Лишь во второй половине пятидесятых годов довелось мне возвратиться к увлекательным хлопотам об охоте. И тут мне повезло: добрый знакомый, кинолог и великий знаток пойнтеров Борис Николаевич Арманд привез мне как-то толстенькое розоватое существо, одетое в бархатистую белую шерстку с еле проступающими неопределенного цвета пятнами, с чуть темнеющими ушками, смешно свисающими на тупую морщинистую мордочку, и так славно угревшееся у него за пазухой, что, и вынутое оттуда, оно никак не хотело проснуться… Этому щенку суждено было стать Рексом-вторым, призовым пойнтером, не раз занимавшим ведущие места на ринге и полевых испытаниях. Повезло ему в том, что натаскивал его Сергей Сергеевич Телегин — опытнейший и талантливый мастер, к тому же крепко привязавшийся к своему питомцу. Этот грузный пожилой человек умел так мягко и убедительно разговаривать с собаками, что они его слушали, казалось, вникая в каждое слово. До слез пронимала Сергея Сергеевича красота застывшего мраморным изваянием на стойке пойнтера, и он любовался им, не в силах скрыть своего волнения…
Добрый десяток лет охотился я с Рексом-вторым. Неделями жил в деревнях, встречал росистые зори в лесу и на болотах, не пропускал и вечернее поле. И только проводив на юг последнего бекаса и познав бесплодность поисков взматеревших, начавших собираться в стаи тетеревов, мы возвращались с ним в город. Здесь худой как скелет Рекс отсыпался на своем матрасике, частенько дергая лапами и повизгивая во сне, — должно быть, грезилась ему неуловимая птица с особенно раздражающим запахом.
А потом Рекс стал вдруг хиреть и слабеть, сделался ко всему безразличным, отказывался и от самой лакомой еды. Надеясь оживить собаку, я повел ее на болотнику за околицей дачного поселка, где тогда проживал. Разумеется, там не было дичи, но влажные кочки с осокой, знакомые запахи взбодрили Рекса: он стал принюхиваться, посуетился, даже тяжеловато забегал… Этот приступ оживления оказался мимолетным. Домой я его нес на руках.
Угасание любимой собаки, покорно, без жалоб переносящей роковой недуг, — тяжелое испытание для хозяина, бессильного помочь и даже понять ее состояние. В последние дни Рекс лежал пластом на диване, не в силах поднять голову, и только в следивших за мною глазах теплилось сознание. Я даже не знаю, ощущал ли он мою руку, осторожно гладившую его, как он любил: от головы к шее и вдоль лопаток.
Потом до меня дошел темный слух, что некий автомобилист, подсмотрев, как соседские собаки — в том числе и Рекс — поднимают лапу возле его машины, обсыпал место стоянки ядом. Однако подобный поступок предполагает такую низость человеческой натуры, что совесть его отвергает. Ветеринары, впрочем, считали, что Рекс все-таки отравился…
У меня хранятся все его медали и дипломы. Целы охотничий нож с патронташем — ими наградили меня после выставки, где Рекс занял первое место в своем классе. Глядя на них, я заново переживаю эпизоды охоты со своим любимцем… Вот он выбегает из чащи с подстреленной птицей в зубах, кладет ее на траву у моих ног и так задорно и весело глядит!
Горячий и деятельный на охоте, Рекс в домашних условиях был удивительно покойного нрава, даже флегматичен. Он почти никогда не подавал голоса, любил подолгу сидеть у окна, наблюдая за жизнью на улице. Лишь в редких случаях, когда ему надо было как-то выразить наплыв томивших его чувств, он невзначай подходил к письменному столу и осторожно клал голову на колени. Так простоять от мог бесконечно, довольствуясь моей рассеянной лаской. К прочим членам семьи Рекс относился сдержанно, лишь изредка подходил к двери, слегка помахивая прутом[25], чтобы приветствовать вошедшего.
Вспоминаю, как бессменный судья пойнтеров на московских выставках Александр Александрович Чумаков, присуждая Рексу-второму большую золотую медаль и ставя его на первое место, говорил, что отлично видит некоторые недостатки его экстерьера — прямоватую спину, некоторую узкогрудость, но выделяет изо всех за общий благородный облик, яркую породистость. Этим понятием — благородство — справедливо определить и ведущее свойство характера Рекса: то был именно благородный, удивительно достойный пес, не умевший льстить, выпрашивать, не способный поступиться своей преданностью хозяину…
Его не стало около двадцати лет назад. Я чувствую, что медлю с ним расстаться и перейти к другим собакам. Это — словно предать его. Человеческое сердце способно вместить привязанности ко всем своим четвероногим друзьям, когда-либо согревавшим его своим теплом: у каждого из них свой особый уголок в нашей памяти. Но, как бы ни было, мне трудно оторваться от воспоминаний о моем великолепном, несравненном Рексе-втором…
Проведенные в деревне детские годы неразрывно связаны с воспоминаниями о Негровой могиле — сооруженным моим отцом в примыкавшей к дому березовой роще памятником своему любимому Негру, черному пойнтеру, об охотничьих подвигах которого ходили легенды. Ребенку казалось высоченным это сооружение из дикого камня в форме округленной пирамиды с уступом, искусно устроенным спиралью. По нему можно было, как по карнизу, подняться наверх к венчавшей пирамиду плите-скамье.
