Но разве осмелилась бы я возражать? К тому же я поддакивала Р. лишь для того, чтобы что-то сказать. И все же я не должна была, как попугай, твердить это свое «слушаюсь». Впрочем, на другое я, видимо, не была способна. Раньше ничего подобного со мной не случалось!
Мне приказали установить слежку за К. и Пин… Интересно, кому пришла в голову такая мысль?
Я назвала имена этих людей, чтобы спасти Чжао и выгородить себя. И вдруг мне поручают следить за ними. Невероятно! Что это: доверие ко мне или проверка? И потом, за ними ведь уже кто-то следит? Зачем же мне этим заниматься?! Стоило ждать целых два дня, чтобы получить такое задание. Признаться, я растерялась. Надо непременно выяснить, кто подал эту идею!
Кроме того, мне приказано завести с К. любовную интригу и таким способом поймать его на крючок! Женщина для них не человек, а приманка. Но почему они не поручили это кому-нибудь другому? А, как назло, поручили мне. Может быть, они уже догадались о моих отношениях с Чжао и К., тогда за этим поручением последует смертный приговор. А может быть, они просто издеваются надо мной, не считая человеком. Ведь я только что играла роль совратительницы, и снова мне ее поручают — черт бы их побрал! Кому же, в конце концов, пришла в голову эта гнусная мысль?!
Я уже не говорю о том, как возьмусь за это дело. Но неужели я позволю им убить во мне все человеческое и превратить в послушное животное? Теперь я поняла, какую огромную ошибку совершила, выдав К. и Пин. Я рассчитывала таким образом добиться успеха, но разожгла костер, в который сама попала. Если бы я стала совсем бездушной и, подобно гончей, бросилась на свою жертву, чтобы поскорее принести ее хозяину, то все решилось бы очень просто. Но у меня есть душа, о, небо, я еще не потеряла окончательно совесть и стыд, как же могу я стать приманкой для друзей Чжао? Нет, это невозможно! Я не желаю этого делать!
Зачем я вчера пошла в бомбоубежище? Никогда больше не пойду. Одна минута — и все могло быть кончено. Быстро и хорошо!.. Эта мысль не давала мне покоя все утро. Но внутренний голос со злой иронией говорил: «Раз решила умирать, умирай, но борись до последнего вздоха, как затравленный волк. Нельзя просто так отдать свою жизнь!»
Подхваченная ураганом, я стремительно приближаюсь к пучине. Но я сделаю все, чтобы не погибнуть в этом черном омуте. Пусть их много, а я одна, но не вечно же так будет… Они приказали мне следить за К. и Пин. Но чем черт не шутит, может быть, именно с ними мне по пути?
30 ноября
Полдня ушло на поиски К. Столкнулась я с ним случайно, на одном из перекрестков, он как раз шел вверх по улице.
— Вот хорошо! Наконец-то я тебя встретила! — Я не скрывала своей радости.
К. достал платок, вытер пот с лица и только потом сказал:
— Давно не виделись, ты похудела… и вид у тебя измученный. Ты не больна? Погода скверная, легко простудиться.
— Нет, я здорова, только настроение отвратительное. — Я решила поговорить с ним начистоту. — Ты давно не работаешь в редакции? Я раза два заходила туда, но тебя не было. А от привратника ничего не добьешься.
— Гм… — К. снова начал вытирать пот, мне показалось, будто прошла целая вечность, прежде чем он отнял платок от лица и ответил: — Я не уходил из редакции. Правда… со здоровьем что-то неважно, пришлось взять отпуск.
— Я оставила тебе записку, хотела, чтобы ты зашел ко мне поговорить…
— Записки я не видел, — быстро ответил К. и в третий раз достал платок. Мне показалось это странным — видимо, он хотел скрыть от меня не совсем обычное выражение лица.
— Третьего дня и вчера заходила в клуб, но и там тебя не нашла. Я уж думала, ты «пропал без вести».
— Куда я денусь? — К. улыбнулся и медленно пошел вверх по улице. Увидев, что я иду за ним, он спросил: — Разве тебе не в противоположную сторону? Ох, как здесь круто!
— Я провожу тебя. И кое о чем расскажу. — Я по-прежнему была с ним откровенна, хотя чувствовала, что он пытается избежать разговора. К. нехотя кивнул, остановился и так же медленно пошел дальше, глядя прямо перед собой. Он едва сдерживал волнение. Но я ни на что не обращала внимания и рассказывала всю правду. — Мне удалось разыскать твоего арестованного приятеля. Я сразу узнала его…
— Ему грозит опасность? — прервал меня К. и остановился.
— Сейчас — не знаю. Думаю, что нет.
К. тяжело вздохнул и пошел дальше.
— Всю неделю я почти ежедневно виделась с ним, мы целые дни проводили вместе. Он просил передать привет тебе и Пин, поблагодарить вас, пожелать вам счастья и светлого будущего. Он надеется, что вы…
— Но ты только что сказала, — перебил меня К., — что ничего не знаешь о его судьбе. Как же вы могли все дни быть вместе? — К. остановился и в упор посмотрел на меня.
Чтобы не привлекать внимания прохожих, я увлекла его вперед и тихо сказала:
— Не горячись, выслушай до конца… Потом все изменилось, его перевели куда-то в другую тюрьму, и пока я не знаю, что с ним. Надеюсь, ему ничто не угрожает.
