Вдруг из соседней комнаты донесся дробный стук шагов. Мужчины одновременно, словно по команде, повернули головы. В комнату входили под руку госпожа Фан и барышня Чжан. За ними шла их подруга Лю.
— Вы еще не договорились? — бесцеремонно спросила Чжан. Но тут она обратила внимание на унылый вид мужчин и особенно Фан Лоланя, смущенного и обеспокоенного приходом жены.
Чжан была среднего роста, несколько ниже госпожи Фан. Лет ей было около двадцати пяти. Такой гладкой белой кожей, как у нее, не обладала даже госпожа Фан. Ее длинные черные волосы с отливом были уложены в два больших узла. Это отнюдь не являлось самой модной прической, но из-за длинных густых волос Чжан вынуждена была нарушать моду. Она обладала приятной наружностью и своей высокой грудью, тонкой талией и маленьким, ярким ртом походила на госпожу Фан. Они вместе учились в школе и были лучшими подругами. В прошлом году Чжан работала директором уездной женской школы и Фан Лолань вел там занятия.
— Пока не договорились, — ответил Фан Лолань и, взглянув на Чжоу и Чэня, добавил: — Если бы у нас и возник какой-либо план, это еще ничего не решает. Мы просто поговорили, и все.
По недовольному тону Фан Лоланя Чжан поняла, что задала вопрос невпопад. Она взглянула на ручные часы и повернулась к Лю.
— Уже три часа. Пойдем.
Однако госпожа Фан не отпускала подруг, да и Фан Лолань горячо убеждал их остаться. Он хотел поговорить с женой в присутствии Чжан. Жена была крайне расстроена, а Фан Лоланя переполняла обида. Как раз, когда девушки пришли, он собирался посвятить их в происходящее и просить их подтвердить его чистоту и невиновность. Но тут появились Чэнь Чжун и Чжоу Шида, и ему пришлось оставить плачущую жену с подругами, так и не объяснившись с ней.
Он чувствовал, что жена все еще не успокоилась, а в нахмуренных бровях ее таилась обида. Фан Лолань не знал, о чем женщины говорили в его отсутствие, и ему не терпелось это выяснить.
Он не хотел больше говорить о движении приказчиков, хотя Чэнь Чжун и Чжоу Шида, казалось, испытывали к нему прежний интерес. Потолковав еще минут десять, оба гостя ушли.
Тогда Фан Лолань подошел к жене и нежно заговорил:
— Мэйли, сейчас ты все поймешь. У меня с Сунь Уян всего лишь товарищеские отношения, даже не дружеские. Какая же тут любовь? Твои подруги Чжан и Лю могут это подтвердить. Правда, Уян часто приходит ко мне поговорить, но только относительно работы. Я не могу игнорировать ее. Когда комитет партии устроил новогодний вечер, ты заболела и не могла прийти. А жаль! Ты бы познакомилась с ней и убедилась бы, что она всего лишь непосредственная, живая девушка, очень веселая и приветливая со всеми. Она ни в кого не влюблена, просто у нее такой характер. В тот день ей вдруг захотелось подарить мне платочек. Причем это не был платок, которым она пользовалась. Она при всех засунула его мне в карман. Она не скрывала, что дарит мне платочек, и сделала это без всякого умысла. Она просто любит пошутить. Ведь Чжан и Лю видели все собственными глазами. Я уже говорил тебе об этом, но ты не хотела верить. Сейчас ты, наверное, расспросила обо всем Чжан? Конечно, я не сговаривался с ней и ради меня она не станет лгать.
От сильного волнения на лбу Фан Лоланя выступили мелкие капельки пота. Он вынул из кармана платок, самый обыкновенный белый платок с желтой каемкой, но это оказался подарок Сунь Уян.
— Он куплен в магазине, — засмеялся Фан Лолань. — Ты взгляни: на нем нет никакой метки. Сейчас я отдам его тебе.
Фан Лолань вытер лоб платком, встряхнул его и передал жене. Госпожа Фан молча бросила платок на стол.
После разъяснений Чжан и утешений Лю она немного успокоилась и поверила в невиновность мужа. Но сейчас, когда Фан Лолань стал восхвалять непосредственность и жизнерадостность Сунь Уян и изобразил ее чуть ли не феей, недоступной порочным чувствам, Мэйли подумала, что эта Сунь Уян совсем не похожа на ту, о которой рассказывала Чжан, и подозрения вновь закрались в ее душу.
По мнению Чжан, Сунь Уян легкомысленна, красива, любит пофлиртовать и сводит с ума многих мужчин, а муж говорит о ней как о недосягаемом небесном создании. Это навело госпожу Фан на мысль: либо муж скрывает правду, либо действительно считает эту женщину хорошей. Если он обманывает, ясно, что между ним и Мэйли все кончено. Какие могут быть вопросы, когда муж утаивает от жены о знакомстве с женщиной с сомнительной репутацией?! Если же Фан Лолань считает Сунь Уян порядочной, это только подтверждает, что он влюблен в нее.
От этой мысли госпожа Фан почувствовала озноб.
Эта мысль, словно яд, отравила сознание госпожи Фан. Но она ничего не сказала, а только еще печальнее склонила голову.
Фан Лолань даже не заметил, что его слова произвели противоположное действие. Он ошибочно принял молчание жены за прощение.
