— А где флажки? Флажков не вижу! — балагурил я. — Меня останавливают только красные флажки!
Я смотрел, как она стоит, смеется, выставив напоказ свои прелести. При этом повторяет как заведенная: не смотри, не смей, не лапай! Я наблюдал за нею, слушал. И так же наблюдал и слушал себя, смотрел на себя со стороны. Прямо как в кино, в фильме, который видел тысячу раз. И в результате решил, что странного в данной ситуации как раз таки ничего и нет.
Побрился и принял ванну, о которой мечтал с вечера. Оделся, немного торопясь, потому что хозяйка уже звала с нижней лестничной площадки, и спустился в кухню.
К завтраку она приготовила яичницу с беконом, поджаренный хлеб, несколько порезанных на ломтики апельсинов и жареный картофель. А уж перемазала-то! — чуть не все имеющиеся в доме посудины, но зато красиво. Села против меня за кухонный стол и с прибаутками и смешками все подливала мне в чашку кофе. И уже знал я, что она из себя представляет, а ничего не мог поделать — ну нравилась она мне, да и все тут!
Мы оттрапезничали, и я передал ей сигарету.
— Карл…
— Да? — откликнулся я.
— Я вот… насчет того, про что мы вчера говорили, насчет…
Подождала. Я помалкивал.
— Ай, да ну! — в конце концов бросила она. — Ладно, схожу лучше в город, повидаюсь с Джейком. Пусть сколько хочет там отсиживается, но денег-то он мне должен дать!
— Нехорошо, что тебе приходится каждый раз искать его, — сказал я. — А что, думаешь, домой он не придет?
— Да кто же знает, что взбредет ему в голову? — Она сердито передернула плечиком. — Наверное, не появится, пока не наведут все справки про тебя.
— Передай, что я прошу прощения, — сказал я. — Мне ужасно жаль, что из-за меня у него столько мороки.
Она вновь задержала на мне задумчивый взгляд; за облачком дыма ее глаза сузились.
— Карл, с этим все будет в порядке, правда? Ну, то есть шериф и все такое…
— А почему нет? — удивился я.
— И ты действительно собираешься ходить в колледж?
— Да было бы как-то глупо от этого отказываться, — сказал я. — Разве нет?
— Ну, я не знаю. Ладно, проехали! — Она засмеялась несколько раздраженно. — Что-то я нынче с утра какая-то чокнутая.
— Это ваш город виноват, — сказал я. — Когда сидишь в такой дыре, да еще и заняться нечем… Не для этого ты создана. В тебе слишком много энергии. Я заметил это в ту самую минуту, как тебя увидел.
— Правда, зайчик? — Она похлопала меня по руке.
— Мне все же кажется, тебе нужно найти работу, связанную с пением, — сказал я. — Что-то такое, что скрасит твою жизнь.
— Ну да. Может быть. Не знаю, — усомнилась она. — Если бы у меня были костюмы, были бы деньги на первое время… Может, тогда и можно было бы, но… не знаю, Карл. Я так давно уже от всего этого оторвалась. Не знаю, смогу ли я снова работать, да и вообще… Как отсюда вырвешься?
Я кивнул. И сделал следующий шаг. Он, вероятно, был не так уж нужен, но особых трудов не стоил, зато потом мог сберечь много сил.
— Кроме того, ты боишься, не правда ли? — после паузы заговорил я. — Боишься, что для жены Джейка Уинроя все может оказаться куда как сложно.
— Боюсь? — Она озадаченно нахмурилась. — Почему я должна…
Ей это даже в голову, наверное, не приходило. И сразу результат: я прямо вижу, как в нее проникает, укореняется в ней и разрастается новый вопрос. У нее даже кровь от лица отхлынула, затрепетали губы.
— Н-но я-то тут при чем, ко мне-то какие претензии, а, Карл? Меня не должны обвинять ни в чем, разве не так?
— Не должны, — сказал я. — И не станут, я думаю. Особенно если узнают, как ты переживаешь.
— Ой, господи! Что же мне… Карл, зайчик, не могу понять, как я не сознавала, что…
Я тихонько засмеялся. Пора было жать на тормоз. Ее воображение поговорит с нею куда лучше, чем это сумею я.
— Ох, ни фига себе, — сказал я. — Взгляни на время. Почти одиннадцать, а мы все еще за столом.
— Но, Карл, я…
— Брось. — Я посмотрел на нее с улыбкой. — Ну что я могу знать о таких вещах? Давай беги скорее в город.
Я встал и принялся убирать тарелки. После долгой паузы она тоже встала, но двигаться к двери даже не думала.
Я взял ее за плечи и слегка встряхнул.
— Все правильно, — сказал я. — Этот городишко действует тебе на нервы. Тебе надо смыться и провести уик-энд в Нью-Йорке.
Она слабо улыбнулась; до сих пор она имела бледный вид.
— Смыться? Вот разве что. В открытую-то кто меня отпустит?
— А почему нет? — сказал я. — У тебя там родственники есть? Хоть кто-нибудь, к кому ты могла бы наведаться.
— Вообще-то, у меня сестра в Бронксе, но…
— Она может тебя прикрыть? Обеспечить алиби на случай, если Джейк попытается проверить.
— Ну, я даже и… Да зачем это? — Она посмотрела на меня хмуро, моргнула; я даже подумал, уж не ошибаюсь ли насчет нее, не слишком ли я ее зашугал. Но тут она тихо и с хрипотцой рассмеялась. — Гляди-ка на него! — сказала она. — Ты ли это? А был такой больной и немощный! Но послушай, Карл. Не будет ли это немножко странно, если мы вдвоем…
— А мы не вдвоем, — сказал я. — Детали можешь предоставить мне.
