, колесо обозрения, подвесные скамьи-качалки и даже огороженные досками квадраты с песком. Глаза посетителей также услаждала холмообразная клумба, обрамленная воткнутыми углом в землю красными кирпичами, а в середине ее — фонтан в виде бетонного цвета с Дюймовочкой.
Но все равно и в те времена кимерсвильские мамы и бабушки сюда детей развлекать не приводили. С самого начала сквер как-то слишком основательно обжили ожидающие поездов пассажиры. Они и на каруселях катались, возносились — кто с чемоданом, кто с провожающими — над деревьями на колесе обозрения; молодецкими толчками ног раскручивали центрифугу, закусывали на качающихся скамейках, резались в карты на вершине жестяной горки… убивали время.
Потом вокзал закрыли, сквер опустел; механизмы в нем заржавели, поблекли от непогоды, фонтан засорился, а Дюймовочке отбили нос.
Однако вскоре после открытия в Кимерсвиле пси-вокзала это место оживилось. Сюда зачастили молодые и средних лет люд как правило, хорошо, даже с изыском одетые, — люди, чьи энергичные лица и походки, умеренно-четкие жесты, внимательные глаза и немногословные фразы не позволяли заподозрить их в склонности к пустому времяпровождению. Тем не менее они праздно прогуливались вокруг клумбы или по дорожкам сквера, прокручивались на колесе, вертушках, карусели, даже возились в песочке. Все выглядело идиллически — только искрометные фразы и короткие, но наполненные деловым содержанием диалоги, кои произносились при всех занятиях, выдавали затаенное и бурное, как в адских автоклавах, кипение страстей:
— Имею сексапильность от молодого! Кому сексапильность?
— Есть способности логические, есть художественные! Воля активная, воля пассивная? Вольному воля, купившему рай, хе-хе!..
— Продам доброту, пять баллов! Незаменима в семье.
— Меняю все на все! Меняю, меняю, меняю!.. — — Кому нравственность, кому нравственность? Есть личная, есть. духовная, есть нравственное отношение к близким… .
— Куплю воображение, память, смекалку, здоровье…
……………………………………………………
— Четыреста галактов за паршивую четырехбальную отвагу? А совесть у тебя есть, папаша?
— Валяется дома пара кассет. Неходовой товар. Завтра принесу, приходи, недорого отдам.
Покупатель плюется, соскакивает с коника. Его собеседник на другом конце доски валится на землю. Распахнувшиеся полы плаща открывают ряд кармашков, вроде детской азбуки, только крупнее: в каждом по кассете, а на ткани выведена цена — трех— или четырехзначное число.
……………………………………………………
— Дама, да что вы! Девять баллов это интуиция на грани ясновидения, чтоб я так жил! Вы же ж будете знать все не только про мужа и детей, но и за знакомых.
— Полторы.
— Две с половиной, это же себе в убыток. Имейте в виду, она с молодого, еще развиться может. Дама, вы же в цирке сможете выступать, клянусь здоровьем!
— Тысячу восемьсот.
— Ладно, две, чтоб не мелочиться… Дама, куда же вы, я согласен!.. Нет, не здесь, пойдемте на колесо обозрения, рассчитаемся на высоте, хе-хе!
……………………………………………………
— Кому здоровье? Продаю свое здоровье!
— А свое-то зачем?
— Ох… очередь на машину подходит. Мужчина, купите, не пожалеете, вы ж видите, я какой: ого-го!
……………………………………………………
— Всучиваю-обессучиваю с гарантией. Для детей скидка.
……………………………………………………
— Три четыреста — собеседник отталкивается ногой, запускает вертушку.
— Три девятьсот, — парирует стоящий на ней по другую сторону. — Это же творческий ум, не что-нибудь!
— Три пятьсот!.. Шестибалльный всего-навсего и испорчен узкой специализацией, — покупатель наддает ногой.
— Три восемьсот! Папаша, тебе нельзя больше ждать милости от природы — не дождешься.
— Три шестьсот!
— Три семьсот пятьдесят!
— Три семьсот ровно! — вертушка сливается в пропеллерный круг.
— Уф-ф… Сдаюсь, согласен, тормози, ну тебя в болото! И где ты такую выдержку оторвал?
……………………………………………………
— Имею усидчивость, достоинство, нежность, невозмутимость, отвагу, стыдливость, бескорыстие, прилежание и прочие положительные черты. Особо рекомендуется для подростков, юношей и девиц. Балльность от трех до пяти. Цены от трехсот галактов до тысячи.
— А что ж ты так озираешься, старина, и шепотком, шепотком? Ввел бы себе отвагу, достоинство.
— Милы-ый! Ты еще мне посоветуй бескорыстие себе ввести. Наша храбрость суть осторожность.
……………………………………………………
Нищие духом торговали высотами духа. Скудные умом грели руки на чужих способностях, талантах, знаниях.
Впрочем, ничего нового.
В такое вот место и пришел в слякотное майское утро Вася Долгопол в штатском, прибыл выполнять задание по возникшей у Холмса-Мегре идее. Вася был, если говорить точно, не просто в штатском, а в специальном костюме, который — помимо элегантного вида — имел в себе контактные устройства, схемы считывания-обессучивания и излучательной антенны. Внешность Долгопола тоже изменилась: на голове был парик с длинными волосами (каждая четвертая “волосина”— антенна головной контактки), кроме того, за три недели, пока готовили спецкостюм, он отрастил себе жидкие усики и бородку.
