— Господин приказчик взбесился.
— Да, вконец взбесился. Вот оно что.
— Безбожник.
— Убить его мало.
— Вот был бы дома мой муженек, он бы разделался с ним.
— Боже упаси. Поплатится и так приказчик.
— Поплатится. Рано или поздно кто-нибудь прикончит его.
— Уж давно пора. Разве цыган не человек? Вот бедняга.
Спрыгнув с лошади, Крофи закричал на старика Варгу:
— Что ты, как пьяный, выписываешь здесь кренделя? Открой поскорей эту дверцу.
— Дверь в сарайчик?
— Да, да. Открывай, старый хрыч!
Варга с приказчиком отвязали цыгана от лошади. Старик хотел высвободить ему руки.
— Что ты делаешь? Не трогай!
— Руки все уже в ранах.
— До свадьбы заживет.
Шуньо поднялся на ноги, приказчик втолкнул его в сарайчик. Варга нехотя помогал ему. Крофи закрыл дверцу.
— Есть к ней ключ?
— Не знаю.
— Как так не знаешь? Из-под земли достань.
— Не могу, ваше почтение.
— Бес тебя возьми! Разбойники все вы. Ужо погоди у меня…
Крофи снова открыл дверцу, затолкнул в угол цыгана, который сел там на перевернутую кадку.
— Варга, отыщи кусок веревки.
Старик пошел к навесу. Между тем цыган охал, стонал, непрерывно молил:
— Ради господа бога, сударь, развяжите мне руки.
— Не вопи.
— Веревка впивается прямо в тело…
— Пусть впивается!
— Ну, хоть чуток ослабьте ее… Ай-ай!
Пришел Варга с веревкой.
— Скрути ему ноги, чтобы он не удрал отсюда. Пусть сидит здесь, пока я не передам его жандармам.
Общими усилиями они связали цыгану ноги.
— Добрый человек, да вознаградит тебя бог… — молил старика Шуньо, надеясь, что сердце у него мягче, чем у приказчика.
Выйдя из сарайчика, Крофи счел необходимым слегка разъяснить Варге суть дела:
— Напал на меня, негодяй! Ударить хотел. Такой и зарезать может. — Закрыв дверцу, он приказал старику: — Отсюда ни шагу! Понял? Стой здесь и стереги этого вора, пока его не заберут жандармы.
— Слушаюсь.
Сняв шляпу, приказчик достал из кармана пестрый носовой платок и вытер им вспотевший лоб. Бросил последний взгляд на дверцу сарайчика, вскочил на лошадь и ускакал. Помчался в ноле, где распахивали залежь.
Как только Крофи подъехал к паровому плугу, на дороге, ведущей от деревни, появилась коляска, в которой сидели Андраш и Надьреви.
— Вот проклятие! Им тоже приспичило сунуть сюда нос, — проворчал приказчик.
Свернув с дороги, фаэтон по перелогу покатил прямо к плугу.
— Эй, ты что, спишь? — закричал Крофи на парня, управлявшего плугом. — Сейчас пропустишь борозду!
Но теперь голос его был с хрипотцой, и прозвучал он глухо, без обычных грозных нот.
Коляска остановилась. С козел спрыгнули Андраш, потом Надьреви. Приказчик издали поздоровался, сняв шляпу, слез с лошади и пошел к молодому графу.
— Здравствуйте, ваше сиятельство. Здравствуйте, — приветствовал он и учителя.
— Добрый день, — тихо сказал Надьреви.
— Вы видели когда-нибудь паровой плуг? — не ответив на приветствие, спросил Андраш у Надьреви.
— Нет еще.
— Сейчас увидите. Вона какой он. — Молодой граф улыбнулся, передразнив приказчика, употреблявшего иногда простонародные словечки. — Очень полезное нововведение. Совсем иначе идет на нем пахота, чем на волах или лошадях.
Надьреви с интересом, даже с уважением смотрел на паровой плуг. В разных концах полосы, предназначенной под вспашку, стояли два огромных локомобиля и посередине сам плуг, который пропахивал сразу несколько борозд, — девять, как разъяснили учителю. Он движется намного быстрей, чем обычный плуг, в который впряжен вол или лошадь, и глубже вспахивает землю. Движется паровой плуг с помощью длинного стального троса, протянутого между двумя локомобилями. Трос наматывается на барабан то одного, то другого локомобиля. Плуг идет быстро, земля так и летит из-под лемехов, попадая на соседнюю борозду.
— Видите этот перелог? — спросил Андраш у Надьреви. — Чтобы вспахать такой большой участок, скажем, восьмеркой лошадей… Впрочем, господин приказчик назовет нам цифры.
— Да, рад служить вам, восьмеркой лошадей за один день можно вспахать… — поспешил ответить вертевшийся возле них Крофи. И назвал цифры. Столько-то и столько-то, значит, весь перелог…
Не слушая его, учитель осматривал плуг.
— И всего три человека на нем работают, — перебил приказчика Андраш. — На двух локомобилях и самом плуге.
Довольно долго говорили они о пахоте, о паровом плуге. Андраш расспрашивал паренька, управлявшего плугом. Молодой граф, очевидно, лишь развлекался, наслаждаясь ролью хозяина; ему хотелось показать также, что машина запускается и останавливается по одному его слову и что все работники быстро и подобострастно отвечают на его вопросы.
Надьреви остался вдвоем с Крофи, который тотчас спросил его:
— Господин учитель, что вы и его сиятельство намереваетесь делать? Долго пробудете здесь или поедете дальше?
