Что каждый до срока сгорел:
Один захлебнулся абсентом,
Другой угодил под расстрел.
От связей тех не было толка,
И дальше потянется нить,
Поскольку обоих надолго
Сумела она пережить.
Но с ними, пусть даже и мало,
Делившая ложе и кров,
Она навсегда их связала,
Пришельцев из разных миров.
Как колокол гулкий в тумане
Звучит сочетание слов:
«Ахматова и Модильяни,
Ахматова и Гумилёв».
«Лежащий вдали от Империи…»
Лежащий вдали от Империи
Под полуопавшим каштаном,
Поручик Донской артиллерии
Не станет уже капитаном.
Под тёплым светящимся лучиком,
Расставшийся с миром подлунным,
Он будет навеки поручиком,
Весёлым, восторженным, юным.
Мерцает осенняя лужица,
И нет сожаления снова,
Что он никогда не дослужится
До звания очередного.
Он вспомнит мосты с переправами
И окна родимого дома,
Где пахло нагретыми травами
Над водами Тихого Дона,
Степными, дремучими, терпкими,
На фоне темнеющей сини.
А здесь православная церковь лишь
Напомнит о бывшей России.
И лет эмигрантских – как не было, –
Есть только храпящие кони
И это далёкое небо лишь,
Где звёздочки, как на погоне.
Михаил Анчаров
Когда песни гитарной начало
Вспоминаю в сегодняшнем дне,
Михаил Леонидыч Анчаров
Обязательно вспомнится мне.
Литератор, художник и воин, –
Все пути ему были даны,
И витал над его головою
Грозный отблеск недавней войны.
Был он вспыльчив и вздорен порою,
Зная силу в своих кулаках,
И гитару цыганского кроя,
Как невесту качал на руках.
Ах, мужские смертельные чары, –
Не уехать от них, не уйти.
Михаил Леонидыч Анчаров
Многих женщин сгубил на пути.
Лабиринтом запутывал тропы
Непролазный самшитовый лес.
Напрягали упругие стропы
Парашюты, что приняли вес.
И в жару, и в январскую вьюгу
Било время навылет и влёт,
И не шли наши кони по кругу,
А вперёд убегали, вперёд.
Миновала эпоха прелюдий.
Годы мчатся стремительно вскачь,
Шепчут на ухо старые люди,
Что гэбэшник он был и стукач.
Нас по-разному слава венчала,
Но любой засыхает венок.
Михаил Леонидыч Анчаров,
Навсегда он теперь одинок.
Но сквозь времени злые гримасы
Снова песню его узнаю,
Там, где стынут тяжёлые МАЗы
Возле неба, на самом краю.
Риф
Мне было совсем не до рифмы,
Когда, оторвавшись от дел,
Плывя над коралловым рифом,
Я вниз через маску глядел.
В пространстве темнеющем этом,
От северной суши вдали
Лиловым и розовым цветом
Подводные твари цвели.
Скалы многоцветным придатком
Светился коралловый риф.
Во мраке мерцали тридакны,
Тяжёлые створки раскрыв.
Как сверху спустившийся ангел,
Посланец заоблачных сил,
В небесном прописанный ранге,
Над ними я плавно парил.
Над этим богатством несметным,
Подводный освоившим кров,
Себе я казался бессмертным
Пришельцем из высших миров.
Теперь, когда доля иная
Ко мне пододвинула лёд,
Всё явственней я вспоминаю
Торжественный этот полёт.
Навстречу судьбе(песня)
Когда ты шагнёшь навстречу судьбе,
Родной перейдя порог,
И мама шепнёт вдогонку тебе:
«Постой, не спеши, сынок», –
Откроется вид, где чайка парит,
И море вдали поёт.
А солнечный луч тебя ослепит,
И ветер наполнит рот.
Когда обоймут иные края
Тебя пеленой цветной,
И скажет тебе подруга твоя:
«Мой милый, побудь со мной», –
Блеснёт тебе вид, где чайка парит,
И солнечный вьётся дым.
Обнимешь её, покинешь жильё,
И следом пойдёшь за ним.
Когда это всё припомнишь ты вдруг,
Беспомощен, стар и сед,
И спросит тебя испуганно внук:
«О чём ты заплакал, дед?» –
Не стоит тужить, что хочется жить,
Что кончился твой черёд
На солнечный вид, где чайка парит
И море вдали поёт.
Одиссей
Бесконечного понта холодные чёрные волны
И знакомая бухта, где воды синеют у скал.