— После этого ты не виделась с ним?
— Что ты, я даже не знаю, где он находится.
К. снова остановился, недоверчиво посмотрел на меня и быстро пошел вперед. В несколько шагов он преодолел крутой подъем и остановился на площадке, откуда открывался вид на реку Цзялин.
Это был очень тихий район, здесь находились особняки иностранцев и важных лиц, прохожие почти не встречались. Лучшего места для нашей беседы и искать не надо было, но погода нам не благоприятствовала — небо было затянуто тучами, дул резкий, холодный ветер, каждую минуту мог начаться дождь.
— Где только я не искала тебя последние два дня! — Я стояла наискосок от К. и старалась говорить как можно спокойнее. — Хотела рассказать тебе о нем. Он просил меня об этом.
К. опустил голову.
— Значит, он пользуется определенной свободой? Вы могли встречаться и свободно разговаривать? Он там на привилегированном положении?
— Да, не они хотят извлечь из этого пользу. Встречаться с ним могла только я. Мне было поручено это дело. Нам здорово повезло!
— Ах, вот оно что!
— Он ни в чем не виноват и никакой вины за собой не признал. Так что его можно было бы взять на поруки. Ты не знаешь какого-нибудь влиятельного человека, который бы поручился за него?
К. ничего не ответил, бросил на меня быстрый взгляд и стал смотреть на плывшие по реке парусные лодки. Видно, он не принял моих слов всерьез и думал, что я прощупываю его. Что же, я сама в этом виновата.
— Ты не веришь мне, потому что знаешь, кто я. Но жизнь — сложная штука, а чужая душа — потемки. Помнишь, ты рассказывал, что у тебя был друг, с которым вы делили и радость и горе. Он расстался со своей любимой, но не возненавидел ее, а наоборот, не мог забыть. Что с ним сейчас — тебе известно. Но кто была та женщина, ты знаешь?
К. поднял голову, взглянул на меня и изумленно спросил:
— Неужели… ты?
Я быстро ответила:
— Ты не ошибся! И вот мы снова встретились. Но и на этот раз судьба была к нам беспощадна: он — арестант, я — надзиратель. Но мне хуже, чем ему: он лишился свободы, зато сохранил друзей. Я потеряла всех друзей, но ничего, кроме позора и угрызений совести, не приобрела! Окажись ты на моем месте — что бы ты делал? Изо дня в день угождать негодяям и извергам, жить среди коварных, подлых людей и вдруг встретить человека, который когда-то любил тебя и которому до сих пор ты дорога? Если ты поймешь мои чувства, то поймешь и все то, что я говорила.
К. притворился, будто слушает меня очень рассеянно, на самом же деле не пропускал ни единого слова. Потом он стал хмуриться все больше и больше, в глазах засверкали огоньки, и он взволнованно спросил:
— Что же ты решила?
— Решила? Ты спрашиваешь, что я решила? Тогда давай говорить начистоту.
К. улыбнулся:
— Что же, начинай…
— Ты неправильно ведешь себя! — рассердилась я. — Все, что я должна была сказать, я сказала, теперь давай обсудим реальные возможности.
— Какие возможности?
— Нечего притворяться, отвечай — согласен или нет?
— Ты извини, но не нужно торопиться… Да, кажется, пошел дождь. — Он провел рукой по лицу, потом поднял голову. — Не надо быть такой подозрительной. Я действительно не совсем понимаю…
— Не понимаешь, искренне я говорю или лгу — так, что ли?
— Ох, ты действительно… — К. слегка смутился. — Дело вовсе не в этом.
— Именно в этом! — Голос мой дрогнул, я едва сдерживала раздражение. — Ответь мне на один вопрос: кому Чжао ближе: мне или тебе?
К. растерянно улыбнулся и покачал головой.
— Ну что же, не отвечай, я за тебя отвечу. Он рассказал о тебе в последний момент, перед тем, как мы расстались. Почему он это сделал — незачем объяснять, ты и сам понимаешь. Но мне больно за Чжао. Человек даже под пытками не произнес ни слова. Он понял, что его прежняя возлюбленная не потеряла человеческого достоинства, и надеялся, что отныне они будут делать одно общее дело. И вот ты, его лучший друг, сейчас бормочешь что-то невнятное и всячески виляешь. Больше всего ты заботишься о собственном благополучии. Вы с ним друзья, черт побери, а разыскивать тебя, волноваться приходится одной мне!
— Ладно, ладно, прости, пожалуйста. — К. беспокойно огляделся по сторонам. — Как не везет. Сейчас, кажется, начнется ливень. Не будь такой недоверчивой, ведь ты сама меня всегда укоряешь в этом… и потом, мы не первый день знакомы, ты же знаешь, я всегда такой медлительный. Правда, раньше мы никогда еще не вели такого серьезного разговора. Как ты думаешь, можно что-нибудь сделать для Чжао?
Дождь действительно усилился. Вокруг никого не было, и мы могли привлечь внимание полицейских. Но как уйти? Ведь поговорить необходимо!
— Что-нибудь сделать? Вот об этом-то я и хочу посоветоваться с тобой. — Мы стали быстро спускаться вниз. — Я ведь не знаю, с кем он здесь связан… ты должен знать это.
К. молчал. Дождь полил как из ведра, но мы, к счастью, уже выбежали на большую улицу. Когда мы остановились перед каким-то магазином, К. повернулся ко мне и спросил: