у помогают: Шестов получил из Харькова два хлеба – дал нам один, и мы несколько дней ели вволю; а хлеб этот был базарный и, конечно, не свежий, – в былое время мы брезгали бы, а теперь лакомились им, как пирожным. Молоко получаем изредка, а все больше употребляем английское сгущенное; вместо яиц – яичный порошок, и ничего, даже яичница выходит довольно вкусная. Думаю постоянно о Вас, мамаша, – какие времена Вам было суждено увидеть, какие события пережить, и общие, и домашние. Я должен был в начале декабря читать в Одессе лекцию о еврейском вопросе, об этом хлопотал Яффе, и я хотел заранее не предупреждать вас; теперь из-за событий и это расстроилось. Посылаю вам «Мудрость Пушкина» – ту статью, которую я читал, как публичную лекцию. Это – оттиск из «Философского Ежегодника», который вскоре должен выйти. 4-й том Пропилеев готов, но еще не вышел из типографии – брошюруется. Бума, напиши, как твое глотанье, и еще – сократил ли ты теперь свои занятия или сохранил все. У вас верно холодно в комнатах, угля нет, дрова дороги. Здесь почти нельзя достать керосина, он выдается по карточкам, 2 ф. в месяц на человека; дрова есть по 110 руб. сажень, т. е. наша сажень, 1¼ аршинных дров. Кусок марсельского мыла для рук – полтора рубля; и все в этом роде.
118
Москва, 11 декабря 1917 г.
Милый Бума!
Теперь даже нельзя быть уверенным, что письмо дойдет, – между нами «украинский фронт», война. Твое последнее письмо пришло на 13-й день, из Киева теперь едут 3 дня и две ночи. Всю прошлую неделю я с тревогой читал сообщения из Одессы; у вас было скверно и опасно, теперь как будто стало спокойнее. В Рус. Вед. были целые столбцы об Одессе. Не знаю, так ли вам известны здешние дела. У нас с третьего дня объявлено военное положение и военная цензура, вследствие чего 12 газет перестали выходить, в том числе и Рус. Вед. Объявлено это на 12 дней, – для чего, говорят разное, все больше пустые слухи: чтобы за эти дни заключить мир, и т. п., многие уверены, что немцы на днях оккупируют Петроград. Я ничему этому не верю, но верю, что мы на днях останемся без хлеба. И то живем впроголодь,½ ф. хлеба на день; приходится рано ложиться спать, иначе от голода не уснешь. Тут несомненно самовнушение, – есть хочется несравненно больше, чем в сытые года. Или, может быть, мы не знали, как много значит хлеб в нашем питании. С завистью слушаем от приезжих, что в Киеве хлеба едят сколько хочешь. И это, и общее положение, волнует, трудно заниматься. Я читаю, думаю, курю, думаю о вас, о Саше, о мамаше. Мы этот год с одной прислугой, – слишком дорого, – и Маруся работает весь день, да еще учится с детьми. По вечерам теперь остерегаются ходить, и мы не ходим; рано ложимся и рано встаем, я все плохо сплю. Телефон не действует, – это очень затрудняет, да и мало ли еще трудностей; все внешнее теперь трудно. Даже толстокожих проняло, редко кто может работать.
Послесловие[209]
Автор печатаемых в этой книге писем Михаил Осипович Гершензон родился 1 июля 1869 г в Кишинёве. Отец его, Иосиф Львович (ум. в 1896 г.), переменив за свою жизнь ряд профессий, скончался в нищете в Генце, по дороге в Россию из Америки, куда ездил он искать счастья.
Своего деда по матери, Якова Цысина, скончавшегося около девяноста лет от роду (в 1894 г.) и помнившего Пушкина гуляющим в общественном саду в Кишинёве, Михаил Осипович художественно изобразил в своих афоризмах «Солнце над мглою» («Записки мечтателей» № 5, 1922).
Шести лет Михаил Осипович был отдан в частное еврейское училище, откуда в 1877 году поступил в приготовительный класс Кишинёвской прогимназии, по окончании которой в 1883 году перешел в пятый класс гимназии, которую и окончил в 1887 году. Как еврей, Гершензон не мог поступить в русский университет, родители же хотели, чтобы он был инженером, и, подчиняясь их решению, не чувствуя ни малейшего призвания к этой специальности, Михаил Осипович принужден был поступить в 1887 г. в Берлинский политехникум. В Берлине же Гершензон посещал университетские лекции известных ученых: историка Трейчке, философа Целлера и других.
Пробыв в политехникуме два академических года и понимая, что инженера из него не выйдет, Гершензон, не предупредив родителей, весной 1889 г. взял свои бумаги из политехникума и вернулся в Кишинёв.
Осенью этого же года Михаил Осипович был принят на историческое отделение историко-филологического факультета Московского университета, где занимался главным образом у профессора всеобщей истории П. Г. Виноградова, у которого одно время был личным секретарем. В 1893 г. за сочинение «Афинская полития Аристотеля и жизнеописания Плутарха» Михаил Осипович получил золотую медаль. Как эта работа, так и другая – «Аристотель и Эфор», были изданы Московским университетом. Но статьи эти не были первым выступлением в печати Михаила Осиповича. В одной из его записных книжек есть такая запись: «Первые мои строки, которые были напечатаны – три строчки слова “Минг” (китайская династия) в “Настольном Энциклопедическом Словаре” Граната. Это было осенью 1893 года, вероятно, в октябре». В январской книжке «Русской Мысли» за 1894 г. появилась и первая оригинальная работа Михаила Осиповича – рецензия на первые три тома «Истории Западной Европы» и на «Философию культурной и социальной истории нового времени» Кареева.
