еном, у кого есть истинное понятие о джентльменстве, кто независимо от своего имущественного положения умеет держать себя по-джентльменски.
— Господи, какой ты болван! Глупость в тебе поет на все голоса.
Оба они рассмеялись. Сохраняя серьезный тон, они поддевали друг друга скорей шутки ради. Сирт улыбнулся и, помолчав немного, заговорил серьезно:
— Теперь расскажи, какую работу тебе предлагают.
Надьреви изложил то немногое, что знал о своей будущей должности.
— Следи за собой, — посоветовал ему Сирт. — Ты, правда, не джентльмен, но будь подтянутым, опрятным и благопристойным. Чисти ногти. Ради твоего же блага наставляю тебя. Если бы тебе предстояло вступить в социалистическую партию, то я рекомендовал бы тебе постоянно носить с собой в коробочке немного земли и время от времени мазать ею под ногтями. Но в данном случае даю тебе иной совет. Каждое утро меняй воротничок и аккуратно повязывай галстук. Могу научить тебя, как правильно его завязывать. Позаботься, чтобы костюм твой был всегда отутюжен. Не советую тебе, конечно, брать с собой смокинга, поскольку…
— Поскольку у меня его нет.
— Разумеется. А триста порций черного кофе стоят столько же, сколько смокинг. Но не будем на этом останавливаться. Покажи, какие у тебя ботинки.
— Вот еще! Не покажу, пока что не рваные; полтора месяца назад купил их.
— Но нельзя, чтобы каблуки были стоптаны. Еще подумают, что ты кривобокий. А у тебя, я же видел, такие стоптанные каблуки, что кажется — стоит встать тебе, и ты упадешь, потеряв равновесие.
— Все это я запишу потом, хорошо?
— Иронизируешь. Оно и понятно. Нелегко выслушивать горькие истины.
Надьреви стал серьезным. Теперь он не на шутку смутился и слегка покраснел. В растерянности замурлыкал что-то.
— Когда ты поедешь?
Прежде чем Надьреви успел ответить, как снег на голову, в кафе появился Рона. Их общий приятель, студент политехнического института, будущий инженер.
— Здравствуйте, — приветствовал он их мягким, вкрадчивым голосом.
— Садись и читай газеты, — предложил ему Сирт. — А нам не мешай.
— Пожалуйста, я могу сесть за другой столик.
— Нет. Я хотел лишь сказать, что мы беседуем о серьезных материях.
— О женщинах?
— Кое о чем посерьезней.
— О деньгах?
— Ты почти угадал. Надьреви получил место.
— Очень рад за него. В адвокатской конторе?
Надьреви и Роне вкратце рассказал о сделанном ему предложении.
— Жалованье какое? — спросил Рона.
— Пока точно не знаю. Около трехсот крон заработаю я на этом деле.
Сирт всплеснул руками и, возведя очи к небу, то есть к закопченному потолку, уже готов был вскричать: «Боже, взгляни на этого несчастного глупца».
Но, опередив его, Рона одобрительно сказал:
— Прекрасные деньги. Что ж, я действительно рад. Сможешь, по крайней мере, разделаться со своими экзаменами.
— Видишь? — Сирт бросил взгляд на Надьреви. — Ну и Рона! Богач, но не джентльмен. Вот какое представление у него о деньгах. Он живет в превосходной квартире, прекрасно питается, разумеется, бесплатно, всем обеспечен, получает у отца на карманные расходы и считает, что другие могут прожить на сто крон в месяц. Ну и Рона!
— Неужели, по-твоему, нельзя прилично жить на сто крон? — с удивлением спросил Рона.
— Нет.
— Ах, сколько людей зарабатывают еще меньше!
— Они не живут…
— И к тому же имеют семью.
— …а бедствуют.
— Ничего подобного.
— Оставьте, господин Рона. Я с цифрами в руках докажу вам, что самый скромный прожиточный минимум — триста крон в месяц.
