а сразу же снимала весь трагизм проблемы и смешила меня до слез: «баба бабе…». Этими вопросами занимаются и газеты и ученые, одни ищут утешения в советах пани Зофии{102}, в популярных брошюрах, другие — в толстых книгах и статистических выкладках. Существует известный всему миру очень обстоятельный отчет американского ученого Кинси, который все учел, подсчитал, подвел итоги. Но что из этого. Что может следовать из подсчетов, которые показывают, что в Соединенных Штатах от общего числа людей, занимающихся содомией, т. е. половыми сношениями с животными, граждане с неполным средним образованием составляют один процент, граждане со средним образованием — полпроцента, а лица с высшим гуманитарным образованием — одну сотую процента. Те же данные в условиях северных стран выглядят совершенно иначе, весь этот отчет — настоящий статистический справочник за год, но итоги и выводы разные или почти никаких; какой вывод можно сделать из того, что мужчины с университетским дипломом совокупляются три раза в неделю, с докторским званием — один, причем в традиционной позе, хотя среди людей с высшим образованием стремление к разнообразию поз встречается чаще, чем у сельскохозяйственных рабочих или разнорабочих… одним словом, это такая огромная и неизученная область, как, к примеру, бассейн Амазонки или космос, впрочем, данные эти собраны на материале Америки, высокоразвитой страны, на худой конец, их можно перенести и на Европу, но огромная Азия, Австралия, Африка по-прежнему остаются для нас малодоступными, и только специалисты способны разобраться в половой жизни магометан или негров. Хотя, что касается негров, то о них мы можем сказать куда больше, чем в давние времена, потому что изрядное количество негров проживает теперь в Западной и Средне-Восточной Европе. Негры часто сожительствуют с белыми женщинами, вступают с ними в брак. У Лонгина Подбипенты одна точка зрения на любовь, у Казановы — другая, у святого Павла — третья. Ничего не поделаешь, эта область не поддается изучению. Впрочем, кто знает, кто знает. Расовые предрассудки, готовые перерасти в неприязнь, возникают при самых различных обстоятельствах… Как-то сижу я в баре за одним столиком с негром, скорее всего, это был студент. У официантки не оказалось сдачи, сидим полчаса, ждем. К нам подсели еще два типа. Оба под мухой. Негр торопится, нервничает. Наконец он ушел, и новый сосед, эдакий битюг, обращается вдруг не то ко мне, не то к себе, не то к потолку, не то к пивным кружкам: «Видал черномазого, мало ему, что его обслужили, накормили, а еще претензии. Они, можно сказать, еще дети, а как напьются, делаются дикими, себя не помнят, за нож хватаются, убить могут, я-то их хорошо знаю, во время войны в армии служил у американцев. И после войны мы там оставались, что они с девушками вытворяли — не рассказать, напьется такой, глядит зверем, как-то негр ко мне подошел, я дал ему рюмку виски, потому что он умолял, плакал как ребенок, потом вторую, но мой сержант и говорит: Стасек, если жизнь тебе не надоела, с негром не пей, потому что, как он выпьет, дело дрянь… амок у него, приступ безумия, с ножом бросается… негр просил еще рюмку, я ему отказал, а он стал передо мной на колени, руки сложил, из-за рюмки водки плачет, заливается как дитя, а что потом было, трудно передать… Я на другой день — рапорт. И сержант мне говорит: Стасек, если шкура дорога, с неграми не пей. Вы спросите, как я сюда попал? Чего смотришь, тоска по родине меня привела, привести-то привела, но было время, меня так тряханули, до сих пор очухаться не могу, видел виды, но ничего, все прошло, все миновало, машину продал… ну… мое почтение, мое почтение…»
Каких только не сочиняют небылиц про цыган, про евреев, про немцев, украинцев, русских… какого только вздора не придумают люди — пером не описать, и самое удивительное, что эта ненависть передается даже людям образованным, а ведь какого-нибудь расиста нормальным человеком не назовешь, это двуногое животное в человеческом обличье, потенциальный преступник… зло порождается глупостью, глупость нежеланием думать, всеобщим отуплением, конца этой цепочке не видно. Проблема отношений между мужчиной и женщиной, несмотря на все перемены, свидетелями которых мы являемся, остается одной из главных проблем человеческой жизни. Начиная от лучших легенд и поэм, от возвышенной любви великих людей и поэтов и кончая простым человеческим чувством, которое испытывает самый обыкновенный человек, какой-нибудь железнодорожник или преподаватель университета к своей половине. Какая богатая палитра. Здесь и платоническая любовь — вспомним хотя бы Данте, величайшего поэта Италии, который при виде своей возлюбленной Беатриче в бесчувственном состоянии падал на землю. Если верить легенде, он никогда не прикоснулся к своей возлюбленной. Стоило ему дотронуться до ее платья, он сразу хлопался в обморок. От одного только ее взгляда он начинал плакать. Беатриче, Лаура, Марыля. И тут же рядом звериная, чисто биологическая любовь. Взять хотя бы этого негра. Да при чем тут негры, если и в нашей стране, принявшей крещение более тысячи лет назад, эти проблемы тоже не решены. Помню, я глазам своим не верил, кто бы мог подумать, что такое может случиться во второй половине XX века, а все-таки в газете черным по белому была напечатана заметочка, казавшаяся неправдоподобной, но факт остается фактом, и надо сказать, что в этом промышленном центре один раз уже случилось нечто подобное. А сколько таких случаев остается без внимания. Вот пожалуйста. В заметке сообщались подробности этого безобразия: «Несколько месяцев назад мы уже писали о ревнивом муже из Сталёвой Воли, в течение пятнадцати лет он, используя опыт средневековья, заковывал свою жену в «пояс добродетели». Недавно в этом же городе выявлен и еще один такой случай. Тридцатисемилетний работник комбината Сталёва Воля, одиннадцать лет состоящий в браке, несколько лет назад заподозрив свою жену в неверности, сделал из окованных жестью ремешков «пояс добродетели». Мало этого, каждое утро, уходя на работу, он запирал несчастную женщину на ключ. А тот, о котором газета сообщала прежде, вдобавок зашивал своей жене одно укромное место нейлоновой ниткой… ну, слыхано ли это? При чем тут Рим, Америка, когда подобные вещи происходят в обыкновенной Сталёвой Воле. Но все это, как говорится, вовсе не гром с ясного неба, а результат рыцарских и феодальных предрассудков и римско-католической морали. Нельзя веками безнаказанно держать в «черном теле» тело, считать женщину нечистым и греховным сосудом, возводить девичество в святость… Это даром не проходит. Такой вот юный праведник, став постарше, в поте лица своего мастерит из кожаных, окованных жестью ремешков «пояс добродетели». Пожалуйста, давайте устроим на страницах «Пшиячюлки» дискуссию о том, какой ущерб наносит человеку подобное воспитание. А с другой стороны, тот же самый человек способен распевать в знак любви куплеты вроде стихотворения одной нашей поэтессы, которое я помню со времен моей молодости, оно называлось «Королевич май»!
