С самого начала нашей эпохи мы приняли решение в пользу нации как выражения нашего особого способа жизни и нашего уникального вклада в историю. Это было великое и творческое решение, и в течение столетий оно проявляло свою действенность. Но приняв это решение, мы исключили человечество и все символы, выражающие единство всех людей. Былое единство было разрушено, и не нашлось ни одной международной группы, которая могла бы восстановить его. Теперь, когда наша эпоха вступила в период старости, наиболее могущественные нации сами притязают на то, чтобы представлять собою человечество, и пытаются навязать свой образ жизни всем людям, порождая разрушительные войны, которые могут примирить и объединить всё человечество в могильном покое.
Наша эпоха сделала выбор в пользу секулярного мира. Это было великое и долгожданное решение. Оно сбросило Церковь с ее трона, Церковь, ставшую подавляющей и поддерживающей предрассудки силой. Это решение освятило нашу обыденную жизнь и наш труд. И тем не менее оно исключило то глубокое, за что ратует религия: ощущение неисчерпаемой тайны жизни, постижение предельного смысла существования и неодолимую силу безусловного поклонения – то, что не может быть исключено. Если же мы пытаемся изгнать их в их божественных образах, они возникают вновь, но уже в образах демонических. Ныне, в эпоху старости нашего секулярного мира, мы увидели самые ужасающие проявления этих демонических образов; мы заглянули в тайну зла глубже, чем большинство поколений, живших до нас; мы увидели безоговорочное поклонение миллионов людей сатанинскому образу; мы ощущаем смертельную болезнь нашей эпохи.
Такова ситуация нашего мира. Каждый из нас должен сознавать, что участвует в этой ситуации, и что силы его собственной души, часто делающие его старым в ранние годы, – часть тех сил, что приводят к старости нашу эпоху. Каждый из нас укрепляет эти силы, и каждый из нас одновременно их жертва. Мы в пустыне, о которой говорит пророк, никто из нас не знает, как из нее выйти. Некоторые идеалисты говорят нам: «Принимайте решения, но не отвергайте ни единой возможности! Берите лучшее у всех возможностей. Сочетайте их. Тогда наша эпоха снова станет молодой!» Но это не выход. Ни один человек, ни один народ таким образом юным не станет. Новое не возникает из частей старого, которое все еще живо. Когда приходит новое, старое должно исчезнуть. «Но вы не вспоминайте прежнего, и о древнем не помышляйте», – говорит пророк. «Древнее прошло, теперь всё новое», – говорит апостол. Новое восстает из смерти старого. Новое создается не из старого, не из лучшей части старого, но из смерти старого. Не старое создает новое, но то, что по ту сторону и старого и нового, – Вечное.
«Вот, я делаю новое; ныне же оно явится; неужели вы этого не хотите знать?» Если бы новое было частью старого, пророк не спросил бы: «Знаете ли это?», ибо и без того всё было бы ясно. Однако новое трудно воспринять. Новое скрыто в глубочайшей тайне, окутывающей каждое творение, – как рождение, так и возрождение. Оно выходит на свет, – т. е. выходит из тьмы этой тайны.
Нет ничего более удивительного, чем возникновение нового в нас самих. Мы не предвидим и не наблюдаем его роста. Мы не пытаемся вызвать его силою нашей воли, мощью нашего чувства или ясностью нашего разума. Напротив, мы ощущаем, что пытаясь вызвать его, мы препятствуем его приходу. Своими стараниями мы произвели бы старое в силе старого, но не новое в силе нового. Новое бытие рождается в нас как раз тогда, когда мы верим в него меньше всего. Оно появляется в отдаленных уголках нашей души, которые мы оставляли в забвении долгое время. Оно вскрывает глубокие уровни нашей личности, которые были закрыты старыми решениями и исключенными возможностями. Оно указывает путь там, где раньше не было никакого пути. Оно освобождает нас от трагической необходимости решать и исключать, ибо дается еще до всякого решения. Новое мы замечаем в себе внезапно! Новое, к которому мы стремились, которого страстно желали, приходит к нам в тот миг, когда мы утратили всякую надежду когда-либо обрести его. Вот что прежде всего нужно сказать о новом: оно возникает тогда и там, где и когда захочет. Мы не можем принудить его явиться нам и не можем вычислить его. Для обретения нового есть только одно условие: готовность; и готовность означает понимание того, что прежнее стало старым и влечет нас к уничтожению наших душ именно тогда, когда мы сильнее всего стараемся спасти то из старого, что, как мы думаем, может быть спасено.