По окончании весной 1894 г. университета Гершензон из-за еврейского происхождения не мог быть оставлен при университете. Не став, таким образом, цеховым ученым, никуда не поступив на службу, Михаил Осипович всецело посвятил себя литературной деятельности. Начав с рецензий сначала в «Русской Мысли», потом в «Русских Ведомостях», Гершензон перешел на статьи, но главным его заработком в первые годы по окончании университета были переводы. За это время Михаилом Осиповичем были переведены «Рассказы о греческих героях, составленные Нибуром для его сына» (собственное издание 1897 г), три тома «Всеобщей Истории» Лависса и Рамбо и «История Греции» Белоха (2 тома) в издании Солдатёнкова (1897–1899) и «Образование» Паульсена в издании Сабашниковых (1900). В последней книге Михаилом Осиповичем написано предисловие. Вообще в это время Гершензона интересуют вопросы образования и педагогики. В «Сборнике Педагогического Общества при Московском университете» (I, М., 1900 г.) напечатана статья его «Художественная литература и воспитание» по поводу книги Вольгаста, а в «Вопросах философии и психологии» (кн. LXI) – «Мысли двух философов о школе. В. Гумбольдт и Кондорсе».
В 1900-х годах начинают появляться в журналах статьи Михаила Осиповича историко-литературного характера – «Любовь Огарёва», «История одной дружбы», «Лирика Огарёва». Эти статьи и собрание стихотворений Огарёва (в 2-х томах) в издании Сабашниковых (1904 г.) сделали имя Гершензона известным широким кругам читающей публики, а книга о Чаадаеве (Гершензон. «П. Я. Чаадаев. Жизнь и мышление». Издание автора. М., 1908) и «История Молодой России» (изд. Сытина, 1908 г.), написанные с исключительным мастерством, окончательно установили за Михаилом Осиповичем репутацию вдумчивого исследователя, тонкого психолога и выдающегося стилиста.
В следовавших за этими книгах: «Исторические Записки» (1910), «Жизнь Печерина» (1910), «Образы прошлого» (1912), «Грибоедовская Москва» (1914) во всем блеске раскрывается талант покойного писателя. Исторические портреты деятелей литературы и культуры, воссоздание этих «образов прошлого» на основе впервые привлекаемых архивных материалов, их философски-художественная интерпретация – таков жанр работ Гершензона, жанр, в котором он достиг высокого мастерства.
Несмотря на то что журнальная работа никогда особенно не привлекала Михаила Осиповича, он в 1904 году состоял редактором литературного отдела «Научного Слова», затем был редактором отдела «Критического Обозрения», в 1907 году заведовал литературным отделом «Вестника Европы», в котором вел ежемесячные литературные обозрения, с конца 1912 до осени 1913 года писал в газете «Русская Молва» фельетоны под заглавием «На разные темы» (за подписью Junior) и сотрудничал в «Биржевых Ведомостях» и «Возрождении».
Весьма значительны труды Михаила Осиповича и как редактора старых и публикатора новых текстов. Под редакцией Гершензона вышли в свет «Письма А. И. Эртеля» (изд. Сытина, 1909 г.), «Полное собрание сочинений И. В. Киреевского» в 2-х томах (изд. «Путь», 1911 г.), «Собрание сочинений И. Никитина» (изд. Панафидиной, 1912 г.), «Сочинения и письма П. Чаадаева» в 2-х томах (изд. «Путь», 1913 г.) и, наконец замечательные «Русские Пропилеи» (изд. Сабашниковых: 1 т. – 1915 г., И и III тт. – 1916 г., IV т. – 1917 г., и VI т. – 1919 г. и «Новые Пропилеи» (Госизд. 1923 г.).
Кроме названных выше переводов Гершензона им переведены «Метод в истории литературы» Лансона (1911 г) и прозаические произведения Петрарки («Петрарка» в «Памятниках мировой литературы», изд. Сабашниковых).
В работах Гершензона последних лет его жизни нашли выражение преимущественно его философские взгляды. Таковы его книги – «Тройственный образ совершенства» (1918), «Мудрость Пушкина» (1919), «Мечта и мысль И. С. Тургенева» (1919), «Видение поэта» (1920), «Переписка из двух углов» (1921), «Ключ веры» (1922), «Гольфстрем» (1922), «Судьбы еврейского народа» (1922).
Личная жизнь покойного писателя была небогата фактами внешнего порядка, и к тому, что нами сказано, остается добавить немногое. До женитьбы в 1904 г. на Марье Борисовне Гольденвейзер Михаил Осипович жил в Москве только по зимам, проводя лето у родных в Киеве, Одессе и Кишинёве. Бывал он и за границей: в 1896 году летом был в Риме в качестве корреспондента «Русских Ведомостей» (корреспонденции в №№ 132, 158 и 167); летом 1897 г. был с матерью в Гейдельберге, Франкфурте и Берлине, зимой 1898–1899 гг. жил с Н. В. Сперанским в Дрездене, а летом 1902 г. – в Швейцарии, где в Лозанне познакомился с сыном Герцена. Женившись, Михаил Осипович почти не выезжал из Москвы и только в 1922–1923 гг., заболев туберкулезом, жил с семьей в Шварцвальде, в Баденвейлере.