— Моя жена — Лу Мэйли… А это товарищ Линь Цзычун, — познакомил Фан Лолань, а затем сказал: — Ходят слухи о забастовке торговцев. Обстановка неблагоприятная. Ты не знаешь, заседание профсоюза приказчиков уже закончилось?
— Закончилось. Только что.
— Приняты важные решения?
— Конечно, приняты! Постановили жестоко расправляться с реакционерами. Нам известно, что тухао и лешэнь подготовляют большой мятеж. Позавчера они подкупили хулиганов из «Цинфэнгэ». Это они распускают слухи о прекращении завтра торговли. Разве можно не расправляться с ними, не вести борьбу?
Маленькое личико Линь Цзычуна стало суровым, бледно-серые щеки порозовели. Поглядев на новых зевак, подходящих к ним, он нахмурил брови.
— А требования приказчиков обсуждали?
— Продолжаем отстаивать. Хозяева большинства лавок под предлогом убытков хотят прекратить торговлю и нанести вред рынку. Все это доказывает, что они что-то замышляют. Завтра профсоюз приказчиков пошлет делегатов в уездный комитет партии с петицией.
Женщины слушали Линь Цзычуна, широко раскрыв глаза. Напуганная Лю левой рукой обняла Чжан за талию и крепко прижалась к ней. Чжан оставалась спокойной. Вдруг чья-то смуглая рука медленно скользнула под правой рукой Лю, но никто не заметил этого.
— А больше ничего не произошло на заседании? — снова спросил Фан Лолань.
Линь Цзычун наклонился, словно собираясь сообщить нечто важное, но неожиданно Лю вскрикнула.
Все изменились в лице и уставились на нее. Ощупывая свой карман, Чжан поспешно сказала:
— Вор! Он что-то украл у сестры Лю.
Линь Цзычун быстро глянул в сторону Чжан и заметил, что за ее спиной мелькнул и исчез какой-то человек.
Прибежали пикетчики и бойскауты. Кто-то отчаянно засвистел. Через мгновение вдали послышался ответный свисток. Неожиданно полицейские свистки зазвучали со всех сторон. Тут же раздались крики и топот.
Госпожа Фан, глядя на густую толпу, окружившую их, почувствовала беспокойство. Потянув Лю за руку, она спросила:
— Что украли?
— Всего лишь платок. Ничего страшного! — громко сказала Чжан теснившимся вокруг пикетчикам.
— Вор скрылся! Ничего не произошло. Соблюдайте порядок! — кричал Линь Цзычун, размахивая руками перед суетящимися людьми.
Однако тревожные свистки вдали все еще не прекращались. В конце улицы, по-видимому, суматоха продолжалась. Тени людей колебались в вечерних сумерках. Из толпы вырвались несколько пикетчиков и полицейских.
В воздухе стоял крик:
— Кто это свистел? Схватить его!
Линь Цзычун побежал на крик. Фан Лолань, нахмурив густые брови, поднял голову и с беспокойством поглядел вдаль. Пикетчики и бойскауты давно отошли от них, зевак тоже стало меньше. Центр суматохи переместился на другой конец улицы.
— Лолань, ничего не случится? — спросила госпожа Фан.
— Думаю, это всего лишь маленькое недоразумение. Но люди, видать, очень взволнованны, — тихо вздохнул Фан Лолань.
В это время возвратился Линь Цзычун. Он рассказал, что вор, вызвавший панику, пойман, конец улицы временно оцеплен и там сейчас не пройти.
Стало совсем темно. Все разошлись.
Когда Фан Лолань вместе с Мэйли вернулись домой, его ожидало извещение комитета партии, в котором сообщалось, что завтра в девять часов утра состоится объединенное заседание комитета совместно с купеческим союзом, профсоюзом приказчиков, женским союзом, а также со всеми общественными организациями, посвященное обсуждению трех требований профсоюза приказчиков.
Фан Лолань медленно свернул извещение и бросил его в корзину для бумаг.
Он погрузился в глубокое раздумье. Вспоминая уличное происшествие, он подумал, что тухао и лешэнь действительно проникли всюду и только ищут случая, чтобы посеять панику и страх. Эти полицейские свистки — заранее подготовленная провокация. Невольно сжав кулаки, Фан Лолань мысленно произнес: «С ними необходимо расправляться». Но тут он неожиданно увидел ряды лавок и вооруженных пикетчиков, с угрожающим видом стоящих перед дверью каждой лавки, а также торговцев, прячущихся по углам с искаженными от страха лицами. Ему показалось, что сотни рук указывают на него и сотни ртов выкрикивают: «И ты одобряешь обобществление?» От страха у Фан Лоланя волосы встали дыбом. Он испуганно вскочил и, словно затравленный, огляделся по сторонам.
— Лолань, ты с ума сошел! — со смехом окликнула его госпожа Фан.
Фан Лолань только сейчас заметил, что жена сидит на стуле напротив и вертит в руках платочек с желтой каймой, брошенный недавно на стол. Этот платок тотчас изменил направление мыслей Фан Лоланя. Он подошел к жене, обнял ее за шею и прошептал:
— Мэйли, я хочу, чтобы ты оставила его у себя!
В ответ госпожа Фан засмеялась полусердито, полурадостно.
Тогда Фан Лолань стал страстно целовать ее. И в этот момент реакционеры, пикетчики, приказчики, владельцы магазинов, дрожащие от страха, пальцы, указывающие на него, рты, изрыгающие ругательства, — все бесследно исчезло.
VI
После бурного обсуждения на голосование вынесли три предложения. Первое было выдвинуто Лу Мую и председателем профсоюза приказчиков Линь Бупином. Они предлагали удовлетворить требования профсоюза приказчиков и создать специальный комитет для детальной выработки мероприятий. К этому мнению присоединился Чжао Ботун из купеческого союза.
Со вторым предложением выступил Линь Цзычун. Он считал, что пока не нужно удовлетворять требования приказчиков, а телеграфировать в главный город провинции с просьбой прислать специального уполномоченного для разбора дела. В то же время продолжать пресекать заговорщическую деятельность тухао, лешэнь и реакционно настроенных торговцев. Этой же точки зрения придерживалась и Сунь Уян из женского союза.
Третье мнение принадлежало Фан Лоланю. Он предлагал: а) увеличить жалованье приказчикам: тем, кто получал меньше пяти дяо в год, — на сто процентов, остальным — соответственно меньше; б) обязать хозяев увольнять приказчиков только по согласованию с профсоюзом приказчиков; в) вопросы о прекращении торговли тщательно рассматривать на специальном комитете, образованном из представителей заинтересованных организаций, и передавать решения комитета на рассмотрение уездному комитету партии; г) пикеты и патрули бойскаутов немедленно распустить во избежание паники; д) запретить самовольно арестовывать владельцев лавок. Этот проект поддерживали Чэнь Чжун и Чжоу Шида.
Временный председатель объединенного собрания Пэн Ган громким голосом зачитал все три предложения и своими всегда сонными глазами оглядел лица присутствующих, ожидая возражений или дополнений. Убедившись, что все молчат, он медленно заговорил:
— Первое и третье предложения предусматривают немедленное разрешение вопроса; второе же предполагает дождаться, пока вышестоящие организации пришлют своего уполномоченного. Приступим к голосованию. За какое предложение будем голосовать раньше?
— В городке очень тревожно, и вопрос необходимо решать быстро, — сказал Чэнь Чжун, — затяжка может привести к учащению беспорядков и усилению опасности.
Чэнь Чжун намекал на то, что необходимо отказаться от второго предложения.
— Сначала поставим на голосование первое предложение. Согласны? — вновь спросил председатель.
Никто не возражал.
Тогда начали голосовать. Из двадцати одного человека, присутствующих на собрании, подняли руки лишь девять. Меньшинство!
Приступили к голосованию третьего предложения. Оно собрало всего десять голосов; хотя и больше на один, чем предыдущее, но все же недоставало полагающегося большинства. Линь Цзычун и Сунь Уян оба раза не поднимали рук.
Собрание, по-видимому, склонялось ко второму предложению. Собственно говоря, многие из тех, кто одобрял первое и третье предложения, могли пойти по этому «вынужденному» пути. Чэнь Чжун, сидевший рядом с Чжоу Шида, прошептал ему на ухо несколько слов. После этого Чжоу Шида взял слово и, по обыкновению подергивая плечом, сказал:
— Просить провинциальный центр прислать на помощь уполномоченного — конечно, выход из положения, хотя пройдет самое меньшее четыре-пять дней, прежде чем приедет этот представитель. Наш городок полон всякими слухами. Реакционеры могут воспользоваться тем, что мы не приняли никакого решения, и начнут распространять клевету, а также устрашать торговцев. Народ и так крайне напуган; кто может поручиться, что через несколько дней не возникнут крупные беспорядки?! Поэтому, на мой взгляд, необходимо подождать приезда уполномоченного из центра, а также распустить дозоры пикетчиков и бойскаутов; временно не разрешать торговцам закрывать свои лавки; бойскаутам также запретить осуществлять надзор за лавками; просить отряд крестьянской самообороны уйти. Пусть присутствующие, не торопясь, обсудят, правильно ли мое мнение.
Тут выступил Фан Лолань:
— В городке паника все увеличивается. В этом, конечно, повинны реакционеры, которые измышляют всякие слухи. Однако пикетчики, бойскауты и крестьяне из отрядов самообороны тоже шумят, словно встретились со страшным врагом. Они также терроризируют население, учиняя надзор за лавками и их хозяевами, запрещая вывоз товаров из магазинов и так далее. Я, как Чжоу Шида, стою за то, чтобы рассмотрение основного вопроса отложить до приезда представителя из центра. А пока надо ликвидировать панику. Это будет правильным решением.
— Нет! Так не пойдет! — громко возразил Линь Бупин. — Реакционеры подкупили более двухсот хулиганов. Они готовят мятеж. Мы принимаем серьезные меры предосторожности, но они все же постоянно создают беспорядки. Я утверждаю, что, если дозоры пикетчиков утром будут распущены, вечером город попадет в руки реакционеров.
— Уездный гарнизон насчитывает более сотни человек, — возразил Фан Лолань, — да в полиции имеется около пятидесяти. Неужели они не смогут поддержать порядок?
Линь Бупин в ответ лишь хмыкнул. Но хмыкнул он так презрительно, гневно и с такой многозначительностью, что все собравшиеся испуганно переглянулись.