– в своем движении создают гармонию музыкальных тонов, звучание которой днем и ночью пронизывает из конца в конец весь мир. Эти голоса Вселенной человеческому уху не слышны; на человеческом наречии они не говорят. Но они существуют, и мы можем воспринять их органами нашего духа. Шекспир говорит: «…Взгляни, как небосвод весь выложен кружками золотыми; и самый малый, если посмотреть, поет в своем движенье, точно ангел, и вторит юнооким херувимам. Гармония подобная живет в бессмертных душах; но пока она земною, грязной оболочкой праха прикрыта грубо, мы ее не слышим»{ Венецианский купец, акт 5, сцена 1. – Прим. пер.}. Псалмопевец слышал эту гармонию; он знал, что звезды прославляют великолепие творения и его Божественного Основания.
А способны ли мы воспринять потаенный голос природы? Говорит ли природа нам что-нибудь? Говорит ли она вам что-нибудь? Или же она онемела для нас, для людей нашей эпохи? Кто-то из вас может сказать: «Никогда прежде не была природа столь открыта человеку, нежели ныне. Тайны прошлого стали достоянием детей. Природа говорит, обращаясь к нам, из каждой научной книги, в каждой лаборатории, каждой машиной. Откровение тайны природы – ее использование в технических целях». Голос природы услышан научным разумом, и его ответ – завоевание природы. Но разве это все, что она говорит нам?
Однажды мы сидели под деревом с одним замечательным ученым-биологом. Неожиданно он воскликнул: «Как бы я хотел узнать что-нибудь об этом дереве!» Разумеется, он знал все, что науке положено говорить о деревьях. Я его спросил, что он имеет в виду? И он ответил: «Я хочу понять, что это дерево значит само по себе, я хочу понять жизнь этого дерева, такую странную, такую непостижимую!» Ученый стремился к сопереживающему знанию жизни природы. Но такое знание возможно только при единении человека и природы, в причастности их друг другу. Возможно ли такое единение в нашу историческую эпоху? Не подчинена ли всецело природа воле и своеволию человека? Гордость человечества – техническая цивилизация – нанесла гигантский урон первобытному состоянию природы: земле, животным, растениям. Остатки нетронутой природы она сохранила в маленьких заповедниках и подчинила все своему господству и безжалостной эксплуатации. Хуже того, – многие из нас утратили способность жить вместе с природой. Мы заглушаем ее шумом пустой болтовни, вместо того чтобы вслушиваться в ее многоголосие, а в нем улавливать безмолвную музыку вселенной. Отлученные от почвы автомобилем, мы проносимся сквозь природу, бросая на нее взгляды, но никогда не постигая ее величие, не чувствуя ее силы. Кто все еще способен проникать в творящее основание природы, размышлять над ней, созерцать ее? Китайский император попросил знаменитого живописца нарисовать для него петуха. Живописец изъявил согласие, но сказал, что на это потребуется много времени. Через год император напомнил художнику о его обещании. Живописец отвечал, что после года изучения петуха он только начал понимать внешнюю сторону его натуры, еще через год художник утверждал, что только начал постигать сущность петушиной жизни. Так год за годом и шло. Наконец, через десять лет сосредоточенного изучения петушиной природы художник написал картину: работу, о которой говорили как о неисчерпаемом откровении божественного основания вселенной в малой ее части, в петухе. Сравните мудрое терпение китайского императора и святое созерцание художника бесконечно малого проявления божественной жизни с экзальтированной несдержанностью наших современников, спешащих в своих автомобилях к прославленным видам природы и восклицающих: «Как мило!» – разумея при этом, конечно, не сами виды, но свою собственную оценку красоты. Какое святотатственное надругательство над славой и великолепием природы! – а следовательно, и над божественным основанием, слава которого звучит в великолепии природы.
Восхвалять великолепие природы – не значит говорить только об одной ее красоте и забывать о ее подавляющем и захватывающем величии и ужасающем могуществе. Природа никогда не являет нам поверхностную красоту или одну лишь видимую гармонию. «Глас Господа силен, – говорит поэт, автор 28 псалма, – глас Господа сокрушает кедры, глас Господа высекает пламень огня, глас Господа потрясает пустыню и обнажает леса». В книге Иова мы находим описание ужасающего могущества природы в мифологических символах Бегемота и Левиафана. А великий современный поэт Рильке говорит: «Ибо Красота – не что иное, как начало Ужаса, который мы все еще едва способны перенести. И мы потому поклоняемся ей, что она невозмутимо презирает нас, чтобы уничтожать. Каждый ангел – ужасен. Великолепие природы – не внешняя красота».
А теперь прислушаемся еще раз к словам апостола о трагедии природы. Творение с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что творение покорилось суете не добровольно, но по воле Того, Кто ее покорил, в надежде, что творение, как и человек, будет освобождено от рабской зависимости от тления и достигнет великолепной свободы детей Божиих. Мы знаем, что до сегодняшнего дня все творение вздыхает и страдает.