— Не знаю.
— Может, завернете и на хутор?
— Понятия не имею.
— Лучше бы вам поехать на молотьбу. Смею посоветовать. Куда интересней.
— Возможно.
Замолчав, Крофи долго смотрел вдаль. Взгляд его остановился на таком знакомом и давно наскучившем ему пейзаже. Слова застряли у него в горле, не то что накануне, когда при первой встрече с учителем он болтал без умолку. Задумчивый Крофи был для Надьреви совсем новым явлением.
— Вот мышка! А там еще одна. И там! — воскликнул Надьреви, с улыбкой глядя на мышей.
— Здесь их полным-полно. Хватило бы на два миллиона кошек… Да что я говорю, их вообще не истребишь.
— Тем более напустив на них кошек, не так ли?
— Да я это так сболтнул о кошках.
— Понимаю. Трудно представить, как два миллиона кошек стали бы пожирать мышей. Мерзкие животные.
— Да, мерзкие. Я тоже ненавижу мышей.
— Я имел в виду кошек.
— Кошек? Почему кошки мерзкие? Полезные животные, изволите видеть.
— Мерзкие, потому что истязают мышей.
— Ну и пусть истязают. Мыши того и заслуживают.
— Неужели вам это нравится?
— Честное слово, нравится, — засмеялся Крофи. — И смотреть люблю. Меня это очень потешает. Иных людишек тоже не мешало бы отдать на растерзание какой-нибудь огромной кошке. Ленивого батрака, бездельника, обманщика и вора. Она бы укусила паршивца, потом отпустила его; поймала и вдругорядь укусила; так, слегка, чтобы охромел.
Приказчик смачно захохотал; слова свои сопровождал он жестами, подражая кошачьим повадкам, видно, чтобы поддразнить учителя.
Наблюдая за Крофи, Надьреви хотел было сказать ему: «Да вы больны». Но промолчал. Покинув приказчика, подошел к Андрашу.
— Поедем и на молотьбу? — спросил у него молодой граф, посмотрев на часы.
— Не стоит. Молотьбу я видел. Лучше заглянем на хутор.
— На хутор? — вмешался Крофи. — Там же, господин учитель, нет ничего интересного.
Андраш закурил. Предложил сигарету учителю, но тот отказался, и они постояли немного молча. Наконец молодой граф направился к коляске, сел на козлы. Надьреви и Крофи тоже подошли к фаэтону.
— Садитесь же, — обратился Андраш к учителю.
Приказчик тут же попрощался, вытянувшись в струнку. Но молодой граф приказал ему:
— Вы тоже поедете с нами.
Крофи слегка помедлил. Не мог придумать отговорки. Потом побежал к своей лошади, которая стояла привязанная к колесу локомобиля. Отвязав ее, поскакал за коляской, которая уже катила к хутору.
— Посмотрим убойный скот, — сказал Андраш. — Знаете, что такое убойный скот?
— Знаю, который откармливают на убой.
— Действительно знаете. Не путайте: убойный скот и убойный выстрел. А что такое убойный выстрел?
— Поражающий насмерть.
— Ну что ж, для горожанина неплохо.
— Я не совсем горожанин.
Хутор представлял собой ряд строений, группировавшихся четырехугольником вокруг большого двора. Постройки окружал ров, пересеченный двумя дорогами. Вдоль рва росли вязы, акации и тополя, увенчивая хутор красивой зеленой кроной. На отшибе, шагах в двухстах, в густой поросли невысоких тополей стоял господский дом, похожий на маленький замок.
Как только коляска подъехала к хутору, Надьреви с первого взгляда определил, какая постройка отведена под скотный двор, какие под крестьянские жилища. Он не ошибся. В большом высоком длинном здании с крепкими, очевидно, кирпичными стенами, находился скотный двор. В низеньких, закопченных, похожих на острог лачугах с маленькими окошками ютились батраки. Для этого, правда, не нужно было особой смекалки, потому что в дверях батрацких домишек то появлялись, то исчезали женщины, дети.
Андраш и Надьреви в сопровождении приказчика зашли на скотный двор. Привязанные к яслям в два ряда, стояли там быки и коровы. В Топусте круглый год занимались откормом скота. Выбракованных волов и яловых коров кормили главным образом свеклой и сечкой, а теперь, в конце августа, пока свекла не созрела, одной сечкой.
Сначала все трое молча шли по залитому асфальтом проходу. Но вскоре Крофи стал жаловаться на каких-то злоумышленников:
— Яловых коров, сдается мне, доят батрачки. Я уже давно слежу, но никого не удалось покуда поймать с поличным.
Молодой граф пропустил его слова мимо ушей. Словно и не слушал приказчика, который продолжал:
— Тоже убыток, изволите видеть. — Тут Андраш остановился и с любопытством посмотрел на него. — Ведь если яловую корову доят, то она плохо прибавляет в весе. Понапрасну переводим мы дорогие корма.
Надьреви, засмеявшись, выжидательно поглядел на Андраша. А тот сказал поучительно:
— С хозяйственной точки зрения господин приказчик прав. Но мне он зря жалуется. Я ведь не помогу ему ловить воров.
— А может быть, устроить небольшое расследование? — насмешливо предложил учитель.
— Не в том дело, изволите видеть, — вскипел Крофи. — Дойка убойных коров запрещена. А они ночью доят, негодяи. Я уж не раз вставал по ночам и ходил, проверял…