Чу! Зовет тебя желанный
Королевич май!
В дорассветные туманы
Он одет и в блики солнца.
Отвори же! У оконца
Королевич май!
Разве ты его не слышишь?
Разве ты не ждешь?
Негой в странных снах не дышишь?
В отголосках вешних песен
Поцелуям воздух тесен…
Разве ты не ждешь?
Пробудись, тиха, истомна, —
Ждать не может май!
Золотым лучом укромно
Он изнежит, истревожит…
Отвори — он ждать не может!
Ждать не может май!
Но в поэзии, как и в жизни, все смешалось и сосуществует, тут песенка, достойная затаившегося в майской сирени соловья, а вместе с ней память моя хранит и другое четверостишье известного поэта, еще в школе мы повторяли эти ставшие банальными слова:
В голове, как в мусорной яме, свалены в одну кучу и жемчужины поэзии, и отходы, всякая чепуховина, которая тоже вышла из-под пера наших борцов и титанов духа. И пусть себе человек любуется этими жемчужинами, но он должен не забывать про оборотную сторону медали. Ту, что предстает перед нами еще на заре нашей туманной юности. Человек, который видит только одну сторону медали, чаще всего человек незрелый, а то и вовсе ханжа. Не будем закрывать глаза на обе стороны любого дела, любого явления, любого характера. Этот девиз я в зрелые годы сделал основным своим девизом. «Мы стоим у порога новой эры» — сколько раз я читал и слышал эту фразу. А что нам брезжит у порога новой эры? Нам брезжит истина, познание человеческой психики и так далее… Э, поживем — увидим. Хватит разлеживаться, довольно философствовать. Там, за дверьми моей комнаты, огромный, сказочный город. Даже сквозь стены я чувствую, как этот многомиллионный организм дышит, питается, усваивает пищу, как он любит, рожает, веселится. Я вскочил с кровати. Еще один прощальный взгляд на собственное тело. Одеваться — и скорее на улицу. На меня вдруг напала какая-то непонятная тоска по улицам, огням, машинам и памятникам Вечного города. А ну, смелее туда, где христиан бросали на растерзание львам. Туда, где были игры. Бои гладиаторов. Я вылез из автобуса у центральной станции, чтобы еще раз взглянуть на великолепный современный железнодорожный вокзал… А девицы-то здесь на каждом шагу. Иногда у меня возникает вдруг иллюзия, что я все понял. Когда я сижу один в своей комнате и вслушиваюсь в тишину уходящего времени. А стоит только взять в руки газету или выйти на улицу… Кругом кафе, бары, рестораны, киоски, лавочки с фруктами и толпа, беспрерывный, напоминающий реку людской поток. Людские головы. Ноги. Груди. Зады. И женщины, которые здесь разгуливают. Не спеша прохаживаются взад и вперед чуть медленнее, чем прочие. Уличные женщины. Уличные в буквальном смысле этого слова. Устраивают свои дела вон с тем лысым старичком в белых туфлях и вот с этими бравыми моряками. Проститутки Вечного города. Те, которых я видел у нас, дома, у вокзала, тоже вызывали у меня любопытство, смешанное с жалостью. Как иногда любят пошутить — представительницы древнейшей профессии в мире. В разные периоды моей жизни они пробуждали во мне разные чувства — любопытство, волнение, страх, разочарование, презрение и, наконец, безразличие и даже жалость. В последние годы вместе с жалостью у меня появилось еще желание наставить их «на путь истинный». Разумеется, все это я проделываю только мысленно. На нашем вокзале мне нередко попадались старые проститутки. Грязные, усталые. Очень часто одурманенные водкой. Я украдкой глядел на них, и мне не хотелось к ним цепляться, задевать назойливыми взглядами, ведь можно было бы, — думал я, — можно было бы собрать этих женщин и для начала отвезти их, ну, скажем, в деревню на экскурсию. И нельзя этих тружениц улицы сравнивать со знаменитыми распутницами — куртизанками, фаворитками королей, императоров и вельмож. Эти простые женщины трудятся с вечера до зари… ради куска хлеба. И в этой профессии есть своя градация. Возьмем, к примеру, фав