Шаров все больше, один грозно кружит над мостом, вот, затаив злобу, медленно перекатился через бревенчатый частокол… кругом обошел торчащую балку… и вдруг, взревев, бросается на нее и разносит в щепки.
Шаровые молнии! В книгах моего детства мне встречались их описания, но рассказы об их непостижимом движении в пространстве я считал выдумкой — и вот теперь вижу воочию! Слепые сгустки электрической энергии, бомбы, летящие из космических далей, головы демонов, безглазые и безносые, без рта и ушей, вышедшие из бездн земных и воздушных, вихри, сплотившиеся в шар, в центре которого — ненависть, они, не имея органов чувств, шарят вслепую, на ощупь находят жертвы своей яростной жажды разрушения.
Как ужасна была бы их власть, явись они в человеческом облике! Что поманило — мой безмолвный возглас? — пылающий шар, почему он внезапно сошел со своей орбиты и летит ко мне? Но у края крыши он поворачивает назад, подлетает к стене противоположного дома, ныряет в открытое окно, затем вылетает из другого, вдруг превращается в ленту — огненный луч ударяет в песок, дом сотрясается от громового раската, пыль вздымается, достигая меня.
Вспышка, слепящая, точно белое солнце, обжигает глаза, яркое зарево заливает меня, и сквозь плотно сжатые веки я вижу отражение, которое тавром отпечатывается в моем сознании.
— Теперь, наконец, увидела меня, Медуза?
— Да, я вижу тебя, проклятый! — Из глубин земли поднимается красный, багровый шар. Я, ослепнув, угадываю: он растет, растет, вот повис надо мной — метеорит беспредельной злобы.
Я простираю руки, незримые пальцы сплетаются с моими — тайный знак ордена соединяет меня, звено, с живыми звеньями незримой цепи, уходящей в бесконечность.
Все тленное во мне сожжено, смертью обращено в пламя жизни.
Распрямившись, стою в пурпурных одеждах огня, перепоясан мечом из кровавика-гематита.
Свершилось мое избавление.