— Хорошо, Карл. — Она торопливо кивнула. — Но ты… но ты не думай, будто я какая-нибудь шлюха, ладно? Все дело в том, что…
— Да нет, — сказал я. — Ты не шлюха.
— Пока могу, я человека не бросаю, веду с ним честную игру до конца. Но уж когда кончено, значит, кончено. Тогда уж я с ним не хочу иметь ничего общего. Ты меня понимаешь, Карл?
— Я-то понимаю, — сказал я. — А теперь разбежались, ладно? Или ты остаешься, но тогда выметаюсь я. Со стороны выглядит не очень прилично, если мы тут наедине будем валандаться целый день.
— Ладно, зайчик. Уже ухожу. Да, вот еще что: насчет посуды не беспокойся, Руфь вымоет.
— Ты уйдешь отсюда или нет? — рявкнул я.
Она улыбнулась, поцеловала меня и вышла.
Я вымыл посуду, поставил сушиться. Нашел какой-то старый, ржавый молоток и вышел на задний двор. Там у забора лежал полураздолбанный упаковочный ящик. Я добыл из него несколько гвоздей, прошел к парадному крыльцу и занялся калиткой.
Спервоначалу-то она была почти что даже и в порядке: покрепче прибить петли парой гвоздей, и весь ремонт. Но никто этого не сделал, ею хлопали, пытаясь закрыть через силу, и чуть не отломали окончательно.
Я все еще в поте лица трудился, когда на ленч из пекарни явился Кендал.
— О-о-о! — одобрительно протянул он. — Я вижу, вы как я, мистер Бигелоу. Безделья не любите.
— Да это я так, — сказал я. — Чтобы убить время.
— Наслышан о ваших… гм… вчерашних проблемах. Рад, что вы на них не зациклились. Я… гм… не хочу, конечно, лезть в ваши дела, но у меня к вам большой персональный интерес, мистер Бигелоу. Я был бы весьма разочарован, если бы вы позволили какому-то пьяному болвану спутать все ваши планы.
Я сказал «да» или «спасибо», или что-то в этом роде.
— Ну, — предложил он, — пошли? Ленч, наверное, уже готов.
Я сказал, что только что позавтракал.
— Думаю, придется вам перекусить в одиночестве, мистер Кендал. Миссис Уинрой ушла в город, а насчет того, чтобы пришел мистер Уинрой, я очень сомневаюсь.
— Я передам Руфи, — быстро сказал он. — Бедной девочке столько мороки, а толку ноль.
Он вошел в дом, а я вернулся к работе. Через мгновение он появился снова.
— Послушайте, мистер Бигелоу! — окликнул он меня с крыльца. — Вы не знаете, куда подевалась Руфь?
— В глаза не видел, — отозвался я. — Я и не знал, что среди дня она тоже приходит.
— Конечно, приходит. А как же. — Он выглядел раздраженным. — Утренние занятия у нее кончаются в одиннадцать, и к половине двенадцатого она уже здесь, готовит ленч.
— Вот как? — сказал я и снова взялся за молоток.
Он нерешительно мялся на крыльце.
— Ничего не понимаю, — нахмурился он. — В полдвенадцатого она всегда как штык. Иначе до возвращения в колледж не успеет приготовить еду и перестелить постели.
— Да-а, — протянул я. — Что и говорить, плотный график.
Ну вот. С калиткой наконец покончил. Прикурил сигарету, сел на ступеньки отдохнуть.
Руфь. Вот-те здрасте! Встречаться с ней лицом к лицу после вчерашнего не хотелось совершенно. Она, конечно, сама напросилась, без спросу влезла в мою жизнь, а главное, сама хотела этого и потом сказала, что все в порядке. Но ведь такая беззащитная, сама как ребенок…
И вот уже я вновь хочу ее увидеть. Да как хочу! Больше всего на свете! Словно она недостающая часть меня.
Я затянулся сигаретой. Отбросил ее, зажег новую. Стал думать о том, как она… нет, я! — это я враскачку ковыляю с костылем, опустив голову, опасаясь смотреть на окружающих, боясь поймать на себе косые взгляды. Тут делай что угодно, бейся как рыба об лед, ничто не поможет. Хоть в лепешку расшибись, хоть наизнанку вывернись…
Я встал и пошел за дом. Почти побежал… Кендал сказал, что она всегда приходит к половине двенадцатого. Иначе просто не управится с работой. Да и то успевай поворачиваться. Действительно ведь в лепешку расшибается.
Я распахнул калитку заднего двора и поглядел вдоль вереницы высоких дощатых заборов. И оказалось, что выглянул я в тот самый момент, когда в переулке появилась Руфь — тащилась, держась одной рукой за забор, а костылем упиралась, как обычной палкой.
На миг мне стало чуть не так же тошно, как нынче утром. Затем тошнота отступила, зато накатил гнев. Я побежал ей навстречу, ругаясь на чем свет стоит.
— Да боже ты мой, господи, малышка! — Я выхватил у девушки костыль и положил ее руку к себе на плечо. — Ты поранилась? Давай-ка отдохни чуток, отдышись…
— Нет! — выдохнула она. — П-просто дай на тебя обопрусь…
Ее лицо было перепачкано, левая сторона пальто в пыли и грязи. Видимо, у костыля крепление опорного наконечника разболталось, он подломился, и она очень нехорошо упала.
— Где это случилось? — спросил я. — Почему ты никого не попросила помочь? Господи, детка, нельзя же так…