«Одиссей возвратился пространством и временем полный»
На оставленный остров, который так долго искал.
Там не спится ему с Пенелопою после Цирцеи,
И не пьётся с друзьями, не знавшими дальних морей.
От подобной болезни другой не сыскать панацеи
Кроме верного средства – покинуть его поскорей.
Не привыкнуть ему к этой суше унылой и краткой.
Не забыть никогда за морями увиденных стран.
В стороне от детей вечерами он смотрит украдкой
На тяжёлое солнце, садящееся в океан.
Обветшалое судно натягивает швартовы.
Поднимается ветер, – терпеть невозможно ни дня.
И велит он рабам для похода корабль изготовить,
И уйдёт на рассвете, пока не проснулась родня.
Осенний вальс(песня)
Обрывает дневные дела
Заоконная тишь.
Вот и осень моя подошла,
Я молчу, ты молчишь.
То ль курантов полуночный бой,
То ли утренний дождь.
Мы, конечно, не вечны с тобой:
Я уйду, ты уйдёшь.
Я с подругами падал в траву, –
Се ля ви, се ля ви.
Мне казалось, и я проживу
Без любви, без любви.
Ты меня, дорогая, прости, –
Оправдания нет,
Что к тебе потерял я в пути
Столько лет, столько лет.
Пожелать эту смуту в крови
Не хочу и врагу.
Все на свете живут без любви,
А вот я не могу.
На моём на коротком веку
Та любовь не умрёт.
Я к мотиву прилажу строку
И отправлю в полёт.
Я швырну эту песню во мрак,
Где потом утону,
Как бутылку с запиской моряк
В штормовую волну.
Заметёт нас забвения снег,
Но, струною звеня,
Та любовь сохранится навек
Без тебя, без меня.
Вертинский
Когда вспоминаю певцов и артистов,
Не знавших гитарной струны,
Мне снова на память приходит Вертинский,
Вернувшийся после войны.
Сквозь грозные годы грохочущей стали,
Которым не видно конца,
Я слышу негромкие звуки рояля
И вкрадчивый голос певца.
Изваянный внешне из хрупкого теста,
По той невесёлой поре
Прошёл он, стихи отделяя от текста,
И от кабака кабаре.
И все мы, привыкшие жить по указке,
Устало бредя от метро,
Опять вспоминаем забытые сказки,
Где плачет печальный Пьеро.
И солнце пробилось сквозь серые тучи,
И время замедлило бег,
Как будто послал нам серебряный лучик
Далёкий Серебряный век.
Он славил в стране, вознесённой над бездной,
Наивной любви торжество,
И занавес рухнул, недавно железный,
От тихих романсов его.
Остров Крым
Не выжили, с кочевниками споря,
Сугдея, Херсонес, Пантикапей.
Народы юга приходили с моря,
А варвары – из выжженных степей.
Хазары, чингизиды и Аттила
Всё затопляли мутною рекой.
Любому континенту бы хватило
Истории насыщенной такой.
Не одолеет варварское племя
Европою обученная рать.
Она его задержит лишь на время,
Но не способна противостоять.
Коней косматых взмыленные морды, –
Не удержать свирепый их галоп,
И красных наступающие орды
Не остановит белый Перекоп.
Что обещают будущие годы?
Могильники травою поросли.
Не получить покоя и свободы,
Не оторвавшись от Большой Земли.
И Крым летит, как малая планета,
Во времени космическом дыму,
Так и не ставший островом, как это
Василий Палыч пожелал ему.
«Гулкий прибой чередуется, вторя…»
Гулкий прибой чередуется, вторя,
Ритмы строки постоянно итожа.
Если бы в Греции не было моря,
То и поэтов бы не было тоже.
Тонет ландшафт в сочетаниях линий,
Ярких тонах, что по-южному резки.
Если б в Италии не было пиний,
Как бы художник придумывал фрески?
Ветер вздыхает в саду к непогоде.
Волн неумолчных гремит канонада.
Ритмы стихов существуют в природе, –
Просто прислушаться к этому надо.
Низкое солнце горит на заходе.
В буйство оттенков впадаю, как в детство.
Краски картин существуют в природе,
Стоит лишь пристально к ним приглядеться.
В мире, звучащем невнятно и глухо,
Это почувствовать могут с рожденья
Лишь обладатели чуткого слуха,
Лишь обладатели острого зренья.
Земля моя(песня)
Ах, Земля моя обретённая,
Полыхание синевы,