Сегодня в Малом т. в бенефис Федотовой идет «Макбет» с Федотовой в роли леди М. Сижу дома, 60 коп. на билет не могу истратить.
Занимаюсь я довольно много. Прочитал 20 листов лекций Виноградова по истории Греции, а теперь читаю 1-й том Всеобщей Истории Вебера (История Египта, Индии, Ирана, Персии, Китая и т. д., История евреев). Громадный том в 800 слишком страниц. Читаю медленно, окончу к началу следующей недели. Не нравится мне Вебер очень. Впрочем, об этом слишком много пришлось бы писать.
А вот, что с квартиры съезжаю – это коротко. Жил я в маленькой комнатке, хозяйка жила в большой. Теперь она придумала, что за большую можно получать 25 руб., а самой жить в маленькой комнате. Вывесила записочку и сдала комнату. Теперь я 17-го должен переехать. Завтра иду искать комнату.
10[75]
Москва, 30 января 1890 г.
Вторник.
27-го января получил я урок в 20 руб. Занимаюсь с девочкой 10-и лет русским и нем. яз., географией и зоологией, главным образом, немецким. Урок полуторачасовой (5—½ 7-го) ежедневно, кроме воскресений и праздников. Ученица моя премилая девочка, по-нем. говорит бойко, но с ошибками. Дом богатый; мать француженка, но хорошо говорит по-русски. Урок этот получил я по объявлению. Достав у одного студента разрешение, пропечатал я в Русск. Вед. три раза (через день) объявление в 5 строк и за это удовольствие заплатил 90 коп. «Литература» моя гласила: «Студент ищет урока. Предметы гимназ. курса и нем. язык (теорет. и практ.). Адрес… студенту». После 2-го объявления я получил и предложение.
Еще надеюсь достать урок в 10 руб., и тогда шабаш. Сообщаю тебе об уроке лишь теперь потому, что положительно не мог урвать времени написать закрытое письмо. Вчера вечером был я на грузинском вечере (устроен студентами-грузинами) в Благородн. Собрании. Видел прелестные живые картины, слушал недурные народные песни грузин, смотрел лезгинку (вот танец, доложу я тебе! Все отдай, и мало). Даже пьесу грузинскую недурно разыграли грузины-студенты. Потом с 11 часов были танцы. Я ушел в 2 часа. Время провел недурно; у меня между кавказцами много знакомых.
В театре я за эти две недели был всего лишь один раз: шел Макбет (в Малом т.) с Федотовой и Южиным. Я видел М. в Берлине Max Pohl и Marie Pospischil. Техническая обстановка в Малом театре супротив Берлина из рук вон плоха. Pohl играл гораздо лучше Южина (за исключением последнего действия, где Южин был очень хорош). Федотова на мой взгляд, в леди Макбет не годится: в ней слишком много женственности, которой она не утрачивает и в этой роли. Макбет шел в середине января в бенефис Федотовой; ей тогда поднесли множество выигрышных билетов и шкатулку, полную червонцев. Я был на третьем представлении Макбета и за то, чтобы стоять в райке, на самом верху, заплатил 60 коп. Билет на галерею, стоимостью в 35 коп., барышники продавали по 1 рубл. – 1 рубл. 25 коп. Завтра Макбет идет в 7 или 8 раз, а сегодня утром уже были распроданы все билеты. Сегодня бенефис Ермоловой. Она выступила на сцену впервые (в Малом же театре) 30 января 1870 года 15-летней девочкой. Идет «Федра» Расина. Билеты все были распроданы неделю тому назад. Овации будут, вероятно, грандиозные.
Занимался я за это время много. Теперь слушаю лекции и весьма подробно записываю лекции по римской истории (Герье) и средневековой (Виноградов); лекции по психологии (Троицкий) возобновятся в субботу. У Герье записался я на семинарий по римской истории. В прошлом семестре я колебался выступить с рефератом, теперь вызвался. Работа будет состоять в чтении и анализе сочинения Азаревича: «Патриции и плебеи в Риме». Теперь у меня опять пропала охота к книге, и, вероятно, опять вследствие усиленных занятий. Сегодня я уже просто лежал на диване, скрестив руки, и мечтал. Читал Пушкина и мечтал. Дня три не стану заниматься.
11[76]
Москва, 6-го марта 1890 г.
Вторник.
Я здоров, хожу на лекции, на урок и дома читаю. В последнее время я увлекся философией, и вот уже две недели ничего другого не читаю. Прочитал я несколько книжек и как раз теперь, когда увидел возможность решения многих и многих загадок, – я принужден оставить эти занятия, к которым привязался страшно, и которые дали мне много счастливых минут. Если устроюсь на каникулы несколько удобно, то они целиком будут посвящены философии (и Шекспиру).
Работы предстоит много. Экзамены у нас (по греческой, римской, средневек., новой истории) – 11, 17, 23 и 28 мая. К экзамену надо пройти 200 литограф. листов, да эпизодические курсы прочитать. А до этого надо еще сдать по домашнему чтению из лат. и греческого; с этим я хочу развязаться поскорее: на этой неделе постараюсь сдать латинский (10-ую сатиру Ювенала), а на будущей – греческий (возьму, вероятно, какую-нибудь книгу из Меморабилий). К субботе на той неделе (17-го) должен я приготовить реферат по Азаревичу, который едва начал. Словом работы неотложной так много, что заниматься посторонними вещами, как бы важны они ни были, – грех.
