ЭПИЛОГ
Как похожа жизнь и человеческие деяния на течение реки! Поначалу река — это чистый родник, у которого нет других забот, как только журчать и дарить путникам отдохновенье и прохладу. Никто и не предполагает, как бурно она будет клокотать под скалою, стараясь пробить сквозь нее себе путь, как в минуты гнева будет смывать дома в долине и топить людей, а потом, снова успокоившись, полноводной и глубокой медленно течь по равнине, уподобившись старцу. Но мир ее и покой не что иное, как признаки безудержной силы, которую она обнаружит будущей весной, когда опять, покрытая пеной, будет кипеть, подмывая берег и не щадя ничего, что станет у нее на пути.
Прошло полгода. Жизнь в селе Поноаре после всех волнений вошла в тихое, спокойное русло. Было лето. Несколько дней назад началась жатва, и люди не знали отдыха. Черный трактор с прицепленной к нему жнейкой, словно гигантский жук, растопыривший лапы, вгрызался в край пышного поля, оставляя за собой широкую борозду. Женщины в красных, голубых и зеленых платьях рассыпались по полю, будто блуждающие цветы, и вязали снопы. Позади них двое мужчин быстрыми точными движениями метали копны. Медленно двигались две пары волов, волоча за собой плуги и оставляя между копен черные борозды, и солнце в свежих пластах играло металлическим блеском. На другом конце поля двадцать мужиков в длинных крестьянских рубахах, ритмично раскачиваясь налево и направо, косили хлеб. Все они были похожи друг на друга, словно братья, и еще издали было заметно, что у всех у них короткие, густые усы и мясистые горбатые носы. Это были Молдованы и Колчериу. Их жены вязали снопы, а Макарие Поп метал копны выше своего роста.
Тоадер Поп вышел из лесу и стал спускаться в долину, улыбаясь при виде этой картины. Шел он медленно, потому что раны, нанесенные ему, еще не зажили. Он опирался на пастушеский посох. В руке у него был кувшин.
Косари увидели его издалека и остановились:
— Тоадер идет!
Выйдя ему навстречу и справившись о здоровье, они пригласили его отдохнуть с ними хоть несколько минут. Тоадер сел на сноп и угостил всех вкусной водой, набранной в роднике под холмом. Потом попросил косу и попробовал сделать несколько широких взмахов.
— Не терпится мне, скоро выйду.
— Погоди, Тоадер, — сказал Герасим Молдован, улыбаясь. — Ведь есть кому работать. Ты лучше поправляйся.
Косари снова взялись за косы и двинулись, раскачиваясь, друг за другом, а Тоадер направился к женщинам, которые следовали за трактором, туда, где стояла София, приложив руку козырьком к глазам и поджидая его.
Еще тогда, в декабре, после того как Хурдук притащил на своих плечах израненного Тоадера в село, откуда его на телеге отвезли в больницу, крестьяне неожиданно осмелели. Несмотря на жестокий мороз, забывая, что ладони примерзают к ручкам топоров, за восемь дней они отстроили заново овчарню.
Они снова созвали общее собрание, которое продлилось не больше часа. Милиция арестовала Иосифа Мурэшана: его длинный нож, известный всей округе, так как он резал им свиней, нашли в лесу на месте преступления. Мурэшан во всем признался, и через день разыскали Боблетека и двух его сыновей. Настигли их в Клуже, где они скрывались у своего родственника.
Всех их исключили из коллективного хозяйства. Исключили и Иоакима Пэтру и посадили его в тюрьму за поджог овчарни. Выдал его тот же Мурэшан. Пэтру и не отпирался.
Исключили и Флоарю. То, что Корнел участвовал в покушении на убийство, которое только чудом не случилось, заставило замолчать всех ее родственников. Теперь Флоаря жила одиноко, покинутая всеми. Она постарела, высохла и сгорбилась за эти полгода. Ходила она только на кладбище, где проводила долгие часы на могиле Корнела.
На этом собрании был исключен и Викентие Пынтя. Герасим Молдован потребовал вернуть назад заявления о выходе из коллективного хозяйства, рассказав, кто и почему подбил их на это.
— Теперь мы поняли, — добавил он.
Он не пояснил, что именно они поняли, но никто об этом и не спросил.
Через несколько дней Викентие исключили и из партии.
Теперь он нанялся на работу в государственное хозяйство в Веце. Анику он выгнал. С матерью ушла из дому и Ливиуца. Викентие стал жить бирюком, даже когда встречал людей на дороге, то не здоровался.
Старик Обрежэ жил по-прежнему среди икон, в своей просторной комнате. Пил вино и молился. Встав за занавеску, он посматривал на людей, проходящих по улице. На суде его имя не упоминалось. Иосиф Мурэшан не хотел, чтобы всплыли давнишние дела, а Обрежэ благодарил бога, что сможет еще видеть солнце те немногие дни, которые ему осталось прожить.
