девятому веку ученые относят так называемую «Книгу Союза», Исход гл. 21–23, где сказано: «Если будешь слушаться гласа Моего и исполнять все, что скажу тебе, то врагом буду врагов твоих, благословлю хлеб твой и отвращу от вас болезни»; и в книге «Иудифь», составленной во втором веке, твердой рукой начертана та же формула: ты спрашиваешь, победим ли мы евреев, говорит Олоферну один из его советников: ответ нетруден; если в настоящее время они грешны пред своим Богом, то мы легко одолеем их, если же они верны своему Богу и нет в них беззакония, то лучше тебе удалиться от их границ, потому что их Бог несомненно защитит их и мы станем тогда предметом поношения для всей земли (Иуд. V 20–21).
Подлинный Бог силен помогать, и еврейский Бог чудесами исхода доказал свою подлинность: а ложные боги – не помогают, бессильны в материальном мире; этим и доказывается их ложность. Когда евреи идолопоклонством навлекают на себя гнев Божий и кару, Бог саркастически говорит им: где же ваши боги, твердыня, на которую вы надеялись, которые ели тук ваших жертв и пили вино ваших возлияний? пусть они встанут и помогут вам, пусть будут для вас покровом! Видите теперь, что это – Я, Я – и нет Бога кроме меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю, и никто не избавит от Моей руки (Второз. XXXII 37–39). Самуил увещевает народ: «Не обращайтесь вслед ничтожных богов, которые не принесут пользы и не избавят, ибо они – ничто» (1 Цар. XII 21); и Иеремия неустанно твердит: зачем вы променяли славу свою на то, что не помогает (II 11), зачем поклоняетесь богам, которые не помогают? (II 8), – и настойчиво приводит им на память все то же историческое свидетельство подлинности их Бога – чудеса исхода: «…Господь, который вывел нас из земли Египетской, вел нас по пустыне, по земле пустой и необитаемой, по земле сухой, по земле тени смертной, по которой никто не ходил и где не обитал человек, – и ввел нас в землю плодоносную, чтобы мы питались плодами ее» (II 6–7).
Религия, философия истории и житейская мудрость – все заключено в одной этой истине. История народа и ежедневный опыт равно внушают: верь в Бога и повинуйся Его воле, ибо Он всесилен. Надо верить просто потому, что это выгодно. Пророки любили изображать союз Бога с Израилем как брачный союз: Бог – муж, Израиль – его жена, часто изменяющая Ему с любовниками, то есть с чужеземными богами. И вот Осия рассказывает: Израиль говорил: пойду за моими любовниками, которые дают мне хлеб и воду, шерсть и лен, елей и напитки, – ибо он не знал, что все это дает ему Бог, а не те ложные боги, которые вообще ничего не могут дать; за это Бог накажет Израиля; кинется Израиль искать своих любовников, но не найдет их, и тогда скажет: «Пойду я и возвращусь к первому мужу моему (то есть к истинному Богу), ибо тогда лучше было мне, чем теперь» (Осия II 5–8). О любви к Богу нет и помина, но благоразумие заставляет жену вернуться к старому мужу, потому что он один способен защитить и кормить. Сам пророк не говорит о любви: он советует только покориться. И всюду, где пророки говорят об исконном брачном союзе Бога с Израилем и о прелюбодейных изменах Израиля (напр., Иерем. III и особенно Иезекииль в великолепной 16-й главе), они увещевают его только во имя благодарности за прошлые дары, да ради материальной же выгоды в настоящем. Казалось бы, естественно было пророку спросить себя: на протяжении веков и доныне не было дня, нет часа, когда бы Израиль не изменял своему Богу; какая же неодолимая потребность чувства побуждает его беспрестанно блудодействовать с чужими, ничтожными богами? Но они не спрашивают об этом; очевидно, чувственная сторона явления, эта жажда свободы от Бога, им тайно понятна: психологически иначе не может быть; они говорят только: тебе дан разум – будь же рассудительна, сдержи свою страсть, останься верна мужу, чтобы не впасть в бедность и рабство. – Они знали, что не в природе человека любить такого Бога. Когда в ответ на вопрос Иисуса Навина народ единогласно заявил, что будет верно служить Богу, Иисус сказал: нет, не достанет у вас сил служить Ему, ибо Он – Бог ревнитель; но да поможет вам разум: помните, что если вы оставите Его, – Он наведет на вас зло и истребит вас (Иис. Нав. XXIV 19–20).
XI
Как могла родиться в человеческом уме такая чудовищная мысль? Кому теперь придет на ум, что существует прямая причинная связь между его метафизическими убеждениями и нашествием врагов на его отечество или нападением саранчи на его поле? А три тысячи лет назад и много раньше и позже все культурное человечество – не одни евреи – было твердо убеждено, что непреложнее и нагляднее этой зависимости нет явления в мире. В Луврском музее стоит древнейший памятник из найденных в Ханаане – камень моавитского царя Меши, IX века, где этот царь-язычник сообщает, что его страна долго томилась под игом Израиля, «ибо Камош (главный бог моавитян) гневался на свою страну», он же, Меша, силою оружия вернул Моаву независимость и в ознаменование своих побед над Израилем воздвиг храм Камошу в Кархе, «высоту спасения, так как он спас меня от всех врагов и показал мне гибель всех моих недругов». Так верили и ассириане, и египтяне, и индусы, так верит сейчас кафр и фиджиец, и в наших культурных странах ту же веру исповедует доныне вся непросвещенная масса. Ужели же только невежество и глупость?
