все же не удержалась: взглянула на него украдкой и, встретив его пристальный взгляд, улыбнулась.
— Давно мы не виделись. Как дела? — К. подошел ко мне, лицо у него горело, мне показалось, что он хочет поговорить со мной.
Но у меня не было ни времени, ни настроения, и я сухо ответила:
— Спасибо, ничего. А твоя эта… ну, сестра Пин как поживает? Почему вы не вместе?
— Ты все еще не забыла? — смутился К. — Произошло недоразумение… Позднее Пин все поняла и хотела тебе объяснить, но не представилось случая.
Услышав, что он оправдывается, я резко сказала:
— Какое недоразумение? Не понимаю. О чем ты говоришь?
К. шагнул ко мне. Никогда еще он не был так настойчив; взгляд его проникал мне в самую душу.
— Ты давно знаешь Пин, — с укором сказал К. — И уж кому-кому, а тебе наверняка известно, что у нее есть возлюбленный… Зачем же зря подозревать?
Не все, что говорил К., только раздражало меня. Терпеть не могу лживых людей, которые считают других глупцами.
— Вероятно, мне все это померещилось, — резко ответила я и пошла прочь. Но не успела я сделать и нескольких шагов, как передумала и вернулась. К. стоял на том же месте и сосредоточенно смотрел себе под ноги. Я неслышно подошла. Увидев меня, К. вздрогнул, но тут же улыбнулся, словно знал, что я вернусь.
— Как обстоит дело с приятелем твоего друга, то есть с другом приятельницы твоего друга? — тихо спросила я. — Тебе удалось узнать что-нибудь новое?
— Нет, — быстро ответил К. — Я сам хотел тебя спросить об этом, но ты рассердилась и ушла. Ты тоже ничего не узнала? От волнения я места себе не нахожу!
Его беспокойство о судьбе Чжао тронуло меня, однако, помня, что он всячески старался скрыть от меня правду, я не хотела быть с ним откровенной и сказала:
— Кое-что удалось узнать. Но в ту ночь арестовали много народу. А ты не сообщил мне ни имени, ни адреса, ни возраста, ни даже профессии того человека. Приходится действовать вслепую, что почти безнадежно.
— Ты не должна упрекать меня в этом, — возразил К. — Я ведь действительно не знаю, за кого он себя выдает после ареста…
— Но его настоящее имя тебе известно?
К. молчал, видимо, колебался. На нас уже стали обращать внимание. У меня лопнуло терпение.
— Не торопись, подумай хорошенько, потом скажешь.
Миновав несколько домов, я обернулась: К. Исчез.
И все же я была ему благодарна. Эта встреча навела меня на счастливую мысль. Выход был найден.
17 ноября
Электростанция снова не работает. Опять подорожали свечи. Сижу одна при свете единственной свечи и думаю, думаю. В голове роятся тысячи мыслей. Из караульного помещения доносятся шум и взрывы смеха: игра в кости, наверно, в самом разгаре. Всего восемь часов, не знаю, куда деваться от тоски.
В который раз за сегодняшний вечер проходят передо мной, словно на экране, события дня. Все «кадры» хорошо знакомы, они беспорядочно мелькают, часто совсем не связаны между собой. Это напоминает правительственные пропагандистские издания, никто их читать не желает, а они так и лезут в глаза.
Вот, например, один из «кадров». Уродливое лицо М. с глазками-щелочками. Он изо всех сил старается казаться добрым, но от этого его лицо становится еще страшнее. М. хвалит меня за способности и усердие, говорит, что я всего могу добиться, если не плетью, то… Наглец! Едва сдержалась, чтобы не дать ему оплеуху. Но это что! Он так умеет запугать человека, что у того волосы встают дыбом и сердце жжет огнем.
— Товарищ Чжао, — сказал он мне, — завтра, я надеюсь, будут результаты? Все ждут не дождутся. Ведь ты мастер своего дела!
Противно! По-моему, эта собака что-то подозревает!
Вдруг М. скривил рот в улыбке — смотреть страшно — и впился в меня глазами.
— Когда же ты пригласишь нас на свадебный пир?
Но больше всего меня поразило, когда он очень официально сказал:
— А теперь выслушай меня со всей серьезностью. Есть два дела. Во-первых, надо поручить этому типу какую-нибудь работу. Не может же он все время бездельничать. Тебе не мешало бы самой об этом подумать. Второе. Начальство идет тебе навстречу, и теперь ты головой отвечаешь за все это дело. Ясно?
Как следует понимать его последние слова? Наверняка кто-то следит за нами, но кто? Найти работу для Чжао — вопрос сложный. Не знаю даже, как заговорить с ним об этом. Он, конечно, придет в ярость.
Но неприятности на этом не кончились!
Вот еще один «кадр». На десять утра назначен «общий сбор для получения указаний». Все томятся в ожидании начальства, вполголоса беседуют, толкуют о новых «крупных разоблачениях», о предстоящих арестах. Время от времени я чувствую на себе любопытные взгляды. Но вот всем велят идти в зал. В сопровождении Р., изогнувшегося в почтительном поклоне, вошел какой-то важный чин. Ни с того ни с сего он стал говорить о злодеяниях «этих преступников» и за полчаса назвал свыше пятидесяти имен. Закончил он свои наставления давно известным лозунгом: «Лучше казнить три тысячи невинных, чем упустить одного виновного». Интонации его были угрожающими, и держал он себя так, словно эти «преступники» являлись его смертельными врагами.