Георге Хурдук оправился от ожогов. Он вернулся к своим овцам и стал еще молчаливее, чем прежде. Он все еще вздрагивал, видя, как Лучия гордо идет по улице, но девушка не обращала на него внимания. Парень вздыхал и думал: «Правильно сказал мне отец».
Двадцать первого июня в пять часов утра Мэриуца, дочь Илисие Молдована, родила сына, которому дали имя Илисие.
Илисие Молдован пришел к Тоадеру и попросил оказать честь и согласиться быть крестным отцом. Говорил он просительно и сбивчиво:
— Сам знаю, что позор это, вот так, незамужней да ребенка… Но он-то, бедненький, не виноват. Может, если ты его окрестишь, как ты есть коммунист и люди тебя знают, может, тогда и не будут смеяться над бедным дитем?.. А то ведь что делать? Не убивать же его… Да вот, тут некоторые говорят, что в новой-то нашей жизни на такие дела по-другому смотреть нужно, не так, как бывало… Что позор, дескать, обманщику, а не той, кого обманули. Что у ребенка такие же права, как и у законного, и никакой тут разницы… И над матерью нельзя смеяться… Да ты лучше меня знаешь… Вот мы и подумали про тебя, понимаешь? А что до церкви… Я с попом говорил, он домой крестить придет… Не отказывайся, Тоадер. У меня и так на душе черно от горя… Бедное дите…
Тоадер согласился. Маленький Илисие ему понравился: у него были голубые глаза, черные брови и еле заметная складочка между ними. Тоадер думал, что, быть может, Илисие и будет тем человеком, который вспомянет его за стаканом вина, когда останется от него одно только имя.
ОБ АВТОРЕ
Ремус Лука родился 25 мая 1923 года в городе Тыргу-Муреш, в семье служащего. Окончил филологический факультет Бухарестского университета и Бухарестский литературный институт имени Михая Эминеску. Первые годы после окончания института работал в редакции столичного литературного журнала «Вьяца ромыняскэ» («Румынская жизнь»). Дебютировал как очеркист и рассказчик в начале сороковых годов. Румынская критика 1953 года восторженно встретила появление повести Р. Луки «Ана Нуку» — первого в румынской литературе произведения, героиня которого, простая крестьянка, предстала перед читателем не забитой рабой семьи, но активной труженицей, полноправным членом общества, обретшей новые духовные ценности в служении людям и сумевшей помочь родному селу зажить более полнокровной и счастливой жизнью.
Для Р. Луки, писателя, характерна активная позиция по отношению к жизни, недаром он много лет проработал журналистом, хорошо знал простых людей и те проблемы, которые их волновали. Сам писатель так говорил об этом: «Трудно предположить, чтобы писатель-реалист, какими бы скромными ни были его намерения, смог бы написать хоть одну полноценную страницу, предварительно не изучив глубоко жизнь общества».
Когда социальное преобразование деревни было для Румынии главным, Р. Лука обращался к деревенской тематике (роман «Зимняя тишина», повесть «Свадебная рубашка»). В дальнейшем у писателя возникает острый интерес к истории. «Познание сегодняшней действительности, — пишет он, — останется односторонним, убогим и весьма относительным, если пренебрегать историей, процессом, обусловившим формирование нынешнего общества. Ограничиваясь изучением лишь сегодняшнего дня, трудно понять не только структуру общества, психологию и мировоззрение народа, но и характеры отдельных людей, что в конечном счете исключает возможность хоть какого-то художественного отражения характеров. Я думаю, что это одна из причин того пристального интереса, который великие писатели-реалисты всех времен проявляли к истории». В своих последующих произведениях писатель обращается к буржуазному прошлому Румынии, выясняя в нем роль рабочего класса. Отображение жизни и борьбы коммунистов в подполье за социалистическую Румынию, тема преобразования деревни характерны почти для всех остальных книг Р. Луки, написанных, как правило, в строго реалистической манере.
Основные произведения: сборники очерков, новелл и повестей — «Рассказы» (1955), «Свадебная рубашка» (1958), «Майское утро» (1959), «Новая встреча» (1960), «Любовная история» (1962), «День встреч» (1963); романы — «Зимняя тишина» (1956), «Чем шлифуют алмазы» (1966), «Сегодня вечером арестуют убийцу» (1967), «Дорога судьбы и мщения» (1970) и другие.
На русском языке издавались: повесть «Ана Нуку» (1956), роман «Зимняя тишина» (1963) и новелла «Пять дней и пять ночей» (1974), повесть «Свадебная рубашка» (1962).