— Дорогая Чжан, — засмеялся он, — ты знаешь, что Мэйли всегда очень нежна со мной. Сегодня я впервые увидел ее рассерженной. Я был сильно расстроен, но, к счастью, вы обе пришли и все разъяснили Мэйли. Туча рассеялась. Будем считать эту размолвку маленькой бурей в нашей жизни. Никто не должен брать на себя вину за то, что у Мэйли испортилось настроение. Да… Наверное, черт позавидовал нашему счастью и беспричинно поссорил нас. Жаль, что мы попались на его удочку.
— Черт в образе Сунь Уян, — взглянув на госпожу Фан засмеялась Чжан. — Она в очень хороших отношениях с Чжу Миньшэном, однако ему платочков не дарит.
— Сунь Уян действительно какая-то странная. То она ведет себя с человеком так, словно он ей нравится, то, если он начинает за ней ухаживать, не обращает на него никакого внимания. Все говорят, что она в близких отношениях с Чжу Миньшэном, но не раз в женском союзе я наблюдала, как он ищет ее, обращается к ней, а она и не смотрит на него. Отвернется и уйдет, разговаривая с другими. И это не потому, что она поссорилась с Миньшэном, а просто из-за минутной прихоти.
Лю, обычно молчаливая, вдруг высказала свое мнение. Она вместе с Сунь Уян работала в женском союзе и почти ежедневно встречалась с ней. Сунь Уян прислали месяц назад из провинциального центра, и Лю была первой, кому пришлось столкнуться с ней по работе. Девушки нашли общий язык.
— Правда! У нее такое ребячество. Сегодня она подарила мне платок, а завтра, когда я с ней заговорю, может равнодушно отвернуться. Как-нибудь ты посмотришь на нее, Мэйли, хорошо?
Чжан и Лю засмеялись, госпожа Фан тоже не смогла сдержать улыбки.
Воспользовавшись моментом, Фан Лолань взял жену за руку и сказал:
— Ты должна чаще бывать на людях, Мэйли. Когда человек сидит дома и много думает, у него могут возникнуть ненужные сомнения. Вот, например, сегодня: если бы ты несколько раз видела Сунь Уян, ты бы не стала из-за какого-то платочка сердиться и подозревать меня в измене.
Госпожа Фан позволила взять ее за руку, но по-прежнему молчала. Слова подруг и мужа вызывали в ее душе разнообразные отклики: это были неясные, противоречивые, быстро меняющиеся чувства. Она не могла прийти к твердому мнению. Но ее возбуждение постепенно проходило. А когда муж подошел к ней, она испытала приятное облегчение и почти повеселела. Стена против Фан Лоланя, воздвигнутая ею недавно, целиком рухнула.
— Ты почему молчишь, Мэйли? — спросил Фан Лолань и крепче сжал ее руку, как бы подчеркивая значение своих слов.
— Сестры Чжан и Лю, он правду говорит? — спросила госпожа Фан, не отвечая мужу, и улыбнулась непринужденно и ласково.
Девушки кивнули.
— Тогда пойдем гулять, — совсем повеселела госпожа Фан. — Ты свободен, Лолань? Пальто сестры Лю находится во флигеле. Принеси его и составь нам компанию!
Обстановка на улицах была напряженной.
Пройдя шагов десять, Фан Лолань и его спутницы повстречали небольшой отряд бойскаутов, который вел какого-то человека по направлению к главной улице. В воротник мужчины был воткнут небольшой бумажный флажок с крупной надписью: «Злостный спекулянт». Бойскауты выкрикивали лозунги. В окнах многих домов появились головы любопытствующих. Несколько мальчишек бежали за отрядом и кричали: «Долой спекулянтов!»
Появилось несколько крестьян из отряда самообороны. С длинными пиками на плечах, в бамбуковых конусообразных шляпах с низко свисающими полями, с темно-коричневыми лицами, покрытыми по́том, они шли твердым шагом попарно в ряд.
Две собаки со злобным рычаньем бросились им навстречу: вид их был угрожающий. Но они уступили людям дорогу и побежали сзади, продолжая лаять. Крестьяне двигались навстречу заходящему солнцу, они шли сурово и мужественно. Вот они прошли. А на затихшей улице все еще оставались величественные тени копий, напоминающие огромные столбы, лежащие поперек улицы.
На Сяньцяньцзе почти через каждые пять шагов стоял дозор. Пикетчики в синей одежде, бойскауты в желтой, крестьяне в больших бамбуковых шляпах придавали улице необычный вид.
Атмосфера была накалена. Магазины, как всегда, работали, но лишь в мелочных и продовольственных лавках царило необычайное оживление.
Две старухи, возбужденно разговаривая, едва не задели госпожу Фан. До слуха ее долетела фраза:
— Завтра торговля прекратится. Закупай побольше непортящихся продуктов.
Госпожа Фан потянула Чжан за край халата и взглянула на нее, словно спрашивая: «Слышала?» Чжан засмеялась и покачала головой.
— Это слухи! — заметила идущая справа Лю. — Однако, когда мы шли к вам, мы ничего не слышали.
Она рукой поправляла коротко остриженные волосы и непрестанно поглядывала своими черными живыми глазами на «пешие дозоры».
Навстречу шел юноша, одетый в поношенный суньятсеновский френч из черного сукна. Он поздоровался с Фан Лоланем и прошел мимо. Неожиданно взяв жену за руку, Фан Лолань оглянулся.
— Товарищ Линь, я хочу поговорить с вами, — крикнул он.
Юноша повернулся и остановился. Его небольшое бледное лицо улыбалось Чжан и Лю. Госпожа Фан не знала этого человека.
Они остановились в стороне, на узком тротуаре. Сразу же несколько зевак медленно подошли и образовали полукруг.