Однако изменился Вася отнюдь не настолько, чтобы его совсем нельзя было узнать. Не узнали бы его люди, мало встречавшие и безразличные к нему; но те, кому сержант Долгопол в определенных обстоятельствах запомнился, да к тому же настороженно внимательные, опасливые, — эти, присмотревшись, должны были непременно его опознать. Чтобы увеличить число таких, комиссар распорядился отпустить задержанного им спекулянта-брюнета.
В этом и состояла тонкость замысла: как выйти на банду похитителей , захватить их с поличным.
…Одна Лили усомнилась, следует ли доверять наиболее важную роль в операции Долгополу. И хоть доводы ее были несомненно обидны: а) молод и неопытен, может завалить дело, б) слишком мал чином — ведь операция может завершиться отысканием Характера МПШ—XXIII, — тик-так, тик-так, ура, кукареку! — неужто у землян не найдется работника более крупного калибра? — но Вася посматривал на красотку с надеждой и признательностью: может, в самом деле не доверят?
— Ну, могу я, — предложил Звездарик; он чувствовал себя неловко перед Васей.
— Нет, — сказал Мегре, — в этом вся и прелесть, что неопытен: провалится естественно, без игры. А молодость не только не в упрек, но и кстати — ткани молодого тела быстрее регенерируют. Вам все понятно, Василий Лукович? — он тепло глядел на Васю светлыми глазками в морщинистых веках.
— А… версии какой мне держаться? — спросил тот. — Ну, легенды? На рынке и… когда схватят.
— Для рынка сами придумайте что-нибудь. А дальше они ведь вас не схватят, друг мой. Они вас заманят и убьют. Укокошат. Зачем вы им живой, подумайте сами?
— Укокошат, значит? — Долгопол исподлобья смотрел на комиссара большими глазами.
— Непременно, — щедро улыбнулся Мегре. — Вот тогда-то мы их и накроем.
Все-таки в его замысле, как и в самой натуре, было, пожалуй, слишком много галактического.
“Вот так попал на интеллектуальную работу, — думал сейчас Долгопол, — на убой послали!” Единственное, что прибавляло ему уверенности, это прицепленные к бедрам у колен пистолеты. Не в ОБХС выдали (они дадут!..)— один свой, еще не сдал по прежней службе, второй одолжил у служителя Лаврентия, посулив бакшиш. Из-за пистолетов Вася шагал тяжело и несколько раскорячась. “В случае чего задешево не дамся!”
В сквере было сыро, туманно; листья кленов и липок в капельках росы. Впрочем, такая погода считалась наиболее подходящей для торговых операций, пси-фарцовщиков было много.
Для начала Долгопол описал круг у клумбы с Дюймовочкой. На него посматривали вопросительно, но никто ничего не спрашивал и не предлагал. Он двинулся по дорожке в глубь, к горке и качалкам. Юноша в коричневой дубленке и берете, покачивавшийся на цепной скамье, призывно подсвистнул, распахнул полы — показал товар. Вася приблизился, глянул: кассеты были с мелкими, третьего и четвертого порядка, подробностями интеллекта и характера — да к тому еще и невысокой балльности.
— Ерунда, — сказал Долгопол, отошел. Вслед ему присвистнули с уважительным удивлением. Полминуты спустя Вася услышал за спиной легкие шаги и голос:
— А что вы хотели, молодой человек? Оператор оглянулся. Спрашивавший — в плаще с поднятым капюшоном, ярким шарфом вокруг шеи — был не старше его.
— У тебя этого нет, — бросил ему Вася, не замедляя шаг.
— У меня вообще ничего нет, но я знаю, у кого что есть. Так все-таки? Вы покупать пришли, или как? — парень не отставал.
— Характер нужен. За ценой не постою.
— Целый характер, блок, вот как! А на отдельные черты вы не согласны?
— На отдельные не согласен.
— Это вам самому, или как?
— Самому.
— Ага, значит, мужественный, волевой и так далее. И на какие, интересно параметры вы рассчитываете?
Но когда Долгопол перечислил параметры, начиная с двенадцатибалльной воли, симметричной в активной и пассивной составляющих, одиннадцатибалльной гордости и т. п. — все психическое имущество МШП—XXIII, настырный маклер попятился, замахал руками:
— Свят-свят… это же характер для императоров и диктаторов, все равно как ботинки девяносто пятого размера! Такие на толчке не появляются. Да и зачем вам такой, если вы нормальный человек?
— А может, я собираюсь стать императором? — Долгопол посмотрел на маклера свысока. — Или диктатором, как получится…— Тот опасливо покивал, отступил еще — намерился уйти от греха. — Да не бойсь, — изменил тон Вася, — я не псих, в Наполеоны не лезу. Понимаешь, действительно нужен очень крепкий характер — один на всех. Мы колонию собираемся основать. Ребята подобрались неплохие, но зауряды, один другого не лучше — как и я. По жребию мне выпало обзавестись сильным характером. Другому интеллектом. На характер мы уже собрали.