Не только славой и великолепием полна природа, – она еще и трагична. Она подчинена законам конечности и разрушения. Она страдает и вздыхает вместе с нами. Всякий, кто хоть раз вслушался в звуки природы, сочувствуя и сопереживая ей, не может позабыть их трагического напева. Греческое слово в послании Павла, которое мы перевели как «творение», употребляется преимущественно для обозначения неодушевленной части природы, как например, у того же Павла, когда тот ссылается на слова, сказанные Богом Адаму после его грехопадения: «Проклята земля за тебя». Вздыхающие звуки ветра и вечно неспокойный, бесплодный накат волн прибоя могли навеять поэтический, полный меланхолической грусти стих о покорности природы суете. Но слова Павла в большей мере касаются сферы живых существ. Печаль осенних листопадов, конец ликующей жизни весны и лета, неприметная и тихая смерть бесчисленных существ в холодном воздухе надвигающейся зимы – все это заставляет и всегда будет заставлять сжиматься сердца не только поэтов, но и всех людей, способных чувствовать. Песнь о скоротечности звучит у всех народов. Слова Исайи: «Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа» – говорят о краткости жизни людей и народов. Но без глубокого сопереживания жизни природы они не могли бы быть написаны. А вот что говорит Иисус, восхваляя полевые лилии: «И Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них». В двух этих речениях мы постигаем как славу, так и трагедию природы.
Сопереживание природе в ее трагедии – не сентиментальное душевное волнение, это неподдельное чувство реальности природы. Шеллинг справедливо говорит: «Флер грусти окутывает всю природу, глубокая неутолимая печаль распространена во всей жизни». Согласно Шеллингу, это «явственно проступает в следах страдания на лике всей природы, особенно – в выражении глаз животных». Учение Будды о страдании как существенной черте всей нашей жизни завоевало значительную часть человечества. Но только тот, кто в основании собственного бытия связан с основанием природы, способен разглядеть ее трагизм; как говорит Шеллинг: «Самое темное и самое глубокое основание человеческой натуры есть "страстное томление"… есть печаль. Это, главным образом, и создает отношения сопереживания человека с природой, ибо печаль составляет глубочайшее основание и природы тоже. И природа оплакивает утраченное благо». Понимаем ли мы еще смысл таких полупоэтических, полуфилософских слов? Или мы уже слишком обособились в нашем человеческом превосходстве, интеллектуальном высокомерии, заняв позицию господства над природой? Мы утратили способность воспринимать гармонические звуки природы. Неужели мы потеряли восприимчивость и к ее трагическим звукам?
Почему природа трагична? Кто виноват в страданиях животных, в безобразии смерти и разложения, во всеобщем страхе перед смертью? Много лет тому назад я и один хорошо известный психолог стояли на молу, глядя на океан. Мы видели бесчисленное множество маленьких рыбок, которые спешили по направлению к пляжу. Их преследовали рыбы побольше, за которыми, в свою очередь, гнались еще большие. Агрессия, бегство, тревога – прекрасная иллюстрации старого сюжета о карасе и щуке, как в природе, так и в истории. И вот ученый, во множестве научных споров отстаивавший гармоническое устроение реальности, заливается слезами, говоря: «Зачем созданы эти существа, если они живут только для того, чтобы другие их пожирали?» В этот миг трагедия природы вторглась в его оптимистическое умонастроение, и он задал вопрос: «Почему?»
Павел пытается проникнуть в тайну, стоящую за этим вопросом. И его удивительный ответ гласит: природа покорилась суете по проклятию, которое Бог наложил на нее из-за грехопадения Адама. Трагедия природы связывается с трагедией человека, также как спасение природы зависит от спасения человека. Что это означает? Человечество всегда мечтало о временах, когда гармония и радость наполнят всю природу, когда между природой и человеком воцарится мир – Рай, Золотой Век. Но человек, преступив божественный закон, разрушил гармонию, и теперь между человеком и природой, как и в самой природе, установилась вражда. В полных печали словах Павла вновь звучит эта мечта. Да, это мечта, но в ней содержится глубокая истина: человек и природа принадлежат друг другу в их сотворенной славе и великолепии, в их трагизме и в их спасении. Как природа, предстающая в виде «змея», вовлекает человека в искушение, так и человек, преступая божественный закон, приводит природу к трагедии. Случилось это не в стародавние времена, как о том говорит предание, – это происходит в каждый момент времени и в каждом месте: пока существуют время и пространство. До тех пор, пока существуют ветхое небо и ветхая земля, человек и природа вместе будут покорны закону суеты. Многие глубокие мыслители, как внутри христианства, так и за его пределами, согласны в том, что человеку суждено положить конец глубокому томлению природы. Но пока человек терпел и продолжает терпеть неудачу в попытках приблизиться к собственному совершенству, он будет не в состоянии привести к совершенству природу: свое собственное телесное существо и окружающую природу. Поэтому Иисуса называют Сыном Человеческим, человеком свыше, истинным человеком, в ком силы разделения и трагизма преодолены – не только в человечестве, но и во вселенной. Ибо нет спасения человека без спасения природы, ведь человек – в природе, а природа – в человеке.