Но вспомним, во что обходилась людям эта вера. Легко современному человеку исповедовать материализм или спиритуализм: его убеждение есть только мысль, оно слабо определяет его практическую жизнь, а главное – не требует от него жертв. Те люди оплачивали свою веру дорогой ценой, потому что их вера совпадала с их жизнью, была не чем иным, как техникой их жизни. Все неисчислимые жертвы – страшные жертвы, – какие на протяжении тысячелетий человечество приносило божеству, были вынуждены убеждением в верности того закона. О том же моавитском царе Меше Библия рассказывает, что, потерпев тяжкое поражение от соединенных израильско-иудейских сил и осажденный ими в своей последней крепости, он в последнюю минуту взял своего сына-первенца, который должен был царствовать после него, и вознес его во всесожжение на стене, чтобы умилостивить своего Бога Камоша (4 Цар. Ill 27). И когда ныне в сухое лето крестьяне приходят к священнику и, долго поторговавшись, вынимают кошели, чтобы уплатить каждый свою часть за молебствие о дожде, или когда бедная старуха покупает и затепливает в церкви свечку, они своими жертвами подтверждают незыблемость той истины, перешедшей к ним от отцов и дедов. Человек всегда был практичен и скуп, не склонен тратиться даром, и если жертвовал, то за верную прибыль, а миллионы и миллионы людей жертвовали Богу щедро, не жалея и лучшего своего достояния, жертвовали крупно и по мелочам изо дня в день, кровью, и трудом, и тем, что, может быть, всего дороже человеку, – ежечасным хотением и помыслом своим. Такая волевая вера, очевидно, коренится не в отвлеченном мышлении; на жертвенность может подвигнуть человека только уверенное знание, которое воспринимается как безошибочный расчет, следовательно, знание, прочно основанное на опыте. Очевидно, далекие предки в своем житейском опыте подметили действие того закона, как неизменно повторяющееся явление, – причинную связь между верою в божество и земным благосостоянием человека, – и, очевидно, знание это, переходя от поколения к поколению, проверяемое в опыте миллионами страстно заинтересованных сознаний, все снова и снова подтверждалось, отчего послушание божеству являлось уже непреложным ручательством за удачу в делах, и жертва – беспроигрышной ставкой. Нам не пристало смотреть свысока на такое существенное знание. Темная мудрость тех веков, разумеется, далеко уступала современной науке в достоверности; но она была целостна, не расчленена на самостоятельные ряды познаний, и потому содержала в себе без сомнения глубочайшие прозрения и догадки о строе вселенной, забытые нами за четкостью отдельных научных законов. Одною из таких догадок была, конечно, та вера в материальное возмездие божества. Она кажется нелепой, – но раскроем ее смысл – не окажется ли он сотканным из тех же нитей чувства и мышления, какие во все времена неизменно ткет человеческий дух? потому что те люди чувствовали и мыслили, разумеется, не иначе, чем мы.
XII
Из кипения жидкости – твердая кора, и улитка облекается в известковые отложения своего панциря; так горячие переживания отдельных людей, их страстные и зоркие наблюдения, их предчувствия и домыслы, с веками сливаясь во всенародном кипении, отлагают твердый догмат, формулу веры, как бы замыкаются в удобную для практических целей скорлупу, которую легко передать и спрятать. Такова формула еврейской веры. Четыре страшных бича в руке Бога, четыре казни посылает он на людей за нечестие: меч, голод, лютых зверей и моровую язву (Амос IV 6—11, Иезек. XIV 21, 13–19). Подвигнутый Его велением, ополчается иноплеменник на преступный народ и Его силою одолевает. «Если он согрешит, – говорит Бог, – Я накажу его жезлом мужей и ударами сынов человеческих» (2 Цар. VII 14). Когда Сеннахерим, ассирийский царь, прошел победителем по земле иудейской, разрушая города и пленяя жителей, Бог устами Исайи говорит как бы лично ему: «Разве ты не слышал, что я издавна сделал это, в древние дни предначертал, а ныне выполнил тем, что ты опустошаешь укрепленные города, превращая в груды развалин»? (4 Цар. XIX 25). «Вот, – говорит Бог, – Я сотворил кузнеца, который раздувает угли в огне и производит орудие для своего дела, – и Я творю губителя для истребления» (Второисаия LIV 16). Ассур – жезл гнева Божьего (Исайя X 5 6), бритва в руке Бога, нанятая по ту сторону реки (Исайя VII 20), секира, которою он рубит, пила, которою он пилит, палка, которою он бьет (Исайя X 15). Наоборот, Кир, освободитель евреев из вавилонского плена, – благодетельное орудие в руке Бога, исполнитель Его велений, «орел, призванный им с Востока», чтобы покорить ему народы ради Иакова и Израиля (Второисаия XLV 1 и д., XLVI 11, XLVIII 15). Так и писали библейские летописцы историю своего народа. Уже в песне Деборы, древнейшей части Ветхого Завета, – по мнению ученых, XIII века, – сказано: «Избрали новых богов, оттого война у ворот» (Суд. V 8). И такова стереотипная формула: «Сыны Израилевы продолжа