«Плохи наши дела, Чжао!» — с тревогой подумала я. Неудивительно, что М. стал вдруг так любезен. Нельзя верить ни единому его слову. Ускользает последняя надежда.
Но самое ужасное случилось после трех часов дня. Пожалуй, это была кульминация.
Когда я увидела Чжао, в сердце моем поднялась волна мрачных предчувствий, и я ни на минуту не могла успокоиться. Зная, как чуток и подозрителен Чжао, я постаралась придать своему лицу выражение беззаботности. Но мое волнение не укрылось от Чжао. Помолчав некоторое время, он, в упор глядя на меня, спросил:
— Случилось что-нибудь?
Я через силу улыбнулась и покачала головой, решительно не зная, как быть дальше.
— У тебя неприятности?
Я снова улыбнулась, взяла его за руку и ласково ответила:
— Да нет, ничего… Только болит… здесь! — И я указала на грудь. — Но это пройдет, потерпи немного!
Я решила ничего не говорить ему. Зачем? Уж лучше я одна буду страдать и терзаться.
— Сейчас я тебе кое-что покажу! — И Чжао положил передо мной лист бумаги — это был список имен.
Я пробежала его глазами, и неясные предчувствия в душе моей сменились жгучей тревогой. Но размышлять было некогда, я с удивлением указала на несколько фамилий:
— Староста, старшина, помещик, чиновник. Ты что, с ума сошел?
— Отчего же? Ведь они требуют имена коммунистов, а я их в глаза не видел. Как же я могу писать? Зато я отлично знаю, как вся эта шайка — те, кого я здесь упомянул, — присваивает общественные деньги и богатеет за счет простых людей!
— Нет, ты просто шутишь! — Я едва сдерживала охватившее меня бешенство. — Человек изо всех сил старается для тебя, а ты насмехаешься над ним. Совести у тебя нет! Ладно, делай как знаешь!
Сначала Чжао растерялся, но тут же взял себя в руки.
— А кто просил тебя вмешиваться! — Он расхохотался и изорвал список на клочки.
Я так разозлилась, что не могла вымолвить ни слова, даже в глазах у меня потемнело, а Чжао продолжал хохотать.
Следовало объяснить ему, как сильно он заблуждается, но на душе у меня было скверно, я не могла рта раскрыть, в тот момент я ненавидела Чжао. Ведь он видел, как мне тяжело, знал, что я из-за него страдаю, и все же причинил мне боль.
Я так ничего и не сказала Чжао, даже не взглянула на него и ушла.
У меня в комнате горит единственная свеча, я вспоминаю прошлое и думаю о будущем; Сердце щемит. Несмотря на все старания, я, кажется, бессильна помочь Чжао. Это я поняла из сегодняшней «речи» начальства.
Сижу, уставившись в одну точку, и вдруг замечаю на стене собственную тень. Становится страшно, чувствую, как сильно колотится сердце, даже дыхание перехватило. Надо бы уснуть, но как подумаю, что там сейчас с Чжао, места себе не нахожу. А пойти к нему духу не хватает. Зря я погорячилась. Боюсь, что они не станут спрашивать, «исправился» Чжао или нет, а просто казнят его. Но снова уговаривать я не решилась, он возненавидит меня! Итак, я, тварь, обманула его!
Я уронила голову на стол и зарыдала, стараясь утопить в слезах свою тоску и ненависть…
Через некоторое время мне показалось, будто я слышу голоса Чжао и охранника Ма.
18 ноября. Утро
Вчера никак не могла уснуть. Ворочалась до двенадцати, и только стала засыпать, как вдруг услыхала душераздирающий крик. Волосы у меня встали дыбом. На миг все стихло, потом я снова услыхала зигот страшный крик.
Странно, но мне почему-то показалось, что это из камеры Чжао. «Неужели с ним что-то случилось?» Я представила себе залитое кровью тело Чжао. Словно кто-то стащил меня с постели, я вскочила, набросила платье и выбежала во двор. Небо было черным от туч, ночной холод пронизывал до костей. Теперь я уже отчетливо слышала, что крик доносится из камеры Чжао. Острая боль пронзила сердце, чего только я не передумала за эти минуты, а ноги сами несли меня к Чжао. Охранник Ма сладко посапывал. «Что же это такое?» — молнией пронеслось в голове.
Осторожно подошла к камере, постучала.
— Кто там? — раздался за дверью тихий голос Чжао. Я ушам своим не поверила. И в этот момент я снова услышала крик, совсем близко, рядом.
— С тобой ничего не случилось? — быстро спросила я. — Кто это кричал? Мне показалось, будто ты… — Я схватила его за руки и, все еще дрожа, улыбнулась.
Чжао усадил меня на постель, набросил на плечи одеяло.
— Это в камере за стеной, — тихо сказал он. — Кого-то пытают уже целых полночи. А ты зачем… пришла? Если…
Я взяла свободный край одеяла, набросила на Чжао, обняла его и положила голову ему на грудь.
Стоны затихли, видимо, несчастный потерял сознание. Мы сидели затаив дыхание, не двигаясь. Потом услыхали громкий смех, ругань, топот ног. Возможно, арестованного приводили в чувство. Я словно оцепенела, лишь судорожно сжимала в объятиях Чжао. Снова раздался леденящий душу крик, глухие стоны, потом шум шагов, скрип двери, чьи-то голоса, и все стихло.