В итальянской опере был я уже три раза. В первый раз пошел я на «Отелло» Верди – с уч. Медеи-Мей и Фигнера – по билету Инглези (мой товарищ, племянник кишиневского И.). Он слышал «Отелло» несколькими днями раньше по разовому билету, а потом купил абонемент на 5 спектаклей, и так как первый из них был «Отелло», то он и предложил мне любезно свой билет. Через несколько дней шла опера Гуно: «Ромео и Джульета» (без Фигнеров) – и я за билет заплатил – как-то нечаянно – 1р. 10 коп. Еще через несколько дней шел «Фауст» с участием берлинской Паттини, я взял билет в 30 коп. и стоял. Голоса Фигнеров понравились мне весьма мало. Как он играет – это невозможно описать: Барная в этой роли он за пояс заткнет. В «Отелло» понравились мне особенно последние два акта. «Ром. и Дж.» ты, кажется, слышал. Вот опера!.. Последние два акта привели меня в настоящий восторг. О «Фаусте» и говорить нечего. Я, кажется, писал тебе, что о Пасхе будет здесь играть Росси с мейнингенцами. Мейнингенцы будут играть в одном театре, а Росси со своей труппою – в другом. Как первые, так и последний из Москвы едут в Киев и Одессу.
Лилипутов еще не смотрел. Собираюсь пойти.
В субботу вечером был на заседании Этнограф. – антропологического общества. Рефераты были интересные, особенно два («О религ. представлениях чукчей» читал студ. Ивановский, и «Об антропоморфических представлениях у малороссов» – о доле, о злыднях и т. д., Васильев). В воскресенье, в 1 ч. дня, было публичное заседание Общества любителей российской словесности. Случайно узнав об этом ровно в час, я – как был – в тужурке, бегом пустился в университет, где происходило заседание, – подоспел еще до начала. Большая зала была полна публики, в которой преобладал женский пол, и студентов. Я пробрался вперед к самой кафедре. Читали: 1) Стороженко статью Максима Ковалевского «О народе в драме Лопе-де-Вега “Овечий источник” (Звезда Севильи)», посвященную памяти Юрьева, 2) Г. А. Мачтет свой новый рассказ «Первый гонорар» и 3) К. Станюкович – две главы из своего нового романа «Первые шаги». Статья Ковалевского мне не понравилась – в приложении к драме Л-д-В. Сама по себе, как психология.
Вторник, 6 марта, 6½ час утра.
Пусть не удивляет тебя, что письмо прервано на полуфразе. Тут целая история.
Сегодня 6 марта, когда я должен, с одной стороны, получить заказанные на прошлой неделе сапоги и заплатить 5 руб. (5 уже уплачено), с другой – купить обеденный абонемент на полмесяца (5 руб.), т. е. должен выложить 10 руб., причем и сам не должен остаться без денег. Вчера было 5-ое марта, т. е. день, когда я с сокрушением думал о 6-ом марта, потому что в моем кошельке всего 7 руб. Та же мысль сокрушала мое настроение и вчера вечером, когда я сел писать это письмо. Вчера вечером, в начале 11-го часа, в ту минуту, когда я написал слово «психология» – се, разверзается дверь, и грядет муж некий во славе своей. Муж был почтенный, но мне неизвестный. Спрашивает он меня, не могу ли я перевести с немецкого статейку. – Могим! – говорю. – Оказывается, что ему к 8 час. утра надо иметь перевод статьи в 15 стр. для какого-то инженера (о канализации); он поехал в лепешкинское общежитие в надежде найти там студента, знающего по– немецки, но там такового не нашел, а встретил Здановича, который и направил его ко мне. Я понимал, что сколько запрошу за работу – он даст, и это именно побудило меня быть как можно скромнее в своих требованиях. Я запросил 6 р., на что он тотчас же согласился. Без передышки, хотя бы на 5 м., я диктовал (он писал) с 11 до 5 – и окончил. Как трещала голова после этого – можешь себе представить. Он расплатился, многократно благодарил и обещал вскоре такую же работу, но не столь спешную. После того я лег спать и проспал 1 час – до 6, потом встал – и вот, я пишу тебе обо всем этом. Я спал бы часов до 11–12, если бы в 9 час. не было Психологии, а в 11 Истории нем. лит. (Фауст).
Как уместны теперь эти 6 руб., ты, конечно, чувствуешь. Но только голова, сидящая на моих плечах, чья-то, но не моя. Как пойду в 5 час. на урок – не знаю.
Итак, продолжаю прерванную фразу.
Сама по себе, как опыт психологии народной, статья Ковалевского интересна.
Рассказ Мачтета, превосходно прочитанный, представляет собою нечто столь пленительное, столь проникнутое хорошим чувством, что я и передать не могу. Это лучшее из всего, что я у него читал.
И когда Станюкович, шамкая и гримасничая, начал после этого перла читать противные разговоры своих великосветских героев, я готов был размозжить ему голову. А публика аплодировала ему даже больше, чем Мачтету.
Все заседание продолжалось от часа до четырех.
12[77]
Москва, 17 марта 1890 г.
Суббота; 9 час. веч.