То же самое касается и нашей исторической ситуации. Рождение нового столь же удивительно и в истории. Новое может возникнуть в каком-нибудь темном углу нашего мира. Оно может возникнуть в такой социальной группе, где его появление менее всего ожидалось. Оно может возникнуть в такой деятельности, которая кажется совершенно ничего не значащей. Оно может возникнуть в разгар национальной катастрофы, если в этой ситуации найдутся люди, способные увидеть новое, о котором говорит пророк. Новое в истории всегда приходит тогда, когда люди меньше всего в него верят. Но, без всякого сомнения, новое приходит только в тот миг, когда старое видится как старое, трагичное, умирающее, и когда не видно выхода. Мы живем именно в такой момент истории, это наша ситуация. Мы осознаем эту ситуацию в ее глубине только если не будем по-прежнему говорить: «Мы знаем, откуда придет новое. Оно придет из этого установления, из этого движения, из этого особого класса, этой нации, этой философии, этой Церкви». Разумеется, нельзя исключить, что любое из перечисленного может стать местом, где явится новое, но ничто не может гарантировать его появления. Те из нас, кто видели в одной из этих сфер избранное место нового, испытали разочарование. Якобы новое всегда оказывается продолжением старого, углубляющим его разрушительные противоречия. И потому я повторяю: прежде всего мы должны сказать о новом то, что новое нельзя вынудить к существованию, его нельзя вычислить. Всё, что мы можем сделать, – это быть готовым к нему. Мы должны как можно глубже осознать, что прежнее становится старым, что оно разрушает нашу эпоху как раз тогда, когда мы самым отважным образом стараемся сохранить от него лучшее. И мы должны постараться осознать это как в области социальной жизни, так и в области личной жизни. Не иначе чем в страстном стремлении к новому мы можем осознать, что старое есть старое и умирающее. Пророки, ищущие то новое, что делает Бог, наиболее страстно и активно участвовали в ситуации своего народа. Но они знали, что ни сами они, ни старое – нового не принесут.
«Но вы не вспоминайте прежнего, и о древнем не помышляйте», – говорит пророк. И второе, что мы должны сказать о новом: новое должно сломить власть старого не только в действительности, но и в нашей памяти, и одно невозможно без другого. Позвольте мне сказать несколько слов об этом самом возвышенном месте пророческого текста и опыта каждой религии. Мы не можем родиться заново, если в нас не сломлена власть старого, а её не сломить до поры, пока старое возлагает на нас бремя вины. Поэтому религия, как пророческая, так и апостольская, провозглашает прежде всего прощение. Прощение означает, что старое отброшено в прошлое, потому что пришло новое. «Не вспоминайте» – эти слова пророка не требуют, чтобы мы легко забывали. Будь так, не было бы необходимости в прощении. Прощение означает отбрасывание старого из памяти и действительности одновременно силой нового, которое никогда бы не было спасительным новым, если бы не несло с собой власти прощать.
Я верю, что в нашем социальном и историческом существовании налицо та же ситуация. Новое, неспособное отбросить старое в прошлое, как в памяти, так и в действительности, не есть по-настоящему новое. Действительно новое в состоянии сломить силу старых противоречий между человеком и человеком, между группой и группой – в памяти и в действительности. Новое в состоянии снять древние проклятия – результат прежней вины, наследуемой из поколения в поколение, вины, порожденной отношениями между народами, расами, классами, старыми и новыми континентами; те проклятия, посредством которых вина одной группы, в действительности или в памяти, постоянно порождает вину в другой группе. Какая сила нового будет достаточно мощной и спасительной, чтобы снять проклятия, опустошившие половину нашего мира? Какое новое будет иметь спасительную силу снять проклятие, которое на наших глазах навлек на себя немецкий народ? «Не вспоминайте прежнего», – говорит пророк.
«Вот, Я делаю новое». «Я» указывает на источник действительно нового, на то, что всегда старое и всегда новое, – на Вечное. Это третье, что нужно сказать о новом: оно несет на себе печать своего вечного происхождения. Так было, когда Моисей спустился с горы со скрижалями закона, открывающими новый период истории. Действительно новое таково, что имеет в себе вечную силу и вечный свет. Новое возникает каждый миг, на каждом месте. Ничто сегодняшнее не похоже на вчерашнее. Но этот род нового устаревает, едва возникнув. Он подлежит приговору Экклесиаста: «Нет ничего нового под солнцем». И все же иногда возникает новое, не устаревающее столь легко, делающее жизнь снова возможной как в нашем личном, так и в историческом существовании, спасительное новое, имеющее власть являться, когда мы меньше всего его ожидаем, имеющее власть отбрасывать в прошлое то, что старо, обременено виной и проклятием. Его спасительная сила есть сила Вечного в нем. Оно ново, действительно ново в той мере, в какой находится по ту сторону старого и нового, в той мере, в какой оно – вечно. И оно остается новым до тех пор, пока вечная сила Вечного проявляется в нем, пока свет Вечного сияет сквозь него. Ибо эта сила может ослабеть, этот свет может затмиться, и что было поистине новым, может состариться. Такова трагедия человеческого величия, в которой возникает нечто вечное.
Когда апостолы говорят, что Иисус есть Христос, они разумеют, что в Нем присутствует «новый век», который не может устареть. Христианство живет верой в то, что внутри него присутствует новое, не похожее на любое другое новое, – новый принцип и выражение всего действительно нового в человеке и в истории. Однако христианство может утверждать это только потому, что Христос совлек с себя всё, что может устареть, всякую индивидуальную и социальную значимость, величие, опыт и власть. Он отдал всё это в своей смерти и показал в своей самоотдаче единственно новое, вечно новое: любовь. «Любовь никогда не перестает», – говорит Его величайший апостол. Любовь – это сила нового в каждом человеке и во всей истории. Она не стареет; она снимает вину и проклятие. Она и поныне трудится над новым творением. Она сокрыта во тьме наших душ и нашей истории. Но она не полностью сокрыта от тех, кто захвачен ее реальностью. «Разве вы не знаете это?» – спрашивает пророк. Разве мы не знаем это?