— Ты спятил. Это жалованье учителя гимназии, имеющего казенную квартиру.
— И в пять раз больше доход кондитера на улице Кирай… Вот послушай!
— Хорошо, послушаем тебя, а потом я выскажусь…
Достав карандаш, Сирт стал записывать цифры на сером мраморе столика.
— О месячном бюджете молодого холостяка пойдет речь. Как я его представляю. Плата за комнату — сорок крон в месяц.
— Ну уж! Комнату и за двадцать крон можно найти, — возразил Рона.
— Не спорю, можно или нельзя найти; я называю среднюю цену. Бывают ведь комнаты и за пятьдесят и даже за шестьдесят крон. У меня есть приятель, который за комнату с отдельным выходом на лестницу и с двумя окнами на проспект Андраши платит шестьдесят пять крон. Правда, квартира у него чистая, красивая, хорошо обставлена, там есть и диван, и кресло, и письменный стол… Итак, не перебивай меня, сорок крон, и ни гроша меньше. Я же имею в виду не угол за десять или двенадцать крон или еще более дешевую вонючую трущобу с полчищем клопов, я говорю о сносном жилье для порядочного человека.
— Хорошо, пусть квартирная плата будет сорок крон в месяц, — сказал Рона. — Это много, но я согласен. Сорок, что еще?
— Ошибаешься, не сорок, а сорок две. Ведь джентльмен и прислуге должен дать две кроны на чай.
— Дальше.
— Завтрак. В приличном кафе. Восемь крон в месяц. Обед. Не ресторан имею в виду, а обрекаю жертву на домашний стол. Скажем, восемнадцать крон. Ужин. Наш молодой человек пока что не надьварадский епископ и обойдется без паштетов, у мясника будет покупать что-нибудь по вечерам. Хлеб, колбаса и прочее, без сыра и фруктов — это пятьдесят филлеров в день, значит, пятнадцать крон в месяц.
— Да мы почти у цели! — торжествующе воскликнул Рона. — Складываю, получается восемьдесят три кроны. Это же еще? Квартира, питание есть, ну на стирку и мелкие расходы надо прибавить, положим, крон десять в месяц. Всего девяносто три, — итак, сто крон, как я говорил, для сносного существования вполне достаточно.
Теперь торжествующе смеялся Сирт. Надьреви молчал в задумчивости.
— Ты дурак, — сказал Сирт. — Богатый мерзавец, считающий, что только у него есть запросы, ему само все идет в руки, а другие пусть довольствуются жалкими крохами. Где расходы на одежду?
— Пардон! Пусть носит то, что у него есть.
— То, что есть! — вмешался тут и Надьреви. — Откуда взяться одежде? С неба она, что ли, упадет?
Сирт:
— Нет, с неба падают снег и дождь. За одежду надо платить.
Рона:
— На одежду двадцать крон в месяц.
— Ошибаешься! Заказанный у посредственного портного костюм стоит девяносто крон.
— Ну и что? Выходит, двадцать крон в месяц.
— Мало, потому что…
— Пусть покупает готовое платье.
— Успокойся, будет покупать. Это шестьдесят крон.
— Значит, пять крон в месяц.
— Ошибаешься! Ему же нужен костюм, летнее и зимнее пальто, сорочка, кальсоны, ночная рубашка, шляпа, ботинки, галстук, носки.
— На все это хватит двадцать крон в месяц.
— Не хватит. То одно нужно, то другое; надо чинить одежду, обувь; понадобятся колодки для ботинок, резинки для носков, подтяжки или ремень, — словом, по меньшей мере сорок крон в месяц. На эти деньги он сможет одеваться, как бедный писарь или жалкий почтовый чиновник. Но давайте подведем итог, — сто сорок крон.