Опекаемый нянькой, карапузом ползал я по Негровой могиле, повзрослев и начитавшись Фенимора Купера, обращал ее в блокгауз, откуда пускал самодельные стрелы в шедших на приступ «индейцев», а когда игры сделались уделом младших, сиживал на верхней плите-скамье с книгой. И вот теперь, прожив длинную жизнь, уразумел, как утешительно было отцу возводить этот памятник своему любимому псу, а с ним и пережитым на охоте ярким впечатлениям, целому периоду ушедшей жизни…
Утратив Рекса-второго, я далеко не сразу решился искать ему замену, тем более что казалось несбыточным снова получить такого первоклассного охотничьего пса. Но пустовато сделалось в квартире, не хватало привычных хлопот о собаке, загодя предпринимаемых сборов на охоту… И я все-таки завел щенка. В дальнейшем Рада оправдала свою родословную, не обманула ожиданий. Она сделалась превосходным охотником, но нравом нисколько не походила на своего предшественника. Она была хитра и пронырлива, умела подольститься, если это сулило подачку или угощение, потому что особа сия была чревоугодницей. Но в поле радовала находчивостью, резвым ходом и верным инстинктом. Иной раз поражало, как угадывала она в улетевшем после выстрела тетереве подранка, отыскивала и приносила издалека, когда и надежды подобрать его не оставалось.
Раде шел четвертый год. Я послушался совета опытных охотников, и ей был найден жених. Одного щенка из помета я оставил себе, и стало у меня два пойнтера — желто-пегие мать и сын, которого назвали, само собой, Рексом, теперь уже третьим.
Мать и сын были на редкость дружны, спали, свернувшись бок о бок, на одном матрасике, а когда Рада, проворно расправившись со своей порцией, бесцеремонно отталкивала Рекса от его миски, чтобы и тут угоститься, он покорно отходил в сторону. Был этот кобель деликатен, не по возрасту серьезен, ласку ценил, но никогда не выпрашивал. По незлобивости и даже кротости характера он в драку не ввязывался, но и не бежал от самого свирепого противника: каменно стоял, напряженный как струна. Налетевший на него соперник чаще всего, обнюхав его и порычав для острастки, отходил в сторону, отказавшись от единоборства. Если нападение все же свершалось, было видно, что Рекс и обороняться-то толком не умеет. Пойнтеры, несомненно, рыцари собачьего племени, но отнюдь не воинственные.
Охота с двумя легавыми заключает в себе особую прелесть. Вид пары кровных пойнтеров, на карьере выписывающих петли челнока, очаровывает охотника. Разгоряченные соревнованиями, они ищут особенно азартно, испытывая, несомненно, и ревность, стремление опередить в поиске. Рекс, кобель рослый и длинноногий, скачет крупно и нечасто. Рада, не уступая ему в резвости, стелется в мелких быстрых прыжках. Они скоро научились искать порознь, так что маршруты их только периодически скрещивались. Они как бы и не замечали друг друга, но стоило одной из них, почуяв дичь, сбавить ход и потянуть по следу, как вторая собака тотчас к ней пристраивалась, и они почти одновременно замирали на стойке.
На охоте в шестидесятые годы оставалось только вспоминать о былом обилии дичи. Трофеи стали много скромнее, соответственно и легашам доставалось порядочно стараться впустую, и оттого, быть может, они не набирались опыта и не достигали виртуозности прежних собак. Не за редкость стало возвращаться «попом» — с пустой сумкой, хотя собаки выкладывались на поиске по-прежнему до полного изнеможения. При встрече с дичью они излишне горячились и нервничали. Должно быть, современным собакам не хватает опыта, вырабатывающего профессионализма: они остаются дилетантами. Порою с блеском проявляют вложенное в них природой, но не обладают тем высоким автоматизмом приемов и навыков, что был присущ прежним многоопытным легавым.
Однако это все — несущественные второстепенности, о каких, конечно же, не думал, пока находился в поездках с Радой и Рексом. Память благодарно хранит впечатления от продолжительных походов с ними по травянистым влажным болотцам и ягодным вырубкам, от стоек и выстрелов… Запомнились и возвращения в сумерках домой с парой, а то и с одним бекасом или дупелем в сумке — таким драгоценным и неотделимым от волшебных минут, пережитых возле собак, застывших в напряженных позах… Или с редкой добычей — красавцем чернышом, застигнутым врасплох на опушке поля и прижатым собаками со стороны леса так, что ему пришлось вылететь прямо на меня…
Жизнь этих двух пойнтеров закончилась трагически, так, что и вспоминать тяжело. Катастрофа произошла в мое отсутствие. Как рассказывали очевидцы, шедший на большой скорости грузовик неожиданно вильнул с дороги и врезался в клумбу, возле которой находились мои выведенные на прогулку собаки, — водитель оказался пьяным. Их даже не успели отвести — они были на сворках. Рекс был убит на месте, ему бампером разбило голову. Рада увернулась, но не пережила потрясения — через два дня она умерла, не выдержало сердце. Она все лежала, положив возле себя ошейник сына. Узнав о беде, я зарекся — не судьба мне водить собак… Но как тоскливо охотнику глядеть на опустевшее ложе своего погибшего пса (а тут сразу двух!), особенно если он немолод и познал, как дорога привязанность четверолапого друга. И я не стал искать замены Раде и Рексу.