Затем он осторожно выпустил мою руку, как-то странно улыбнулся и вышел.
Я бросилась в постель, чувствуя, что сейчас начнется приступ. Но все обошлось. Только сердце, казалось, сжигает огонь. Сжечь бы весь мир в этом огне, а потом самой сгореть в нем!
3 ноября
Получен приказ: усилить активность. В управлении появились какие-то типы, и теперь оно напоминает помойную яму, в которую попало несколько навозных жуков, — мухи переполошились. Никто не знает, что у этих типов на уме, их даже толком никто не видел. Но «мухи» шепотом передают друг другу, что это те, кого называют «изменниками». Сделают они свое черное дело и скроются. Не раз так бывало. Я знаю.
Поползли слухи о каких-то тайных планах, все дрожат от страха. Как бы это не отразилось на…
Приказ об «усилении активности» издан с целью укрепить единство тыла и фронта… Черт бы его побрал! Не удивительно, что толстяк Чэнь, когда я рассказала ему о Шуньин, советовал «не лезть в чужие дела»! А Шуньин, как только заходит речь о работе ее мужа, бормочет что-то невнятное.
Говорят, что везде идут обыски и аресты, только в городе М. схвачено в один день более двухсот человек! Вчера слышала, что и к нам «прибыло» несколько человек, которым оказали «великолепный» прием…
Вчера прошлась по одной из улиц. Один за другим открываются новые магазины, старые — срочно ремонтируются. На одном, еще не достроенном, — огромная вывеска. Я насчитала больше десяти таких вывесок только на этой улице! Иллюзия мира и процветания.
Один мой земляк и дальний родственник открыл лавку. Это стоило ему не то две, не то три тысячи в государственной валюте, да еще тысячу он потратил на оборудование. За аренду помещения он ежемесячно платит семь-восемь сотен. Словом, расходам конца не видно. Позавчера я проходила мимо и зашла. Народу как пчел в улье. Купила кое-какую мелочь, юаней на пятьдесят или шестьдесят. Хотела платить, но тут увидел меня хозяин и говорит: «Не надо, это сущий пустяк!»
Мне стало неловко, ведь он мой земляк, да к тому же еще родня. Но потом я подумала: деньги эти ему легко достались, и решила, что нечего с ним церемониться.
В тот же день я встретила Шуньин. Ее просто не узнать — так шикарно и модно она одета.
Вероятно, дела у них идут совсем не плохо. Я подытожила все, что мне пришлось видеть и слышать за последние дни, и осталась очень довольна. Не знаю почему, но я всегда радуюсь, когда мне удается раскрыть истинную сущность человека.
Начался сезон туманов, и воздушные налеты прекратились, словом, наступило всеобщее спокойствие, но в воздухе все сильнее и сильнее пахнет кровью. Из-за всех этих дел я совершенно забыла о данном мне «десятидневном» сроке. Но Чэнь помог мне продлить его.
4 ноября
Было часов около десяти утра, когда я подошла к парому. Вдруг завыла сирена. Я взглянула на небо — оно было затянуто тучами: значит, вражеские самолеты не пробьются к городу; впрочем, если верить официальным сводкам, они и в ясную погоду не могут пробиться.
Интересно, что думает по этому поводу К. Может быть, он испугался тревоги и не придет? Стоит ли мне переправляться на ту сторону?
Я поискала его в толпе. Потом пошла на плавучую пристань.
Отбоя тревоги все не было. Что делать? Возвращаться?
А может быть, К. уже на том берегу? Впрочем, неважно. Если даже он не придет, искупаюсь в горячих источниках и погуляю. Как не повезло, что именно сегодня тревога.
К. действительно задержался из-за тревоги и явился лишь в три часа. Ни на кого не глядя, он соскочил с коляски рикши и бегом бросился к пристани. Я, улыбаясь, издали следила за ним. Там он остановился и со скучающим видом огляделся по сторонам. Потом какое-то время смотрел на небольшую закусочную, словно намеревался войти туда, и вдруг свернул на выложенную камнем дорожку, ведущую к «общественному парку»… Я тихонько подкралась сзади и положила ему руку на плечо. К. резко обернулся, и я в страхе отпрянула назад — такое было у него выражение лица.
Даже узнав меня, он не сразу успокоился.
Я ничего не сказала, только улыбнулась, осторожно погладила его руку и слегка сжала пальцы.
В стороне, за небольшой бамбуковой рощей, виднелся дом, прямо перед нами расстилался луг, на котором резвились ребятишки. Место было уединенное, к сожалению слишком уединенное, и мы легко могли привлечь внимание.
— Ты давно здесь? — улыбнулся наконец К. — Я думал, ты не придешь из-за тревоги.
Я умышленно промолчала.
К. посмотрел на наши сплетенные пальцы, и взгляд его остановился на моих часах.
— Ого, уже четвертый час! — проговорил он, словно обращаясь к самому себе. — Скоро стемнеет.
Я не удержалась, чтобы не рассмеяться. Он поднял глаза и с изумлением посмотрел на меня: так смотрит ребенок на взрослого, когда тот ни с того ни с сего расшумится.
— Пусть стемнеет, что в этом страшного? — тихо сказала я. — Разве так уж плохо провести здесь ночь?
На лице его отразилось беспокойство. Он бросил на меня быстрый взгляд и, продолжая наблюдать за играющими на лугу детьми, проговорил:
— Какое счастье вот так играть, не зная ни забот, ни горя!
— Пойдем и мы порезвимся! — предложила я и, выпустив его руку, побежала на луг.
У пристани я обернулась и вскочила в лодку. К. тоже прыгнул в лодку, сел напротив и углубился в свои мысли.
Сквозь тучи пробивалось солнце. Его лучи уже озарили противоположный берег и золотыми бликами играли на темной зелени кустарника. Мягко плескалась под веслом вода, лодка слегка покачивалась, словно убаюкивая нас. Мы молчали, но глаза наши невольно встречались и как будто говорили: ну, скажи что-нибудь. Молчание становилось неловким.
Я дразнила К. улыбкой, но по-прежнему не произносила ни слова. Наконец К. не выдержал и робко спросил:
— У тебя дело ко мне?
— Нет, — усмехнулась я.
— Но когда мы уславливались о встрече, ты, кажется, говорила, что должна поговорить со мной.
— А-а, ты вот о чем? — притворившись взволнованной, сказала я. — Может быть, должна, а может быть, и нет. Впрочем, все зависит от тебя.
Я не сводила с него глаз и говорила очень медленно, чтобы он мог взвесить каждое мое слово. В ответ он усмехнулся и стал насвистывать какую-то песенку. Я была разочарована. Интересно, как он понял мои слова? Надо еще немножко подразнить его.
К. вдруг перестал свистеть, наклонился ко мне и тихо, очень серьезно спросил:
— Ты не могла бы мне помочь в одном деле?
Я с улыбкой кивнула, ожидая продолжения. Между тем мы подплыли к утесу; недалеко, на расстоянии полета стрелы, виднелась лодка, слышались голоса и смех. К. неожиданно указал рукой на утес:
— Давай постоим там немного, ладно? — И, не дожидаясь моего согласия, К. попросил перевозчика подплыть к утесу. Склонившиеся над самой водой ветви ивы касались наших лиц. Я села рядом с К. и шепотом спросила:
— Говори, что же у тебя за дело? А там посмотрим, захочу я тебе помочь или нет.
— Понимаешь, один мой приятель неожиданно исчез. Не можешь ли ты узнать, где он.
Я опешила. Вот уж не ожидала, что К. обратится ко мне с такой просьбой. Что бы это могло значить? Однако сомневаться в его искренности у меня не было никаких оснований. Я кивнула и улыбнулась. Он помедлил, затем продолжал:
— Особых примет этот человек не имеет: он не полный и не худой, лицо самое обыкновенное, глаза тоже, лет ему двадцать семь — двадцать восемь, произношение, как у жителя провинции Н.
— А фамилия, имя?
— Чжан. — К. пристально смотрел на меня. — Я лично с ним незнаком.
— Серьезно? — Я рассмеялась и нарочно с любопытством спросила: — Как же вы подружились? Переписывались?
— Вовсе нет. С ним очень хорошо знаком мой приятель. А меня просто просили помочь. К тому же я не первый, многих уже просили…
Было ясно, что все это сплошное вранье. Вдруг К. замолчал, видимо, испугался чего-то. Я следила за выражением его лица. Как мне хотелось сказать ему: «Зачем ты выдумал всю эту чепуху? Разве ты все еще сомневаешься во мне?» Мне стало обидно. На какой-то миг я ощутила в сердце пустоту, но тут же простила К. Почему-то он не мог открыть мне все до конца.
Я тихонько вздохнула и, прижавшись к нему, спросила:
— Почему ты решил просить о помощи именно меня? А если я не помогу, что тогда?
К. ничего не ответил, лишь проникновенно посмотрел на меня и осторожно обнял за плечи. Это оказалось сильнее всяких слов.
Я улыбнулась ему. Вдруг у меня мелькнула догадка:
— Помнишь, ты рассказывал о близком друге, с которым делил все трудности? Так это его приятель попал в беду?
— Нет! — быстро, не задумываясь, ответил К.
Но в глазах его была тревога, и это не укрылось от меня. Вероятно, он и сам почувствовал это и торопливо добавил:
— Речь идет о женщине.
Сказал он правду или солгал — я не знаю, но слова его ужалили меня в самое сердце. Скажи он, что это мужчина, я реагировала бы по-другому. Видимо, я очень побледнела, потому что К. быстро проговорил:
— Меня просила о помощи жена этого человека. Я видел ее несколько раз у знакомых.
Рассказ его становился забавным, но я рассердилась. Неужели К. ни капельки не доверяет мне? Теперь понятно, зачем я нужна ему. Но я еще не разучилась отличать правду от лжи. Я все больше возмущалась и наконец холодно сказала:
— Слушай, К., прекрати. Мне все ясно. На мою помощь можешь не рассчитывать.
Такой поворот дела встревожил К. Он смотрел на меня широко открытыми, застывшими глазами.
Лучше бы он рассердился, только не смотрел бы на меня так. Я не могла выдержать его взгляда и уже совсем другим тоном сказала:
— Ну подумай сам, как мне взяться за это дело? Ты ведь даже не рассказал, когда и при каких обстоятельствах исчез тот человек!
Ни один мускул не дрогнул на лице К., будто он и не слышал моих слов. Мне стало страшно. Но вдруг взгляд его из сурового стал ласковым и он начал рассказывать:
— Это случилось позавчера вечером. Мой друг сидел дома и писал письмо. Вдруг кто-то постучал, а дверь, надо сказать, никогда не закрывалась на задвижку. Не успел он спросить: «Кто там?» — как в комнату ворвались трое; один спросил: «Ты — Чжан?» — а двое уже выхватили пистолеты: «Ни с места!» Они бросились обыскивать друга, но ничего не нашли. Обшарили всю комнату. А в