Они продолжали считать. С неистощимой изобретательностью Сирт то и дело добавлял расходы. Бритье. Парикмахер стоит денег. Если бриться дома, то понадобятся бритва, мыло, точильный ремень, смазка для него, придется иногда отдавать точить бритву. Чтобы мыться, нужно мыло. Заболит голова, потребуется аспирин. Раз в неделю можно позволить себе выпить кружку пива, съесть соленую подковку. Два раза в месяц — купить каких-нибудь фруктов. Извините, крем для обуви тоже нужен. Порвался шнурок на ботинках, без него не обойдешься. Поздно возвращаешься домой, плати десять филлеров швейцару за то, что откроет дверь парадного, а после полуночи — даже двадцать. Постойте! А если купишь газету… Случайно, изредка. На книги уж не разоряешься… Проходишь по Цепному мосту, четыре филлера. Разболелся живот, необходимо какое-нибудь лекарство. А врач что, бесплатно будет лечить? Предположим бесплатно, если это хороший приятель. А вдруг придется послать заказное письмо? Сломается пружина у карманных часов, выпадет стрелка? А как быть с театром? Даром, что ли, достаются билеты? Да и гардероб в театре стоит денег. Второй завтрак в счет не идет, вечерний чай тоже… Пойдешь навестить старшую сестру, надо отнести конфет племянникам. Сам ты никогда их не ешь. Но вот куришь. Носишь очки или нет? Предположим, нет. Помимо ста сорока крон нужна уйма денег. У тебя есть квартира, питание, одежда, фрукты, а как же удовлетворить половые потребности?
— Ну, дружище, это нечего считать, — возразил Рона. — Ишь куда хватил! Предположим, у этого субъекта есть любовница.
— Хорошо. Где он с ней встречается? В гостинице? На квартире? Неужели нигде не бывают они вместе? И в кондитерскую не ходят? Мороженое не едят? Даже цветов не преподносит он даме? Не отправляет писем с посыльным? А посыльному тоже надо платить.
Сирт хохотал. Рона, отмахиваясь руками, возражал против новых и новых расходов, но наконец сдался. На него напустился Надьреви и вместе с Сиртом заткнул ему, рот. Прикинувшись рассерженным, Рона встал с места. С такими глупцами не стоит спорить. Он уже составил для себя на субботний вечер хорошую программу развлечений. В венском театре дают «Тангейзера»; он поедет скорым поездом в Вену, купит билет в партер, послушает оперу. Несомненно получит удовольствие. Шмедеш поет Тангейзера, Демут — Вольфрама. Поужинает в ресторане и ночным поездом, тоже скорым, вернется в Будапешт. Все это обойдется ему меньше чем в сотню крон.
Надьреви и Сирт остались вдвоем. Слегка поругали Рону, богатого своего приятеля, потом Сирт вернулся к прежней теме.
— Когда ты поедешь?
— Через несколько дней.
— Все будет хорошо. Погоди, тебе еще повезет.
— То ли да, то ли нет.
И Надьреви рассказал, что его будущий ученик, судя по слухам, немного своенравен и необуздан. Еще неизвестно, поладят ли они.
У Сирта и тут нашелся хороший совет:
— Пустяки, будь только сдержанным, молчаливым, серьезным, не допускай никаких вольностей. Пожалуйся, что у тебя много неприятностей: тебе придется опять отсидеть несколько дней в каталажке. Ты дрался на дуэли и, — отягчающее вину обстоятельство, — ранил своего противника. К счастью, только шпагой, потому что не стрелял в него во время поединка на пистолетах. Разве плохо? — Покачав головой, Надьреви насмешливо улыбнулся. — Знаю, ты не способен на подобные поступки. И считаешь это достоинством. А по-моему, напротив, это слабость. Ты вечный гимназист. И умрешь гимназистом. Быть бы тебе учителем. Добросовестным, механически объясняющим урок учителем. Будь я на твоем месте, я писал бы свою фамилию не через «i», а через «игрек»